Переход к оседлому образу жизни. Переход к оседлости и производящему хозяйству

Начало эволюции Евразийских древних цивилизаций

Десять тысячелетий тому назад люди вели присваивающее хозяйство: брали (присваивали) непосредственно в природе необходимое для жизни – занимались охотой, рыболовством, собирательством дикоросов.

Небольшие группы охотников-собирателей меняли место обитания, поэтому в доисторическую эпоху постоянных поселений было мало. Такой образ жизни исключал возможность накопления имущества, а потому нельзя говорить об отношениях собственности (собственность – отношения между людьми по поводу условий производства и результатов их производительного применения; собственность - присвоение экономического блага одними с исключением других). Действительно, к результатам охоты люди относились как к добыче, и она не становилась их собственностью. Территория тоже не была закрепленной, ибо с истощением необходимых ресурсов группа ее покидала. Даже если позже за семьей закреплялся участок леса, он не становился ее собственностью. Просто семья должна была отслеживать в лесу потенциальную добычу.

Охота и война существенно влияли на распределение властных отношений внутри сообщества древних людей. Для успешной охоты нужен лидер, который обладал особыми качествами опытного охотника и храброго воина. За эти качества человека уважали и его слово и мнение становились обязательным для сородичей (становилось властным решением). Однако лидера охотники-собиратели выбирали, и его статус не был наследуемым.

Распределение добытого происходило в соответствие с традициями. Например, охотник, чья стрела первой настигала животного, получал половину шкуры, чья стрела настигала второй – часть внутренностей и т.п.

Если охотой занимались мужчины, то женщины занимались собирательством. Налицо – половозрастное (естественное) разделение труда. Следует подчеркнуть, что навыки охоты и войны, равно как и орудия охоты и войны не отличались друг от друга, т.е. эти виды деятельности были еще не дифференцированы, существовали слитно (синкретически). Войны еще не имели экономической подоплеки (ведь накопление собственности было еще не ведомо) и велись за передел территории, по причине кровной мести, для похищения женщин, защиты территории, т.е. экономически были мало привлекательны, поскольку чужая добыча не являлась еще целью.

Переход к оседлости и формирование централизованных империй

К 3-му тысячелетию д.н.э. происходит переход к производящему хозяйству путем освоения подсечно-огневого земледелия, которое оставляло все же возможность миграции. По сути дела освоение простейших технологий и попытка поставить на службу человеку силы природы привели к оседлости. Этот переход к оседлости составил суть неолитической (сельскохозяйственной) революции, которая предполагала рост и совершенствование имеющихся в распоряжении человека растительных и животных ресурсов.

За пределами 3-го тыс. д.н.э. человеческие сообщества вынуждены стали переходить к обработке одного и того же участка земли, т.к. этот ресурс оказался ограниченным. Так возникла оседлость, а вместе с нею и аграрная цивилизация. Естественно, что аграрные цивилизации формировались в долинах рек (их еще называли речные цивилизации). Следует сказать, что распространение аграрной цивилизации приходится на период с 3000 г. д.н.э. по 1500 в. н.э. Это период становления и развития империй и восточных царств (аграрных государств) на Древнем Востоке и в Америке и феодализма в Европе.

Остановимся на следующих вопросе: какое значение имеет система изъятий прибавочного продукта на формирование типа хозяйственной системы, ибо одна система изъятий способствовала росту могущества аграрных государств, другая – расцвету феодализма.

Оседлость и централизация изъятий – условия формирования аграрных государств.

Поскольку оседлых народов земля – главный и общий фактор производства, то людям необходимо знать границы обрабатываемых участков, на какую часть урожая они могут претендовать, как земля закрепляется за пользователем, наследуется и т.п. Так появились земельные отношения , которые повлияли на социальную и затем имущественную дифференциацию древних оседлых сообществ и появлению вследствие этого властных отношений. В своих истоках властные отношения (отношения распоряжения-подчинения) строятся вокруг знаний о сельскохозяйственном производстве и носителей этих знаний: знаний о начале и конце сельскохозяйственных работ, их последовательности и т.п. Эта информация была представлена в религиозных обрядах. Не случайно поэтому первые правящие элиты – элиты религиозные. И первые храмы располагались в долинах рек. В соответствие с обрядом общинники обрабатывали землю храма, урожай с которой обеспечивал нужды священнослужителей. Так возникло храмовое хозяйство – совокупность хозяйственных видов деятельности, связанных с потребностью храма и его служителей .

Вторая привилегированная группа – вожди племен. Они властвовали в соответствие с традиционными нормами. К таким нормам относились и дары вождю, которые составляли фонд для выполнения общественных функций: защита, выкуп. Со временем вожди стали стремиться сделать дарения регулярными, для чего приходилось прибегать к насилию, но тогда дарения превращались в подать.

С развитием оседлости появляется и третья привилегированная группа – чиновничий аппарат. Дело в том, что для земледелия нужна вода. И земледельцы вынуждены строить свои отношения не только по поводу земли, но и по поводу воды тоже: создания системы орошения (или осушения) – строительства ирригационных сооружений и последующего ее распределения по полям. Для этого, в свою очередь, нужен специальный аппарат управления, который организует работу по строительству сооружений и контроль использования воды. Так появляется централизация в использовании важнейшего ресурса – воды и вместе с этим – орошаемое земледелие (Шумеры, Египет). Чиновничий аппарат – водяная и строительная бюрократия – специализировался на организации строительства, эксплуатации ирригационных сооружений и изъятии прибавочного продукта. Привычный и распространенный способ изъятия – насилие, а это уже – переход от храмового хозяйства к древним царствам, в которых самый авторитетный или сильный возглавлял чиновничий аппарат. Такие хозяйственно-политические системы часто называют аграрными государствами. Так оседлость обусловливала властную дифференциацию населения.

Поскольку в аграрных государствах рано произошла централизация насилия со стороны бюрократии, то главными во взаимодействии слоев общества оказались отношения бюрократия-население, а не слуга-господин, которые тоже существуют, но они вторичны.

Устойчивость изъятий прибавочного продукта делает аграрное государство стабильным и процветающим, поскольку аппарат хочет не только сегодня, но и завтра изымать продукт у подданных, т.е. возникли объективные ограничения на изъятия. Одновременно в аграрных государствах складывались традиции распределения изъятого. Так, например, в Древней Индии половину дохода следовало тратить на армию, двенадцатую часть – на дары и оплату чиновников, двадцатую часть – на личные расходы императора (султана), шестую часть следовало резервировать. Изъятия постепенно приобрели форму подушного, затем - поземельного налога.

В древних царствах усилилось имущественное неравенство между основной частью населения и элитами, которая активно использовала насилие для изъятия части крестьянского продукта не только в закрома центральной власти, но и в свои собственные. Постепенно насилие – грабеж – распространился на чужое население, и правилом стали набеги с целью захвата чужого продукта.

Стратифицированное общество аграрных государств различалось территориальным размещением. Основная масса населения проживало в сельской местности, где и занималось аграрным трудом. Правящая элита – император, его свита, основная часть чиновничьего аппарата, религиозная элита проживала в городах, откуда тянулась в деревню «налоговая паутина». Поэтому город для крестьянина оставался чуждым образованием.

Постоянные, систематические изъятия прибавочного продукта породили потребность в учете: нужно учитывать налоговую базу, налоги нужно считать. Это явилось существенным стимулом для развития письменности и распространения грамотности, прежде всего, среди чиновничьего аппарата.

Аграрные государства формировались, как правило, путем завоевания оседлых народов воинствующими чужаками (персами, лангобардами и т.п.). Если намерения завоевателей по пребыванию на завоеванной территории были долговременными, они вынуждены были формировать специальный аппарат для управления покоренным населением, сбора дани, подати и других изъятий, т.е. восстанавливать разрушенную систему постоянных изъятий прибавочного продукта.

Теперь можно сформулировать наиболее характерные признаки централизованных империй древности:

· наличие меньшинства, которое специализируется на насилии;

· расслоение общества на группы (стратифицированное общество);

· сформированный аппарат (бюрократия) для сбора дани и податей (позже – налогов);

· распространение письменности.

На протяжении многих лет было принято воспринимать переход первобытного человека от охоты и собирательства к земледелию просто как очевидный исторический факт. Впоследствии были сформулированы теории, так или иначе объясняющие механизмы этого явления, которое называют «неолитической революцией».

Это выражение ввел небезызвестный историк-марксист Вир Гордон Чайлд , чьими наработками совсем недавно воспользовались американские исследователи, доказавшие .

Современная же наука обладает впечатляющим арсеналом наработок и технологий, позволяющих хотя бы частично перевести исследования из разряда сугубо теоретических в практическое русло, пусть и посредством моделирования. К новейшим разработкам прибег и американско-корейский тандем ученых, показавший, как

переход к сельскому хозяйству был сопряжен с изменением уже зародившегося института собственности.

Известный еще в СССР марксист и исследователь Самуэль Боулс и его коллега Чжон-Кё Чхве из американского использовали имевшиеся в их распоряжении климатические, археологические и геологические данные

для воссоздания той обстановки, что сопутствовала неолитической революции, которая произошла на стыке двух геологических эпох — заканчивавшегося на тот момент плейстоцена и продолжающегося до сих пор голоцена — то есть примерно 12 тысяч лет тому назад.

Не так давно , как на стыке двух этих эпох тихоокеанские аборигены уничтожали уникальные виды птиц. Сейчас же целью исследователей было выяснить, как имевшиеся условия способствовали тому, что переход к оседлому земледельческому хозяйству и появление новой системы собственности стали возможными.

Выяснилось, что первоначально, в конце плейстоцена, переход к сельскому хозяйству был явлением массовым. Этому способствовали не только определенные эволюционные подвижки, произошедшие с человеком, но и сложившиеся климатические условия. Позднее, однако,

природа сыграла злую шутку: климат вновь изменился, и оказалось, что человеку гораздо эффективнее вновь вернуться к охоте и собирательству, нежели прилагать огромные усилия для того, чтобы в новых условиях выживали высаженные им растения. Так, например, были вынуждены сделать жители австралийского побережья, Калифорнийского полуострова и современной Западно-Капской провинции ЮАР. Аграрная революция в этих местах произошла гораздо позднее, а именно с прибытием европейских колонизаторов,

хотя условия для ведения сельского хозяйства там уже успели стать более чем благоприятными.

На других же землях человек обосновался гораздо более основательно: например, в Индии, Скандинавии и Леванте. Изначально переход к земледелию представлялся не совсем выгодным: в силу низкого развития технологий люди были не в состоянии собирать необходимый для выживания урожай. Тем не менее,

фермеры и охотники с собирателями продолжали сосуществовать в своеобразном симбиозе до тех пор, пока земледелие и скотоводство не стали полностью обеспечивать потребности людей.

Однако оседлый образ жизни сам по себе способствовал улучшению демографических условий, в частности, теперь шанс выжить и вырасти был у гораздо большего количества детей.

Тем временем развивались и иные механизмы, которые были связаны с сельским хозяйством лишь косвенно. Речь идет о системе собственности:

если бытовавшие до начала неолитической революции механизмы основывались на экономике дара, то теперь их место стала занимать частная собственность. Получается, что определенные блага и ресурсы — земля, урожай и скот — были попросту приватизированы новыми «владельцами».

Таким образом, переход к сельскому хозяйству произошел как раз благодаря тому, что множество людей иначе подошло к проблеме владения чем-либо и решилось использовать новые, но на тот момент не очень проверенные технологии.

Стоит отметить, что произошло все это далеко не сразу: пресловутый переход занял от 2 до 4,5 тысяч лет. За такой солидный промежуток времени собиратели и охотники окончательно утратили лидирующие позиции — появившиеся механизмы семейного хозяйства поспособствовали развитию и утверждению института частной собственности.

Однако необходимо уточнить, что переход к сельскому хозяйству шел не только долго, но порой и кровопролитно. Так, например, это происходило на Ближнем Востоке.

Вот как объяснил этот процесс «Газете.Ru» профессор Самуэль Боулс: «Люди перешли к сельскому хозяйству и оседлому образу жизни не потому, что того требовали обстоятельства».

Это произошло благодаря банальной человеческой жадности: люди увидели, что теперь, выращивая растения и приручая животных, они вполне могут не зависеть ни от кого, кроме своих близких, объясняет профессор.

По прошествии времени человек уже владел достаточным количеством семян, не понаслышке знал, как, что и в каком количестве необходимо выращивать. Неолитическая революция свершилась, а вместе с ней появился институт частной собственности и новый уклад жизни.

Очень люблю историю, и это событие в развитии человеческого общества не могло не заинтересовать меня. С удовольствием поделюсь своими знаниями о том, что такое оседлость , и расскажу о тех последствиях, что были вызваны изменением образа жизни.

Что означает термин «оседлость»

Этот термин подразумевает переход кочевых народов к проживанию на одном месте либо в пределах небольшой территории. Действительно, древние племена весьма зависели от того, куда движется их добыча, и это было вполне естественным явлением. Однако со временем человек перешел к производству необходимого продукта , а значит, отпала необходимость перемещаться вслед за стадами. Это сопровождалось строительством жилищ, ведением хозяйства , что требовало создания необходимых в быту вещей. Проще говоря, племя обустраивало определенную территорию, при этом считая ее своей, а потому было вынуждено защищать ее от незваных гостей.

Последствия перехода к оседлости

Переход к такому образу жизни и одомашнивание животных кардинально изменили жизнь людей, а некоторые последствия мы ощущаем и в наши дни. Оседлость - не только перемена образа жизни, но и существенные изменения в самом мировоззрении человека . Фактически земля стала цениться, перестав быть общим достоянием, что и привело к зачаткам собственности. В то же время все нажитое как бы привязывало человека к одному месту проживания, что не могло не сказаться на окружающей среде - распашка полей, строительство оборонительных сооружений и многое другое.

В целом, среди множества последствий перехода к оседлости можно выделить наиболее яркие примеры:

• увеличение рождаемости - как следствие роста плодовитости;
• падение качества питания - согласно исследованиям, переход от животной пищи к растительной привел к уменьшению среднего роста человечества;
• увеличение заболеваемости - как правило, чем больше плотность населения, тем выше этот показатель;
• негативное влияние на окружающую среду - засорение почв, рек, вырубка леса и так далее;
• увеличение нагрузки - поддержание хозяйства требует большего труда, чем просто охота или собирательство.

Одним из парадоксов перехода к оседлому способу жизни является тот факт, что при повышении урожайности возрастало население и увеличивалась зависимость от аграрных культур . В итоге это стало представлять определенную проблему: в случае слабой обеспеченности продуктами возрастает нагрузка на все сферы жизнедеятельности.

В исторической науке есть вещи, вводящие людей в ступор. Они, как говорят, интуитивно понятны, не требуют расшифровки. Ученикам и студентам от этого не легче. К примеру, что такое «оседлый образ жизни»? Какой образ должен возникать в голове, когда это выражение употребляется по отношению к народам? Не знаете? Давайте разберемся.

Оседлый образ жизни: определение

Нужно сразу сказать, что наше выражение касается (пока) истории и природного мира. Припомните, чем характеризовалось общество прошлого, что вы знаете о древних племенах? Люди встарь двигались за своей добычей. Такое поведение тогда было естественным, так как обратное оставляло людей без пропитания. Но в результате тогдашнего прогресса человек научился сам производить необходимый продукт. Этим и обусловлен переход на оседлый То есть люди перестали кочевать, начали строить дома, ухаживать за землей, выращивать растения и разводить скот. Ранее им приходилось всем родом ехать за животными, перемещаться туда, где созрели плоды. Тем и различаются кочевой и оседлый образ жизни. В первом случае у народа нет постоянных стационарных домов (всякие шалаши и юрты не считаются), возделываемой земли, благоустроенных предприятий и тому подобных полезных вещей. Оседлый образ жизни все перечисленное в себя вмещает, вернее из него и состоит. Люди начинают обустраивать территорию, которую считают своей. Кроме того, они еще ее и защищают от пришлых.

Животный мир

С людьми принципиально разобрались, давайте обратим взор на природу. Животный мир тоже делится на тех, кто живет на одном месте, и передвигается вслед за пропитанием. Самый показательный пример - птицы. По осени некоторые виды улетают из северных широт на юг, а весной совершают обратное путешествие. или перелетные птицы. Другие виды предпочитают оседлость. То есть никакие богатые заморские страны их не привлекают, и дома хорошо. Наши городские воробьи и голуби живут постоянно на одной определенной территории. Они вьют гнезда, откладывают яйца, кормятся и плодятся. Делят территорию на маленькие зоны влияния, куда не пускают чужаков и так далее. Звери тоже предпочитают оседлость, хотя их поведение зависит от мест обитания. Животные идут туда, где есть еда. Что их заставляет вести оседлый образ жизни? Зимой, к примеру, запасов маловато, следовательно, приходится прозябать впроголодь. Так велят их инстинкты, переданные по крови. Животные определяют и защищают свою территорию, на которой все «принадлежит» им.

Движение народов и оседлость

Не стоит путать кочевников с переселенцами. Под оседлостью имеется в виду принцип жизни, а не какое-то определенное событие. Например, народы в истории часто переезжали с одной территории на другую. Тем самым они отвоевывали у природы или конкурентов своему обществу новые зоны влияния. Но такие вещи в корне отличаются от кочевания. Переезжая на новое место, люди обустраивали и, как могли, благоустраивали его. То есть строили дома и возделывали земли. Кочевники так не поступают. Их принцип состоит в том, чтобы быть в гармонии (по большому счету) с природой. Она родила - люди воспользовались. Сами на ее мир они практически не влияют. Оседлые же племена строят свою жизнь иначе. Они предпочитают влиять на природный мир, подстраивая его под себя. В этом состоит коренное, принципиальное отличие образов жизни. Мы нынче все оседлые. Существуют, конечно, отдельные племена, которые живут по заветам предков. Они не влияют на цивилизацию в целом. А большая часть человечества сознательно пришла к оседлости, как принципу взаимодействия с окружающим миром. Это консолидированное решение.

Сохранится ли оседлый образ жизни людей

Давайте попробуем заглянуть в далекое будущее. Но начнем с повторения прошлого. Люди выбрали оседлость потому, что такой образ жизни позволял производить больше продуктов, то есть оказался эффективнее. Смотрим на современность: мы потребляем ресурсы планеты такими темпами, что они не успевают воспроизводиться, да и возможность такая практически отсутствует, везде влияние человека доминирует. А что дальше? Скушаем всю землю и умрем? Нынче заговорили о природоподобных технологиях. То есть прогрессивные мыслители понимают, что живем мы только за счет сил природы, которые используем чрезмерно. Не приведет ли решение этой проблемы к отказу от оседлости как принципа? Как думаете?

Как было показано, разные типы раннепервобытных хозяйственно-культур­ных систем предполагали и разные типы, точнее разное качество человеческой индивидуальности. А тип и качество человека как субъекта исторического про­цесса, наряду с объективными факторами особенностей климата, животного и растительного миров и пр., играл важнейшую, но, к сожалению, почти неулови­мую методами научного анализа роль в истории первобытного общества.

Наиболее благоприятные условия для развития личных качеств людей на­ходим в кровнородственных общинах субтропическо-умеренной полосы с ее четко выраженным половозрастным разделением труда (в том числе и в преде­лах семьи) и развитой реципрокной системой (в пределах которой, как отмеча­лось, каждый был заинтересован вносить в общественный фонд потребления как можно больше с тем, чтобы и получить больше, но уже в виде престижных символов и знаков общественного уважения и признания). В этих условиях быстрее, чем в других местах, происходило усовершенствование орудий инди­видуального труда (появляются лук и стрелы, так называемые "жатвенные ножи" и другие вещи, выполненные в микролитическо-вкладышевой технике), разви­тие индивидуальных амбиций (могущественный стимул для деятельности ради их удовлетворения) и индивидуального чувства ответственности как человека (прежде всего, мужчины-добытчика) перед общиной, так и членов нуклеарной семьи друг перед другом (жены и мужа, родителей и детей). Эти тенденции, безусловно, должны были закрепляться в традиционной культуре, найти отра­жение в обрядовой практике и мифах.

Таким образом, к моменту катастрофических климатических и ландшафт­ных сдвигов, происходивших на рубеже плейстоцена и голоцена около 10 тыс. лет назад, на Земле уже сложился тип общества, потенциально способный к190

освоению более сложных, в том числе и производящих, форм жизнедеятельнос­ти, чем охота и собирательство. Его представители (благодаря достаточной степени индивидуализации хозяйственной и общественной жизни) были спо­собны к относительно быстрой и эффективной адаптации к новым условиям, причем адаптации разнонаправленной. Выбор форм адаптации к изменявшим­ся условиям существования определялся сложным переплетением объектив­ных (ландшафт, климат, рельеф, численность коллектива) и субъективных (объем и характер знаний людей, наличие среди них авторитетных энтузиастов-нова­торов - тойнбианского "творческого меньшинства", готовность остальных пойти на риск и сменить формы жизнедеятельности) моментов. В разных регионах тут наблюдались существенные различия.

Планетарная катастрофа, вызванная стремительным таянием ледников, сдвигом и изменением границ климатических поясов и ландшафтных зон, поднятием уровня мирового океана и затоплением колоссальных площадей приморских низин, изменением береговой линии на всей планете, - обусло­вила кризис практически всех систем жизнеобеспечения позднего плейсто­цена. Исключение составляли разве что общества тропических собирателей, поскольку вблизи экватора климат почти не изменился, хотя под воду ушли огромные пространства суши, в особенности в районах Индокитая - Индо­незии - Филиппин. Повсеместно было нарушено прежнее экологическое равновесие, определенный баланс между рассеянными по планете охотни-чье-собирательскими общинами и окружающей средой. Это, в свою очередь, было связано с кризисом информационного обеспечения жизнедеятельности людей, чьи традиционные знания не соответствовали требованиям изменив­шихся обстоятельств.

Человечество оказалось в точке бифуркации. В условиях, когда резко воз­росла степень неустойчивости традиционных систем (основанных на присваи­вающем хозяйстве), разразился кризис прежних форм жизнедеятельности. Со­ответственно, началось стремительное нарастание спонтанных флуктуации - в виде экспериментальных, так сказать, "в слепую", поисков эффективных "от­кликов" на "вызовы" изменившихся обстоятельств.

Успех в этой борьбе с вызовами внешних сил был связан не в последнюю очередь с деятельно-творческими потенциями людей, оказывавшихся в крити­ческом положении. А они в решающей степени зависили от типа социокуль­турной системы, который они представляли. Наибольшую гибкость и мобиль­ность (в том числе и в духовном отношении) проявляли среди них те, чьи твор­ческие потенции индивида были менее скованы традиционной регламентаци­ей жизнедеятельности. Соответствующие социумы и имели (при прочих рав­ных обстоятельствах) лучшие шансы на успех.

Однако не следует забывать, что внешние условия в различных регионах были весьма несхожими. Оптимальное сочетание вызова внешних сил, социо­культурного типа общества (с соответствующим характером человеческой ин­дивидуальности) и благоприятных для перехода к новым видам хозяйственной деятельности внешних условий (мягкий климат, наличие богатых рыбой водо­емов, а также пригодных для доместикации видов растений и животных) на­блюдалось на Ближнем Востоке. Местные протонеолитические общества на рубеже плейстоцена и голоцена и создали впервые в истории человечества предпосылки для начала реализации цивилизационного процесса.Становление производящего хозяйства и племенной организации 191

Здесь, в _ Восточносредиземноморско-Переднеазиатском регионе, в среде общин, достаточно индивидуализированных в производственном и социальном отношении охотников и собирателей пересеченных прибрежно-предгорно-лес-ных субтропических ландшафтов, приблизительно 12 тыс. лет тому наблюдаем становление нескольких линий дальнейшей эволюции первобытного человече­ства. Среди них только одна, связанная с земледельческо-скотоводческим хо­зяйством, непосредственно вела к цивилизации. Несколько позже подобные процессы происходят и в других регионах земного шара, в частности в Восточ­ной Азии, а также Центральной и Южной Америке.

Связанные с таянием ледника планетарные экологические сдвиги привели к расхождению и путей развития охотничье-собирательских коллективов Сре-диземноморско-Переднеазиатского региона. Отмечу два их основных направ­ления. С одной стороны, в условиях распространения лесов севернее Альп и Карпат охотничье-собирательские группы из Северного Средиземноморья (с Пиренейского и Апеннинского полуостровов, Южной Франции и Балкан) на­чали осваивать широкие пространства Центральной и Восточной, а затем и Северной и Северо-Восточной Европы. Избыточное население расселялось на новых, уже также лесных пространствах, оставленных ушедшими к высоким широтам за стадами северных оленей охотниками. С другой стороны, при уси­лении иссушения Северной Африки и Передней Азии и параллельном наступ­лении морей, население многих областей Ближнего Востока оказалось в крити­ческом положении. Поголовье промысловых животных стремительно сокра­щалось, что особенно остро ощущалось в зажатой между морем, отрогами Ли­вана и подступавшими с юга (Синай) и востока (Аравия) пустынями Палести­не. В этих условиях "откликами" на "вызов" внешних сил стали, во-первых, переориентация на интенсивное использование пищевых ресурсов водоемов, что быстро привело к развитию специализированного рыболовства, и, во-вто­рых, формирование раннеземледельческо-скотоводческого хозяйственно-куль­турного комплекса - основы дальнейшего цивилизационного процесса.

Первая, западносредиземноморско-среднеевропейская линия развития охот­ничье-собирательских обществ закрытых ландшафтов первых тысячелетий го­лоцена представлена материалами многочисленных мезолитических культур лесных и лесостепных пространств Европы. Для них была характерна адапта­ция к имеющимся природным условиям и расселение^ пределах соответству­ющей, знакомой им ландшафтной зоны. Владея луком и стрелами, будучи хо­рошо приспособленными к жизни в богатой водоемами лесной зоне Европы, небольшие, из нескольких семей, кровнородственные общины образовывали, как и ранее в Средиземноморье, группы родственных протоэтносов. В рамках таких межобщинных массивов циркулировала информация и происходил об­мен брачными партнерами, полезным опытом и достижениями.

Постоянно проживая около воды, такие люди, не оставляя охоты и собира­тельства, уделяли со временем все большее внимание использованию пищевых ресурсов водоемов. Первые стационарные поселения специализированных рыбаков возникают в Европе (у Днепровских порогов, в районе Железных ворот на Дунае, вдоль южного побережья Северного моря, в Южной Прибал­тике и т.п.) приблизительно в VIII-VII тыс. до н. э., тогда как в Восточном Средиземноморье они датируются как минимум одним-двумя тысячелетиями ранее. Поэтому трудно сказать, формируется ли челночно-сетьевое рыболов-192 ________________________________________

ство в наиболее удобных для него местах Европы самостоятельно, или при заимствовании соответствующих хозяйственно-технических достижений с Ближ­него Востока, откуда группы рыбаков через Средиземноморье и Эгеиду могли попасть в Причерноморье и Подунавье достаточно рано.

В условиях сбалансированной охотничье-рыболовческо-собирательской (при все более большей ориентации на рыболовство) хозяйственной системы мезо­литические и ранненеолитические протоэтносы отличались невысокой плотно­стью населения и его очень медленным приростом. При возростании числен­ности людей можно было отселить несколько молодых семей вниз или вверх по реке, поскольку пространств, пригодных для ведения комплексного присва­ивающего хозяйства в Европе, как и в Северной Америке, Сибири или на Дальнем Востоке, на протяжении многих тысячелетий было предостаточно.

Как и во времена палеолита, такого рода кровнородственные общины орга­нически вписывались в ландшафт, становясь высшим звеном соответствующих биоценозов. Но потребительское отношение к окружающей среде, предпола­гавшее уже осознанное" (как о том свидетельствуют и этнографические дан­ные) поддержание равновесия между количеством людей и естественной пи­щевой базой, блокировало возможности дальнейшей эволюции. Поэтому су­щественные хозяйственные и социокультурные изменения в лесной полосе неолитической Европы были вызваны, прежде всего, распространением иноэт-ничных, более развитых групп населения с юга, главным образом со стороны Ближнего Востока через Балканско-Дунайско-Карпатский регион и Кавказ.

На Ближнем же Востоке на протяжении первых тысячелетий голоцена на­блюдалась принципиально иная картина, определявшаяся охватившей регион "неолитической революцией". Исследователям, в частности В.А. Шнирельма-ну, удалось связать ареалы древнейших земледельческих культур с центрами происхождения культурных растений Н.И. Вавилова.

Возникновению земледелия предшествовало довольно эффективное соби­рательство, благодаря которому человек узнавал вегетативные свойства расте­ний и создавал соответствующие орудия труда. Однако не вызывающее сомне­ния происхождение земледелия на основе собирательства еще не дает ответа на вопрос: почему люди вместо того, чтобы собирать готовый урожай в райо­нах естественного произрастания съедобных растений (как было в палеолити­ческие времена), начинают обрабатывать землю в других местах? Такими мес­тами обработки земли всегда были участки, расположенные вблизи мест по­стоянного проживания людей. Следовательно, зарождение земледелия предпо­лагало наличие хотя бы ранних форм оседлости, которая должна была появить­ся несколько ранее, чем возделывание окультуренных растений. Согласно хо­рошо обоснованному выводу В.Ф. Генинга, оседлость возникает, прежде всего, вследствие переориентации охотничье-собирательских общин на специализи­рованное использование водных пищевых ресурсов. Это было связано (в част­ности, на Ближнем Востоке) с катастрофическим уменьшением количества промысловых животных.

Ориентация на активное использование пищевых ресурсов водоемов спо­собствовала концентрации населения по берегам рек, озер и морей. Здесь и появляются первые стационарные поселения, известные в Палестине с X- IX тыс. до н. э. - на озере Хуле (поселение Эйнан) и вблизи Средиземного моря возле горы Кармел. В обоих случаях обнаружены свидетельства достаточ-Становление производящего хозяйства и племенной организации ___________________________193

но развитого сетьево-челнового рыболовства (грузила от сетей, кости глубоко­водных морских рыб и пр.).

Сокращение количества промысловых животных и успехи рыболовства спо­собствовали, таким образом, концентрации людей вокруг водоемов, создавая условия для перехода к оседлости. Рыболовство давало постоянную пищу без потребности перемещения всех членов общины. Мужчины могли отплывать на день и более тогда как женщины и дети оставались в общинном поселке. Такие изменения в образе жизни способствовали началу быстрого возростания чис­ленности и плотности населения. Они облегчали (по сравнению с мобильным образом жизни охотников и собирателей) участь беременных и кормящих женщин, способствовали уменьшению количества случаев Іибели или увечья мужчин (более частых на охоте, чем при занятии рыбной ловлей).

Поскольку рыбацкие поселения располагались обычно на значительном рас­стоянии от полей диких злаков и мест произрастания других съедобных расте­ний, естественным было желание приблизшь такие поля к общинным посел­кам, тем более, что условия для выращивания растений (хорошо унавоженные почвы вокруг поселений, расположенных возле воды, защита от диких живот­ных и птичьих стай) здесь были весьма благоприятными. Иными словами, для возникновения земледелия требовалось наличие по крайней мере трех усло­вий (не учитывая самого факта кризиса присваивающего хозяйства):

1) наличие в окружающей среде видов растений, принципиально пригодных для доместикации;

2) появление в результате многотысячелетней практики специализирован­ного собирательства достаточных знаний о вегетативных свойствах расте­ний и необходимых для земледельческих работ орудий труда (сперва малоот­личные от тех, которыми пользовались собиратели);

3) переход к оседлому образу жизни вблизи водоемов благодаря длительному интенсвному использованию их пищевых ресурсов, прежде всего за счет разви­тия рыболовства.

Однако примечательно, что первичные ячейки земледелия повсюду возни­кают у водоемов с ограниченными запасами пищевых ресурсов, тогда как на морских побережьях, в поймах и устьях великих рек рыболовство еще долгое время сохраняет ведущую роль. Так, на Ближнем Востоке древнейшие формы земледелия обнаруживаются в долине Иордана, а также по притокам Тигра в предгорьях Загроса и у озер Центральной Анатолии (куда они, очевидно, попа­ли из Палестины и Сирии), в местностях, где имелись дикие предки многих домашних растений, а пищевые ресурсы водоемов были ограничены, но не в заболоченных в ту пору долине Нила, нижних течениях Тигра и Евфрата или на Сиро-Киликийском побережье.

Таким же образом противопоставляются приозерная местность долины Мехико, расположенная среди сухого плато Центральной Мексики, и ближай­шие к ней побережья Тихого океана и Мексиканского залива, озера и речные долины Андского плато - Перуанскому побережью. То же, как представляет­ся, можем сказать и о соотношении тенденций хозяйственного развития в глу­бинных районах Индокитая с восточными предгорьями Тибета - и побережь­ем Юго-Восточной Азии, Китая и Японии.

Возможности для возникновения земледелия, вероятно, существовали на значительно более широких территориях, чем те, где оно появляется впервые.194 Первобытные основания цивилизации

Но при условиях довольно продуктивного рыболовства люди, ведя оседлую жизнь и даже имея необходимые знания в области земледелия, вполне созна­тельно сохраняют свой традиционный способ жизнедеятельности.

Переориентация хозяйства на выращивание съедобных растений происхо­дит лишь в том случае, когда сокращающиеся пищевые ресурсы водоемов уже не были способны удовлетворить потребности возрастающего населения. Только кризис традиционного присваивающего хозяйства принуждает людей перехо­дить к земледелию и животноводству. Как показал Р. Карнейро на этнографи­ческих материалах Амазонии, без крайней необходимости охотники и рыболо­вы на земледелие не переориентируются.

Вот почему неолитическое население долин Нила, Тигра и Евфрата, побере­жий Сирии и Киликии, Персидского залива и Японии, Каспия и Арала, Юкатана и Перу, многих других регионов долгое время, поддерживая непосредственные отношения с соседними земледельческо-скотоводческими обществами и будучи знакомым с основами их хозяйственного уклада, сохраняло приверженность ры­боловецкому образу жизни, лишь частично и в невысокой мере дополняя его охотой и собирательством, а затем ранними формами земледелия и скотоводства.

В течение IX-VI тыс. до н. э. специализированные рыболовческие общества тонкими цепочками со стороны Ближнего Востока распространяются по всему Средиземноморью, поднимаются к среднему течению Нила, осваивают побере­жья Персидского залива и Аравийского моря. Подобные им группы в то же время становятся ведущей этнокультурной силой в Прикаспии и Приаралье, нижнем течении Амударьи и Сырдарьи. Такие общины оставили следы неолити­ческих поселений в районе Керченского пролива, на Днепре и Дунае, вдоль побережий Балтийского и Северного морей и т. п. Но, будучи жестко привязан­ными к своим экологическим нишам, рыболовческие коллективы, в целом, мало влияют на охотничьи общества соседних, внутренних, районов. К тому же воз­можности их развития были принципиально ограничены естественными ресур­сами, которые человек мог только истощать, но не восстанавливать. Поэтому и основанная на специализированном рыболовстве линия эволюции заводит в ту­пик, выходом из которого может быть лишь переориентация на земледельческо-скотоводческие виды деятельности. Как справедливо в свое время отмечал Г. Чайлд. если общества присваивающей экономики живут за счет природы, то ориенти­рованные на воспроизводящее хозяйство вступают в сотрудничество с ней. Пос­леднее и обеспечивает дальнейшее развитие в сторону цивилизации.

Таким образом, в зонах с ограниченными пищевыми ресурсами водоемов при наличии благоприятных внешних факторов, в условиях увеличения демог­рафического прессинга происходит относительно быстрый переход от рыболо-вецко-охотничье-собирательских форм хозяйства к раннеземледельческо-ско-товодческой экономике. Однако в богатых рыбными ресурсами районах обще­ство довольно продолжительное время может существовать на базе специали­зированного рыболовства и морской охоты. В течение достаточно продолжи­тельного периода обе отмеченные линии эволюции обеспечивают приблизи­тельно равные возможности для повышения - на основе регулярного получе­ния излишков пищевых продуктов и оседлого образа жизни - демографичес­кого потенциала, эффективности системы общественной организации, накоп­ления и движения культурной информации, развития религиозно-мифологи­ческих представлений, ритуальных и магических практик, различных видовСтановление производящего хозяйства и племенной организации

искусства и пр. У ранних земледельцев и высших рыболовов одинаково видим большие стационарные поселения и родовые культы, систему половозрастной стратификации с первыми элементами доминирования в рамках общин отдель­ных знатных кланов и семей. Этнографически это хорошо иллюстрируют ма­териалы Новой Гвинеи и Меланезии.

При этом важно подчеркнуть, что, как справедливо отмечал В.Ф. Генинг, собственно родовые отношения, основывающиеся на представлении о связан­ном со счетом колен и генеалогических линий вертикальном, уходящем в глу­бины прошлого родстве, появляются лишь с переходом к оседлости. Они име­ют определенное социально-экономическое содержание: обоснование (через преемственность поколений) права живущих на постоянные промысловые уго­дья (прежде всего, рыбные) и используемую (под земледельческие культуры или пастбища) землю. Родовые оседлые общины владеют своими территория­ми на том основании, что эти земли принадлежали их предкам, духи которых и сохраняют над ними верховный патронат.

Именно в неолите, с переходом к оседлости на базе высших форм рыболов­ства и раннего земледелия, появляется род как социальный институт с четким знанием его членами ступеней родства, а также ритуалами почитания основа­теля рода и прочих предков, в том числе и тех, которых никто из живущих не видел, но слышал о них от представителей старших поколений. Это находит отражение в почитании могил и культе черепов предков, в практике создания родовых могильников и появлении тотемных столбов с символически пред­ставленными на них образами предков, нередко наделенных выразительными тотемическими чертами. Такие столбы хорошо известны, к примеру, у полине­зийцев или индейцев северо-западного побережья Северной Америки.

Между тем, по мере исчерпания пищевых ресурсов водоемов и началом кризиса рыболовецких обществ, тем более при возрастании численности насе­ления, когда часть людей была вынуждена селиться вдали от богатых рыбой водоемов, наблюдаем неизменное увеличение роли земледелия и животновод­ства (естественно, там, где оно было возможно).

Более того, во многих местах, ранее заселенных всецело оприентированны-ми на рыболовство коллективами, наблюдаются стремительные темпы опере­жающего (по отношению к соседним территориям с более древними земле­дельческими традициями) развития. Сказанное относитдя как к Египту, Шуме­ру и долине р. Инд (по сравнению с Палестиной и Сирией, Загросом и Цент­ральной Анатолией) начиная с V тыс. до н. э., так и к побережьям Юкатана и Перу (по сравнению с плато Центральной Мексики и долинами Анд) с, соот­ветственно, II и I тыс. до н. э.

Следует отметить также, что в то время, когда население центров опережа­ющего развития, основываясь на все более усовершенствовавшихся формах земледелия, интенсифицировало свое развитие, на их периферии темпы эво­люции и прироста населения были куда меньшими. Поэтому избыточная чело­веческая масса из таких центров все более расселялась по окружающим зем­лям, где естественные условия были благоприятными для ведения земледелия.

Демографический потенциал у ранних земледельцев всегда был значитель­но большим, чем у их соседей, а хозяйственно-культурный тип - более высо­ким и совершенным. Поэтому при взаимодействии с соседями они, как прави­ло, или вытесняли, или ассимилировали их. Впрочем, в отдельных случаях, если

Первобытные основания цивилизации

в контакт с продвигавшимися земледельцами вступали рыболовы, последние, воспринимая основу воспроизводящего хозяйства, могли сохранить свою этно­языковую идентичность. Так, очевидно, случилось в Нижней Месопотамии в процессе формирования общности древних шумеров.