Мое мнение о правлении александра 3. Плюсы и минусы правления Александра III

Чили – очень разнообразная страна, где можно встретить все мыслимые пейзажи природы, начиная пустыней на севере и заканчивая ледниками на юге в Патагонии. В Чили произошло смешение испанской культуры с обычаями и традициями местных индейцев мапуче. Многие туристы начинают свое знакомство с этой страной с Монтевидео, затем отправляются на неделю в Патагонию, а потом отдыхают на каком-либо чилийском морском курорте.

География Чили

Чили располагается на юго-западе Южной Америки. На севере Чили граничит с Перу, а на востоке – с Боливией и Аргентиной. На западе страна омывается водами Тихого океана. В состав Чили входит архипелаг Огненная Земля, остров Пасхи, а также архипелаг Хуана Фернандеса. Общая площадь, включая и острова, – 756 950 кв. км., а общая длина государственной границы – 2 010 км.

Географически Чили занимает узкую прибрежную полосу между Тихим океаном и горной системой Анд. Большинство территории страны имеет горный рельеф. Только пятая часть – это равнины и низменности. На севере находится пустыня Атамака. Ближе к югу в сторону Био-Био встречается много тропических лесов, озер и лагун.

Самые большие чилийские вершины находятся на севере и в центре страны. Это потухшие вулканы Llullaillaco (6 739 метров), Tres Cruces (6 749 метров), Cerro Tupungato (6 635 метров) и Ojos del Salado (6 893 метров). Кстати, Ojos del Salado считается самым высоким вулканом в мире.

На крайнем юге, там где Патагонские Анды, самые высокие чилийские вершины - Torres del Paine и Mount Fitz Roy.

Столица Чили

Сантьяго - столица Чили. В этом городе сейчас проживают более 6 млн. человек. Сантьяго основали испанцы в 1541 году.

Официальный язык Чили

Официальный язык – испанский.

Религия

Около 63% населения – католики, около 15% - протестанты.

Государственное устройство

Согласно Конституции 1981 года, Чили – это президентская республика. Президент избирается всеобщим голосованием на 4 года. Президент является одновременно главой государства и главой правительства.

Двухпалатный местный парламент называется Национальный Конгресс, он состоит из Сената (38 сенаторов) и Палаты депутатов (120 депутатов, избираемых всеобщим народным голосованием на срок в 4 года).

Основные политические партии – коалиция «левых» и лево-центристских партий «Согласие партий за демократию», коалиция «правых» и право-центристских партий «Коалиция за перемены».

Административно страна делится на 14 регионов и 1 столичный округ. Регионы в свою очередь делятся на 53 провинции и 346 общин.

Климат и погода

Климат в Чили очень разнообразен, на него определяющее влияние оказывает холодное течение Гумбольдта, берущее свое начало в субантарктические водах у побережья Тихого океана. Благодаря этому течению и юго-западным ветрам климат в центральных и северных районах Чили умеренный (даже в тех областях, которые лежат в тропических широтах).

Так как Чили находится в южном полушарии, то лето там приходится на декабрь, январь и февраль, а зима – на июнь, июль и август.

В Сантьяго климат идеальный, вот почему 80% чилийцев живет в этом городе. Лето в Сантьяго жаркое (+28-32С), а зима – короткая, умеренная (температура воздуха иногда опускается до 0С).

Лучшее время для отдыха в Чили – с января по март.

Моря и океаны Чили

На западе Чили омывается водами Тихого океана. Длина морского побережья – 6 171 км. Течение Гумбольдта делает воду у берегов Чили холодной, поэтому те любители активного отдыха, кто любит заниматься серфингом и виндсерфингом, должны всегда быть в гидрокостюмах. У самого же берега температура воды теплая и приятная.

Реки и озера

В Чили много рек, но они не очень длинные. Самые большие из них – Лоа (440 км), Био-Био (380 км), Маипе (250 км) и Мауле (240 км).

Культура

Во многом культура Чили более европейская, чем южноамериканская, хотя эта страна и находится в Южной Америке. Причина такого явления – иммигранты. Однако, в Чили проживает около 1 млн. местных индейцев (в основном на севере страны).

Как и в других латиноамериканских странах, в Чили каждый год отмечают огромное количество религиозных, культурных и народных праздников. В апреле, например, отмечают религиозный фестиваль Фиеста-де-Квазимодо, а в июле еще один религиозный фестиваль - Фиеста-де-ла-Тирана.

Но, конечно, религиозными фестивалями праздники в этой стране не ограничиваются. Ежегодно в Чили отмечают много фольклорных фестивалей (в Анголе, в Сан-Бернардо, в Юмбелне) и музыкальных праздников (Фестиваль классической музыки в Вальдивия, Фестиваль джаза в Тонгой, музыкальный фестиваль Семаньяс-де-Фрутильяр и музыкальный фестиваль Джоранадас-де-Вильяррика).

Кухня Чили

Чилийская кузня сформировалась на основе кулинарных традиций местных индейцев и выходцев из Европы. Основные продукты питания – картофель, кукуруза, фасоль, рыба, морепродукты, мясо. Некоторым туристам чилийские блюда могут напомнить перуанскую кухню. Однако, на самом деле чилийская кузня гораздо богаче, чем перуанские кулинарные традиции. Отметим, что в Чили острые блюда не очень распространены, в отличие от, например, Мексики.

1. Carbonada (мясной суп с мелко нарезанной говядиной и с разными овощами);
2. Arrollado de Chancho (свинина в остром соусе);
3. Cazuela de Ave (куриный суп с картофелем, фасолью и рисом);
4. Costillar de Chancho (запеченная свинина);
5. Curanto en Hoyo (типичное блюдо на юге Чили, рыба, морепродукты с картофелем в лепешке);
6. Palta Reina (тунец или ветчина с авокадо и майонезом);
7. Parrillada (жареное различное мясо, подается с картофелем или рисом);
8. Pollo Arvejado (куриное филе с зеленым горошком, луком и морковью);
9. Ceviche (морской окунь в лимоном соке);
10. Arroz con Leche (рисовый пудинг).

Традиционные безалкогольные напитки – фруктовые соки, чай, кофе.

Традиционные алкогольные напитки – «Чича» (сладкая наливка, сделанная из яблок или винограда), «Пипено» (сладкое ферментированное вино), «Писко» (бренди из винограда), вино.

Достопримечательности

Главная чилийская достопримечательность – это природа, хотя, конечно, в стране есть несколько десятков интересных исторических и архитектурных памятников индейцев и испанских конкистадоров.

В любом случае, туристам в Чили обязательно советуем посмотреть загадочный остров Пасхи, гейзеры Эль-Татио, пустыню Атакама, биосферный заповедник Лаука, озеро Мисканти, археологические памятники индейцев мапуче Копакилья и Сапауира, вулкан Паринакота и Патагонию. На юге страны в городе Вальдивия есть старинная испанская крепость, построенная в Средние века.

Значительную часть территории Чили занимают национальные парки и заповедники. Самые известные и популярные из них - Национальный парк Пуйеху (107 тыс. га), Национальный парк Лаука (располагается на востоке страны), Национальный парк Вильяррика с озером Карбугуа, Национальный парк Чилоэ с реликтовыми хвойными и вечнозелеными лесами.

Города и курорты

Крупнейшие города – Сантьяго, Пуэнте-Альто, Антофагаста, Сан-Бернардо, Винья-дель-Мар, Темуко и Вальпараисо.

Большинство самых известных чилийских морских курортов располагаются в центральной части страны.

В число лучших чилийских пляжей входят следующие:

1. La Virgen Beach в 70 километрах от Копьяпо (инфраструктура не развита)
2. Anakena Beach, остров Пасхи (пляж окружен кокосовыми деревьями, бирюзовая вода с мягким песком)
3. Bahía Inglesa Beach возле Копьяпо (хорошо развита инфраструктура)
4. Ovahe Beach, остров Пасхи (расположен у подножья вулканической скалы)
5. Las Tijeras, остров Дама (в 114 км к северо-востоку от Кокимбо)

В Чили есть несколько неплохих, даже по европейским меркам, горнолыжных курортов. Среди них выделим Валье-Невадо в 60 км от Сантьяго на высоте 3025 м (более 30 трасс и 40 подъемников), Портильо в 145 км от Сантьяго на высоте 2880 м (большое количество трасс, 11 подъемников, открытый плавательный бассейн с подогревом воды), горнолыжный комплекс Фареллонес - Эль-Колорадо - Ля-Парва (более 14 км трасс и 17 подъемников).

Сувениры/покупки

Туристы в Чили покупают изделия народных промыслов, ювелирные украшения (особенно из лазурита), Greda (чилийская традиционная посуда из глины), маленькие керамические фигурки животных, медную посуду, Emboque (традиционная чилийская игра), небольшие статуи моаи с острова Пасхи, футбольные сувениры, чилийские специи (например, Merquén), вино.

Часы работы учреждений

5 февраля 1973 года. Альенде излагает платформу "Народного единства" на приближающихся парламентских выборах. Намеченные цели: конституционная "реформа", концентрирующая власть в руках президента, замена двухпалатного парламента однопалатным, которым будет легче манипулировать, ликвидация независимости судов. Поскольку социализм в Чили уже неизбежен, предупреждает Альенде, попытки "правых сил" воспрепятствовать революции лишь приведут к вспышке насилия, но ничего не изменят (1, стр. 380) .

4 марта 1973 года. На выборах в парламент, самых массовых за всю историю Чили, "Народное единство" получает 43,4% голосов, а оппозиция - 54,7%.

По мере продолжающегося вооружения левых, армия учащает рейды против нелегальных складов оружия. В период апрель-июнь 1973 года каждую неделю проводится в среднем три таких операции (1, стр. 403) .

25 апреля 1973 года. Парламент голосует за отмену президентского вето, наложенного на конституционные поправки в феврале 1972 года и даёт Альенде 30 дней на то, чтобы подписать поправки или передать дело в Конституционный Трибунал (полномочия на это действие по чилийской конституции у парламента были). 11 мая Альенде передаёт дело в Конституционный Трибунал, который выносит решение, что решение данного спора — вне его юрисдикции. После чего у Альенде остаются два законных пути — подписать конституционные поправки или вынести их на референдум. Альенде выбирает третий путь — игнорировать закон (1, стр. 394-395) .

26 мая 1973 года. Верховный Суд Чили в заявлении, подписанном всеми 14 членами, обвиняет правительство Альенде в открытом и намеренном нарушении законов и конституции страны, приведшем к развалу правовой системы.

28 июня 1973 года. Группа офицеров танкового полка поднимает мятеж. Мятеж подавлен в тот же день, но сторонники Альенде по его призыву занимают заранее подготовленные позиции на национализированных предприятиях в промышленной зоне Сантьяго и окружающих город «бидонвилях» и начинают открытое вооружённое патрулирование. За происходящим внимательно следят Пиночет и его коллеги, отмечая все потенциальные узлы сопротивления планируемому ими перевороту. Среди всего прочего, отмечен и тот факт, что готовых поддержать в решающий момент Альенде сторонников оказалось катастрофически мало - «массы» на улицу по его призыву не вышли. 11 сентября сторонники Альенде повторят свои действия во всех деталях — на свою же голову (1, стр. 404-405) .

7 августа 1973 года. Командование ВМФ объявляет о раскрытии военного заговора на флотских базах Талькауано и Вальпараисо. Группа сторонников Соцпартии решила дать Альенде формальный повод объявить военное положение по всей стране и распустить парламент. План заключался в том, чтобы поднять восстание на двух кораблях, перебить старших офицеров, обстрелять военно-морскую базу - а потом представить дело как "подавление революционными матросами фашистского офицерского мятежа против законного правительства" (1, стр. 417-418). К 30 августа выясняется, что ниточки тянутся к лидеру Соцпартии Альтамирано, лидеру "боевого крыла" социалистов - так называемой партии MIR — Мигелю Энрикесу и бывшему замминистра экономики правительства Альенде Оскару Гарретону. Флот обращается в суд с просьбой лишить товарищей депутатской неприкосновенности (1, стр. 418). 9 сентября в речи на стадионе Сантьяго перед огромной толпой своих сторонников Альтамирано признаёт, что встречался с заговорщиками — якобы, чтобы выслушать их обвинения в адрес офицеров (1, стр.418). Далее он заявляет: «Правых можно сокрушить только непобедимой мощью народа, солдат и сержантов, и офицеров, верных существующему правительству... Преобразования можно завершить только если народ возьмёт власть (в свои руки). Чили превратится в ещё один героический Вьетнам, если реакция попытается править этой страной.» Альтамирано отдельно уточнил, что парламент страны и её вооружённые силы - «незаконная власть», и что в случае снятия парламентом депутатской неприкосновенности с замешанных во флотском заговоре депутатов, страну ждёт «революционное насилие» (1, стр. 423-424) .

22 августа 1973 года. Чилийский парламент 81 голосом против 47 принимает резолюцию, обвиняющую правительство Альенде в систематических нарушениях законов и конституции страны, приведшем к краху правового и конституционного устройства республики. Резолюция содержит длинный список конкретных нарушений закона и призывает военных восстановить конституционный порядок в стране (1, стр. 413) .

30 августа 1973 года. В ходе армейского рейда против тренировочной базы боевиков MIR обнаружено производство самодельных гранат и взрывчатка, в количестве сравнимом или превышающем её наличие на близлежащей базе ВВС (1, стр. 416) .

11 сентября 1973 года. Правительство Альенде свергнуто, сам Альенде покончил жизнь самоубийством - несмотря на долгие уговоры сдаться и гарантии беспрепятственного выезда из страны.

Громогласный проповедник «революционного насилия» Карлос Альтамирано, ещё несколько дней назад клеймивший «правых трусов», бегущих из страны вместо того, чтобы «как мужчины, отвечать за свои поступки», после звонка от Альенде с сообщением о начавшемся перевороте моментально исчезает в неизвестном направлении — чтобы много позже всплыть уже в эмиграции (1, стр. 462, 575). Идеолог чилийской компартии Володя Тейтельбойм, два с половиной месяца назад клявшийся, что никуда ни при каких обстоятельствах не побежит и будет защищать дело революции до конца, тоже «всплывает» в качестве гостя иностранного посольства, не будучи замеченным в защите чего-либо, кроме собственной шкуры (1, стр. 465, 576) .

Все призывы к "трудящимся" о вооружённом сопротивлении окончились пшиком. Сами военные готовились к как минимум трёхдневным боям и потерям около 5 тысяч человек; Альенде грозил, что начнётся гражданская война и она унесёт миллион жизней. Но когда дошло до дела, из нескольких десятков тысяч человек, на которых рассчитывали социалисты и коммунисты, реально воевать за светлое социалистическое будущее по всей стране захотели не более трёх-четырёх тысяч, из них в Сантьяго — полторы-две тысячи (1, стр. 514-516). Армия захватила тысячи единиц стрелкового оружия, десятки базук, противотанковых пушек, крупнокалиберных пулемётов, тонны взрывчатки (1, стр. 572-573) .

Интересно, что из многочисленных оценок количества погибших в ходе переворота и стычек последующих нескольких дней самой точной, хорошо коррелирующей с последующими подсчётами комиссии Реттига и более поздней международной комиссии, оказалась оценка, данная через несколько месяцев после переворота самим Пиночетом: около 1600 человек, включая примерно 200 погибших со стороны мятежников (1, стр. 515).

Есть свидетельства очевидцев — журналистов, присутствовавших в Чили в момент переворота — о том, что значительная часть населения страны встретила переворот, как освобождение. Учитывая, что блок Альенде получил на выборах 1970 года 36% голосов и никогда на имел в стране поддержки абсолютного большинства, удивительного в этом мало. С другой стороны, как минимум процентов 20 начеления страны продолжали оставаться сторонниками Альенде до конца, и переворот, по существу, лишь обнаружил для всего мира уже шедшую в стране гражданскую войну, которую ещё предстояло выиграть (1, стр. 557-558) .

Два бывших президента Чили - непосредственный предшественник Альенде Эдуардо Фреи Монталва и президент от левого блока в 1947-1952гг. Габриэль Гонзалес Видела, выступили с публичной благодарностью военным (1, стр. 532, 557) .

Один из первых декретов хунты - разрыв дипотношений с Кубой и Северной Кореей. Сотрудникам кубинского посольства, из которого в день переворота по чилийским войскам был открыт пулемётный огонь, даётся 24 часа на сборы и вылет из страны (1, стр. 502-503, 561) .

12 сентября 1973 года с единогласным заявлением в поддержку военных выступает Верховный Суд Чили (одним из первых заявлений военной хунты было обещание уважать независимость судов) (1, стр. 560). В тот же день обнародованы имена 15 военных, из которых хунта сформировала кабинет министров. По своим политичесим взглядам все эти люди — или центристы, или несколько слева от центра, более-менее соответствуя месту, занимаемому на чилийской политической шкале Христианско-Демократической партией (1, стр. 562-563) .

К 18 сентября 1973 года возобновилось пассажирское авиасообщение, был открыт транзит через пограничные пункты, и возобновили вещание все радиостанции, кроме принадлежавших коммунистам и социалистам (1, стр. 558) .

21 сентября объявляются вне закона коммунистическая и социалистическая партии и четыре маленькие псевдо-партии, служившие социалистам в качестве "вооружённого крыла" (одни и те же люди зачастую состояли и в одной из этих партий, и в собственно соцпартии) (1, стр.567)

25 сентября запрещается деятельность Центральной конфедерации трудящихся - крупнейшего профобъединения Чили, находившегося под контролем коммунистов. Причём запрещается лишь само это объединение, входящие в него профсоюзы - продолжают свою деятельность. Среди принятых поправок к трудовому законодательству - запрет на забастовки, охватывающие целые отрасли промышленности. (1, стр. 567)

В первые же месяцы после переворота были опубликованы обнаруженные в бумагах Альенде документы о подготовке "Народным Единством" своего государственного переворота - так называемый "план Зета". По этому плану предполагалось использовать празднование чилийского дня независимости - 18 сентября, когда все основные фигуры правительства и вооружённых сил традиционно собирались на праздничное заседание, для того, чтобы одним ударом уничтожить всю верхушку вооружённых сил. Затем планировалось уничтожить или посадить в тюрьмы около 600 оппозиционных политиков и журналистов и установить в стране "режим народной демократии" по восточноевропейскому образцу. Некоторые СМИ начали утверждать, что "план Зета" стал причиной военного переворота. Пиночет немедленно дал интервью, в котором уточнил: военная контрразведка до переворота ничего достоверного об этом плане не знала, хотя смутные, не поддающиеся проверке указания на него до неё дошли. Причиной переворота Пиночет назвал те вещи, которые были известны всем: обнаруженный и предотвращённый заговор на флоте и лавинообразное сползание страны к гражданской войне, которое любому чилийцу летом-осенью 1973 года было очевидно без всяких документальных подтверждений (1, стр. 574) .

В последующие годы много было написано об ужасах, творившихся на стадионе в Сантьяго (в качестве достаточно рядового примера можно почитать хотя бы враки тов. Тарасова). На самом деле на стадионе единовременно находилось не более 3,5-4 тысяч человек, к которым имели постоянный доступ представители Красного Креста (1, стр. 574). Двое арестованных чилийскими военными, но отпущенных менее чем через три недели американских граждан, сначала на пресс-конференции в Майами, а потом на слушаниях в Сенате США, рассказали об ужасных массовых казнях, производимых пиночетовским режимом. Рассказы обошли весь мир; их по сей день можно найти в текстах, посвящённых ужасам пиночетовской хунты. Более позднее признание обоих, что на самом деле они ничего из рассказанного не видели, а лишь слышали стрельбу и заключили, что это стреляют расстрельные команды — почему-то осталось практически незамеченным (1, стр. 575) .

Другая фантастическая история, обошедшая весь мир и до сих пор регулярно повторяемая (зачастую без ссылки на оригинал) — статья Джона Барнса в журнале Newsweek под характерным названием «Бойня в Сантьяго». Оттуда мир узнал о сожжениях озверелой солдатнёй книг на улицах Сантьяго, о 2796 трупах, поступивших в морг Сантьяго в результате переворота, и о вывозе трупов из госпиталей вертолётами хунты прямо в море. Из всего репортажа действительности соответствовало только число 2796, с одним малозначительным уточнением: это было количество трупов, поступивших в морг Сантьяго за период с 1 января по 25 сентября 1973 года... (1, стр. 579-581)

Через 4 месяца после переворота мир облетела ещё одна история — на этот раз отчёт делегации «женской организации», только что вернувшейся из Сантьяго с известием о 80 тысячах убитых и 150 тысячах оставшихся без работы в результате переворота. «Женская организация», послужившая источником информации - « Women"s International Democratic Federation » , созданная СССР в 1945 году для распространения подобной пропаганды (1, стр. 581) .

Цитируя Киссинджера: «За считанные недели после свержения Альенде его некомпетентность, коррумпированность, и нарушения демократических принципов — широко известные при его жизни — исчезли из публичного обсуждения» (1, стр. 583) .

С 25 сентября 1973 года Красный Крест получил доступ ко местам заключения в Чили и с тех пор на протяжении всего срока правления хунты представители Красного Креста посещали каждое из этих мест как минимум раз в две недели (1, стр. 699). Исполнительный секретарь Межамериканской комиссии по правам человека, один из первых представителей правозащитных организаций, приехавших в Чили после переворота, заявил, что сообщения в международной прессе о нарушения прав человека в Чили серьёзно преувеличены - но это заявление потонуло в потоке сенсационных «репортажей ужасов» (1, стр. 698).

11 сентября 1974 года, в первую годовщину переворота, хунта объявила, что, за исключением узкого круга лиц, заключённые оппозиционеры по желанию могут сменить тюрьму на эмиграцию. К 1977 году политзаключённых в Чили остались единицы (1, ср.671) .

В 1975 году Институт Гэллапа провёл опрос общественного мнения в Чили. 64% респондентов заявили, что их положение после падения Альенде улучшилось, 13% - что ухудшилось. 73% считали, что положение продолжает улучшаться, 11% - что оно становится хуже. Опрос 1976 года дал 76% в поддержку Пиночета — и 20% оппозиции. В 1977 году результат был аналогичным, 65% поддержки, 12% требующих немедленного возвращения выборов — и 71% заявивших, что рыночные реформы хунты полезны для страны (1, стр. 687) .

К концу правления хунты, в 1988 году, представители и врачи Красного Креста совершали инспеционные визиты в чилийские тюрьмы безо всяких предварительных уведомлений, "явочным порядком", безо всяких ограничений места и времени, и имели возможность беспрепятственно беседовать с любым заключённым.

По итогам всего срока пребывания Пиночета у власти его переворот и последующее правление принесли наименьшее количество жертв среди латиноамериканских переворотов и революций второй половины 20 века. По результатам расследования комиссии, назначенной после ухода Пиночета от власти демократически избранным правительством Чили (комиссии, в которую входили и бывшие члены правительства Альенде) удалось установить, что общее число убитых и пропавших без вести во время 15-летнего правления военной хунты составляет менее 3 тысяч человек - причём в это число вошли все те, кто погиб в эти годы, воюя с хунтой с оружием в руках.

В течение первых нескольких недель после переворота был восстановлен обычный процесс въезда-выезда в страну. Оппозиционно настроенные чилийцы начали уезжать - а навстречу им возвращались те, кто был вынужден бежать от правительства Альенде. В первый год после переворота число вернувшихся чилийцев было примерно равно числу уехавших (около 20 тысяч) (1, стр. 575) .

За исключением покончившего жизнь самоубийством Альенде, ни один член его правительства не погиб во время переворота. 14 сентября 1973 года всем схваченным членам правительства "народного единства" было предложено покинуть страну. Все отказались и потребовали суда. Суда пришлось ждать в заключении, но по крайней мере, в отличие от многих других правых (и всех левых!) переворотов к заключённым имел доступ Красный Крест и они свободно переписывались со своими родными. В конечном счёте всех раньше или позже выслали из страны под давлением «мировой общественности», в немалой степени — США (1, стр. 576-578) .

В первый же год своего правления военная хунта практически полностью уничтожила многомиллионный подпольный наркотрафик из Чили в США. Как и практически везде в Латинской Америке, доходы от контрабанды кокаина делили между собой мафиози и чилийские ультралевые. И тем, и другим пришлось искать новые источники финансирования (1, стр. 592) .

Немедленно после переворота американские университеты прервали все контакты с университетами Чили, а многие благотворительные фонды США, финансирующие научную деятельность, прекратили выдачу грантов заявителям из Чили (1, стр. 571) .

Меньше чем через год после переворота просоветская диктатура соседнего Перу сконцентрировала две трети своих вооружённых сил на границе с Чили, готовясь отхватить обратно земли, отошедшие к Чили после войны 1879-1883гг. (1, стр. 673). Оснащаемые СССР перуанцы подтянули к границе 150 танков Т-54 и Т-55, которым чилийцы могли противопоставить лишь имевшиеся у них ещё военной постройки "Шерманы". Аж 76 штук (1, стр. 673-675) .

Что делали США в момент, пока Советский Союз и страны "восточного блока" слали в Перу 50000 автоматов, несколько батарей зенитных ракет, 30 боевых вертолётов, 200 105-мм миномётов (Югославия), 122-мм пушки (Чехословакия), и советников по пользованию всем этим великолепием (1, стр. 675-676)? Наверное, помогали своему "агенту" Пиночету? Ага, сейчас... США объявили эмбарго на поставки любой военной продукции в Чили (1, стр.673) и предоставили Перу 20-миллионный кредит на закупку американского оружия и ещё 900 тысяч на обучение кадров (1, стр. 676). В то самое время, когда перуанский диктатор занимался национализацией западных бизнесов — в первую очередь американских (1, стр. 673) .

После чего обнадёженные таким поворотом событий перуанцы совместно с боливийской диктатурой начали через Организацию американских государств требовать от Чили кусок чилийской территории - "апатамушта бедная Боливия ДОЛЖНА иметь выход к океану!" И это при том, что чилийцы на свои деньги построили железную дорогу от боливийской границы до ближайшего океанского порта и специальным договором предоставили Боливии право свободного транзита грузов через чилийскую территорию под боливийской вооружённой охраной! Какую позицию заняли США в этом территориальном споре? Правильно, США ото всей дури давили на чилийское правительство, чтобы чилийцы отдали Боливии требуемую территорию (1, стр. 676-679) .

Правда, Пиночет оказался упрямым "агентом ЦРУ": он послал американцев в совместный с перуанцами и боливийцами пеший эротический тур и ничего не отдал. Тем временем в Перу свергли военного диктатора и "территориальный вопрос" смягчился, как ошпаренный...

В схожем стиле развивался и конфликт с Аргентиной по поводу участка границы на южной оконечности континента, длившийся с середины 19 века. Обе стороны несколько раз соглашались пригласить арбитров-посредников (сначала это была королева Великобритании, позже - римский папа), и каждый раз чилийская сторона принимала предложенные посредниками условия, а Аргентина их отвергала. Пока, наконец, отчаявшись запугать чилийцев, аргентинское правительство не приняло предложенные папой условия и стороны не подписали договор об урегулировании пограничного вопроса (1, стр. 682-686) .

Кстати, результатом американского эмбарго на поставку любых военных материалов в Чили стал ещё один интересный момент: чилийские вооружённые силы, оснащённые практически на 100% старым американским оружием, остались без боеприпасов и запчастей. В считанные годы чилийская промышленность наладила производство этих боеприпасов и запчастей - и, обеспечив ими свои вооружённые силы, начала их экспортировать всем, готовым платить (1, стр. 34, сноска 60). К 1987 году Чили экспортировала оружия и боеприпасов на 400 миллионов долларов в год. Американский госдепартамент слал в Чили возмущённые ноты протеста, требуя прекратить это безобразие, а его гнусные агенты - члены чилийской хунты - посмеиваясь, спускали американские протесты в унитаз...(1, стр. 943)

Один аспект пиночетовского переворота, о котором в России написано особенно много — финансирование оппозиционных Альенде сил ЦРУ. 6,5 миллионов долларов за три года — много это или мало? И на что в действительности были потрачены эти деньги? На фоне того, что за те же три года правительство Альенде (в условиях якобы «финансовой блокады») умудрилось набрать новых займов на 600 миллионов долларов; на фоне того, что за эти же три года правительство Альенде смогло удвоить численность чилийской армии, заплатив за это из нескольких десятков миллионов долларов безвозвратной американской военной помощи — 6,5 миллионов на «дестабилизацию» выглядят как-то не очень впечатляюще. Если же при этом ещё учесть, что: львиная доля этих денег пошла христианским демократам и оппозиционной прессе (которая, будучи лишена режимом Альенде доходов от рекламы, иначе просто не выжила бы); единственные деньги, которые хоть как-то можно квалифицировать, как «выделенные на дестабилизацию», были потрачены на поддержку бастующих водителей грузовиков — в умопомрачительном количестве 25000 долларов; на всю действительно правую оппозицию — в лице партии Patria Y Libertad, традиционно и без малейших оснований именуемой российскими источниками «фашистской», было выделено за три года аж 7000 долларов (1, стр. 999); и, наконец, что никакой связи с заговорщиками, в конце концов свергнувшими Альенде у ЦРУ не было вообще и никаких денег от ЦРУ эти заговорщики не получили — серьёзность рассуждений про «кампанию дестабилизации» находится, мягко говоря, под большим вопросом. И почему-то никто не вспоминает про миллионы долларов (только в 1987-1988гг — как минимум 5 миллионов) потраченных США на «про-демократические» силы в Чили — то есть, на дестабилизацию режима Пиночета (1, стр. 1002). В одном только 1988 году чилийская оппозиция получила из-за рубежа около 15 миллионов долларов (1, стр. 1003) — но это, ясное дело, были деньги на «правильную» дестабилизацию...

Ещё одно изобретение советской пропаганды, запущенное в оброт во времена, когда под руководством Кремля и Гаваны «прогрессивные интеллектуалы» всего мира были заняты формированием образа «фашистского режима» Чили — антисемитизм чилийских военных в целом и Пиночета с его коллегами по хунте — в частности. Логику советских и кубинских товарищей можно понять: животный антисемитизм — одна из черт, неразрывно связнных с нацизмом в памяти человечества, и, создавая большую дезу о «чилийском фашизме», они совершенно логично включили в неё, как один из элементов, дезу поменьше, про пиночетовский антисемитизм. Вот что, однако, писал в популярном еврейском издании Jewish World Review автор, вовсе не замеченный в симпатиях к Пиночету и его диктатуре: «...значительная часть (чилийских) евреев приветствовала приход Пиночета. Более того, когда в 170 Альенде был избран президентом, 8000 из 30000 проживавших в Чили евреев бежали из страны... когда через три года Пиночет захватил власть, многие из бежавших вернулись... В отличие от своих аргентинских соседей, авторитарный режим Чили с самого начала отверг антисемитизм. Пиночет заигрывал с еврейской общиной. Он регулярно посещал синагоги на Йом Киппур и назначил нескольких евреев на высокие правительственные посты. Один из них, Серджио Мельник, ортодоксальный еврей, был ключевой фигурой в экономической команде Пиночета. Т акже в отличие от Аргентины, военные которой придерживались антисемитской идеологии, чилийская армия приветствовала евреев в своих рядах. Несколько еврейских офицеров сделали блестящие карьеры в чилийской армии, как, например, генерал Хозе Бердичесвский, активный сторонник Пиночета. … Разумеется. Пиночет поддерживал прекрасные отношения с Израилем, у которого Чили покупала оружие.» (11) Такой вот странный антисемит вырисовывается.

На этом, пожалуй, стоит закончить эту подборку. Желающие узнать о Чили того периода больше — могут почитать литературу из нижеследующего списка. Особенно рекомендую стоящую в списке на первом месте книгу Джеймса Велана «Из пепла. Жизнь, смерть и трансформация демократии в Чили, 1833-1988».

P.S. Что же касается исходного повода для дискуссии и этого текста — статьи Ю.Л. Латыниной — то увы: её претензия к результатам работы «комиссий по расследованию» вполне справедлива. Попробуйте найти в отчёте комиссии Реттига сведённые в единую статистику данные о том, кто был чьей жертвой. Такой таблицы в нём попросту нет. Дотошным предлагается перечитывать всю тысячу с лишним страниц доклада и сортировать описанные в нём случаи самостоятельно. А весь остальной мир повторяет финальную сумму: 2279 погибших. И все они — и боевики маоистской MIR и «бригад» компартии Чили, убитые в перестрелках; и убитые ими в тех же перестрелках солдаты и полицейские; и левые, которых «исчезли» чилийские спецслужбы; и солдаты, полицейские, и служащие правительственных организаций, расстрелянные левыми в терактах на улицах чилийских городов; и, наконец, просто обычные обыватели, оказавшиеся в неправильном месте в неправильное время и попавшие под раздачу, кто от правительственных сил, а кто от террористов — ВСЕ эти люди благодаря креативности «объективных» членов комиссии Реттига стали «жертвами режима Пиночета». Но... высказывать недовольство такой филькиной грамотой, выдаваемой за «независимый доклад», как выясняется, в России сегодня «вредно». Не больше не меньше — вредно для будущего демократических преобразований в стране. Как там у Оруэлла-то? Ах, да: незнание — сила... Robert Moss, 1973.

Chile, the crime of resi stance, Suzanne Labin, 1982.




Poverty in Latin America. The Impact of Depression




Отчёт Конгрессу США о состоянии запасов стратегических материалов. Stockpile Report to the Congress, 1969 http://ia600304.us.archive.org/16/items/stockpilereportt024097mbp/stockpilereportt024097mbp.pdf (стр. 10 по нумерации документа, 18 — по нумерации PDF-ф айла)




Доклад на организованной ООН международной конференции по аграрной политике:

Recent Economic and Agricultural Policy Developments Affecting the Roles of Chilean Agriculture ( ftp://ftp.fao.org/es/esa/roa/pdf/1_Polic y/Policy_Chile.pdf)




News from the End of the Earth: a Portatrit of Chile, by John Hickman

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Манифест о восшествии государя на престол. – Оценка царствования императора Александра III (В. О. Ключевский, К. П. Победоносцев). – Общее положение в 1894 г. – Российская империя. – Царская власть. – Чиновничество. – Тенденции правящих кругов: «демофильская» и «аристократическая». – Внешняя политика и франко-русский союз. – Армия. – Флот. – Местное самоуправление. – Финляндия. – Печать и цензура. – Мягкость законов и суда.

Роль Александра III в русской истории

«Богу Всемогущему угодно было в неисповедимых путях своих прервать драгоценную жизнь горячо любимого Родителя Нашего, Государя Императора Александра Александровича. Тяжкая болезнь не уступила ни лечению, ни благодатному климату Крыма, и 20 Октября Он скончался в Ливадии, окруженный Августейшей Семьей Своей, на руках Ее Императорского Величества Государыни Императрицы и Наших.

Горя Нашего не выразить словами, но его поймет каждое русское сердце, и Мы верим, что не будет места в обширном Государстве Нашем, где бы не пролились горячие слезы по Государю, безвременно отошедшему в вечность и оставившему родную землю, которую Он любил всею силою Своей русской души и на благоденствие которой Он полагал все помыслы Свои, не щадя ни здоровья Своего, ни жизни. И не в России только, а далеко за ее пределами никогда не перестанут чтить память Царя, олицетворявшего непоколебимую правду и мир, ни разу не нарушенный во все Его Царствование».

Этими словами начинается манифест, возвестивший России о восшествии императора Николая II на прародительский престол.

Правление императора Александра III, получившего наименование царя-миротворца, не изобиловало внешними событиями, но оно наложило глубокий отпечаток на русскую и на мировую жизнь. За эти тринадцать лет были завязаны многие узлы – и во внешней, и во внутренней политике – развязать или разрубить которые довелось его сыну и преемнику, государю императору Николаю II Александровичу.

И друзья, и враги императорской России одинаково признают, что император Александр III значительно повысил международный вес Российской империи, а в ее пределах утвердил и возвеличил значение самодержавной царской власти. Он повел русский государственный корабль иным курсом, чем его отец. Он не считал, что реформы 60-х и 70-х годов – безусловное благо, а старался внести в них те поправки, которые, по его мнению, были необходимы для внутреннего равновесия России.

После эпохи великих реформ, после войны 1877-1878 годов, этого огромного напряжения русских сил в интересах балканского славянства, – России во всяком случае была необходима передышка. Надо было освоить, «переварить» произошедшие сдвиги.

Оценки правления Александра III

В Императорском Обществе истории и древностей российских при Московском университете известный русский историк, проф. В. О. Ключевский, в своем слове памяти императора Александра III через неделю после его кончины сказал:

«В царствование Императора Александра III мы на глазах одного поколения мирно совершили в своем государственном строе ряд глубоких реформ в духе христианских правил, следовательно, в духе европейских начал – таких реформ, какие стоили западной Европе вековых и часто бурных усилий, – а эта Европа продолжала видеть в нас представителей монгольской косности, каких-то навязанных приемышей культурного мира…

Прошло 13 лет царствования Императора Александра III, и чем торопливее рука смерти спешила закрыть Его глаза, тем шире и изумленнее раскрывались глаза Европы на мировое значение этого недолгого царствования. Наконец и камни возопили, органы общественного мнения Европы заговорили о России правду, и заговорили тем искреннее, чем непривычнее для них было говорить это. Оказалось, по этим признаниям, что европейская цивилизация недостаточно и неосторожно обеспечила себе мирное развитие, для собственной безопасности поместилась на пороховом погребе, что горящий фитиль не раз с разных сторон приближался к этому опасному оборонительному складу, и каждый раз заботливая и терпеливая рука русского Царя тихо и осторожно отводила его… Европа признала, что Царь русского народа были государем международного мира, и этим признанием подтвердила историческое призвание России, ибо в России, по ее политической организации, в воле Царя выражается мысль Его народа, и воля народа становится мыслью его Царя. Европа признала, что страна, которую она считала угрозой своей цивилизации, стояла и стоит на ее страже, понимает, ценит и оберегает ее основы не хуже ее творцов; она признала Россию органически необходимой частью своего культурного состава, кровным, природным членом семьи своих народов…

Наука отведет Императору Александру III подобающее место не только в истории России и всей Европы, но и в русской историографии, скажет, что Он одержал победу в области, где всего труднее достаются эти победы, победил предрассудок народов и этим содействовал их сближению, покорил общественную совесть во имя мира и правды, увеличил количество добра в нравственном обороте человечества, ободрил и приподнял русскую историческую мысль, русское национальное самосознание, и сделал все это так тихо и молчаливо, что только теперь, когда Его уже нет, Европа поняла, чем Он был для нее».

Если профессор Ключевский, русский интеллигент и скорее «западник», останавливается больше на внешней политике императора Александра III и, видимо, намекает на сближение с Францией, – о другой стороне этого царствования в сжатой и выразительной форме высказался ближайший сотрудник покойного монарха, К. П. Победоносцев:

«Все знали, что не уступит он Русского, историей завещанного интереса ни на Польской, ни на иных окраинах инородческого элемента, что глубоко хранит он в душе своей одну с народом веру и любовь к Церкви Православной; наконец, что он заодно с народом верует в непоколебимое значение власти самодержавной в России и не допустит для нее, в призраке свободы, гибельного смешения языков и мнений».

В заседании Французского сената его председатель Шалльмель-Лакур сказал в своей речи (5 ноября 1894 г.), что русский народ переживает «скорбь утраты властителя, безмерно преданного его будущему, его величию, его безопасности; русская нация под справедливой и миролюбивой властью своего императора пользовалась безопасностью, этим высшим благом общества и орудием истинного величия».

В таких же тонах отзывалась о почившем русском царе большая часть французской печати: «Он оставляет Россию более великой, чем ее получил», – писал «Journal des Debats»; a «Revue des deux Mondes» вторила словам В. О. Ключевского: «Это горе было и нашим горем; для нас оно приобрело национальный характер; но почти те же чувства испытали и другие нации… Европа почувствовала, что она теряет арбитра, который всегда руководился идеей справедливости».

Международное положение к концу правления Александра III

1894 год – как вообще 80-е и 90-е гг. – относится к тому долгому периоду «затишья перед бурей», самому долгому периоду без больших войн в новой и средневековой истории. Эта пора наложила отпечаток на всех, кто вырастал в эти годы затишья. К концу XIX века рост материального благосостояния и внешней образованности шел с возрастающим ускорением. Техника шла от изобретения к изобретению, наука – от открытия к открытию. Железные дороги, пароходы уже сделали возможным «путешествие вокруг света в 80 дней»; вслед за телеграфными проволоками по всему миру уже протягивались нити телефонных проводов. Электрическое освещение быстро вытесняло газовое. Но в 1894 г. неуклюжие первые автомобили еще не могли конкурировать с изящными колясками и каретами; «живая фотография» была еще в стадии предварительных опытов; управляемые воздушные шары были только мечтой; об аппаратах тяжелее воздуха еще не слыхали. Не было изобретено радио, и не был еще открыт радий…

Почти во всех государствах наблюдался один и тот же политический процесс: рост влияния парламента, расширение избирательного права, переход власти к более левым кругам. Против этого течения, казавшегося в то время стихийным ходом «исторического прогресса», никто на Западе, в сущности, не вел реальной борьбы. Консерваторы, сами постепенно линяя и «левея», довольствовались тем, что временами замедляли темп этого развития – 1894 г. в большинстве стран как раз застал такое замедление.

Во Франции, после убийства президента Карно и ряда бессмысленных анархических покушений, вплоть до бомбы в палате депутатов и пресловутого Панамского скандала, которыми ознаменовалось начало 90-х гг. в этой стране, произошел как раз небольшой сдвиг вправо. Президентом был Казимир Перье, правый республиканец, склонный к расширению президентской власти; управляло министерство Дюпюи, опиравшееся на умеренное большинство. Но «умеренными» уже в ту пору считались те, кто в 70-е годы были на крайней левой Национального собрания; как раз незадолго перед тем – около 1890 г. – под влиянием советов папы Льва XIII значительная часть французских католиков перешла в ряды республиканцев.

В Германии после отставки Бисмарка влияние Рейхстага значительно возросло; социал-демократия, постепенно завоевывая все большие города, становилась самой крупной германской партией. Консерваторы, со своей стороны, опираясь на прусский ландтаг, вели упорную борьбу с экономической политикой Вильгельма II. За недостаток энергии в борьбе с социалистами канцлер Каприви в октябре 1894 г. был заменен престарелым князем Гогенлоэ; но какой-либо заметной перемены курса от этого не получилось.

В Англии в 1894 г. на ирландском вопросе потерпели поражение либералы, и у власти находилось «промежуточное» министерство лорда Розбери, которое скоро уступило место кабинету лорда Солсбери, опиравшемуся на консерваторов и либералов-унионистов (противников ирландского самоуправления). Эти унионисты во главе с Чемберленом играли настолько видную роль в правительственном большинстве, что вскоре имя унионистов вообще лет на двадцать вытеснило название консерваторов. В отличие от Германии, английское рабочее движение еще не носило политического характера, и мощные тред-юнионы, уже устраивавшие весьма внушительные забастовки, довольствовались пока экономическими и профессиональными достижениями – встречая в этом больше поддержки у консерваторов, нежели у либералов. Этими соотношениями объясняется фраза видного английского деятеля того времени: «Все мы теперь социалисты»…

В Австрии и в Венгрии парламентское правление было ярче выражено, чем в Германии: кабинеты, не имевшие большинства, должны были уходить в отставку. С другой стороны, сам парламент противился расширению избирательного права: господствующие партии боялись утратить власть. К моменту кончины императора Александра III в Вене правило недолговечное министерство кн. Виндишгреца, опиравшееся на весьма разнородные элементы: на немецких либералов, на поляков и на клерикалов.

В Италии, после периода господства левых с Джолитти во главе, после скандала с назначением в сенат проворовавшегося директора банка Танлонго, в начале 1894 г. пришел снова к власти старый политический деятель Криспи, один из авторов Тройственного союза, в особых итальянских парламентских условиях игравший роль консерватора.

Хотя II Интернационал был уже основан в 1889 г. и социалистические идеи получали в Европе все большее распространение, к 1894 г. социалисты еще не представляли собою серьезной политической силы ни в одной стране, кроме Германии (где в 1893 г. они провели уже 44 депутата). Но парламентарный строй во многих малых государствах – Бельгии, Скандинавских, Балканских странах – получил еще более прямолинейное применение, чем у великих держав. Кроме России, только Турция и Черногория из европейских стран вовсе не имели в то время парламентов.

Эпоха затишья была в то же время эпохой вооруженного мира. Все великие державы, а за ними и малые, увеличивали и усовершенствовали свои вооружения. Европа, как выразился В. О. Ключевский, «для собственной безопасности поместилась на пороховом погребе». Всеобщая воинская повинность была проведена во всех главных государствах Европы, кроме островной Англии. Техника войны не отставала в своем развитии от техники мира.

Взаимное недоверие между государствами было велико. Тройственный союз Германии, Австро-Венгрии и Италии казался наиболее мощным сочетанием держав. Но и его участники не вполне полагались друг на друга. Германия до 1890 г. еще считала нужным «перестраховаться» путем тайного договора с Россией – и Бисмарк видел роковую ошибку в том, что император Вильгельм II не возобновил этого договора, – а с Италией не раз вступала в переговоры Франция, стремясь оторвать ее от Тройственного союза. Англия пребывала в «великолепном одиночестве». Франция таила незажившую рану своего поражения в 1870-1871 гг. и готова была примкнуть ко всякому противнику Германии. Жажда реванша ярко проявилась в конце 80-х гг. успехами буланжизма.

Раздел Африки был в общих чертах закончен к 1890 году, по крайней мере, на побережье. Внутрь материка, где еще оставались неисследованные области, отовсюду стремились предприимчивые колонизаторы, чтобы первыми поднять флаг своей страны и закрепить за ней «ничьи земли». Только на среднем течении Нила путь англичанам еще преграждало государство махдистов, фанатиков-мусульман, в 1885 г. одолевших и убивших при взятии Хартума английского генерала Гордона. И горная Абиссиния, на которую начинали свой поход итальянцы, готовила им неожиданно мощный отпор.

Все это были только островки – Африка, как раньше Австралия и Америка, становилась достоянием белой расы. До конца XIX века преобладало убеждение, что и Азию постигнет та же участь. Англия и Россия уже следили друг за другом через тонкий барьер слабых еще самостоятельных государств, Персии, Афганистана, полунезависимого Тибета. Ближе всего дошло до войны за все царствование императора Александра III, когда в 1885 г. генерал Комаров под Кушкой разгромил афганцев: англичане зорко наблюдали за «воротами в Индию»! Однако острый конфликт был разрешен соглашением 1887 г.

Но на Дальнем Востоке, где еще в 1850-х гг. русские без борьбы заняли принадлежавший Китаю Уссурийский край, дремавшие народы как раз зашевелились. Когда умирал император Александр III, на берегах Желтого моря гремели пушки: маленькая Япония, усвоившая европейскую технику, одерживала свои первые победы над огромным, но еще недвижным Китаем.

Россия к концу правления Александра III

Портрет Александра III. Художник А. Соколов, 1883

В этом мире Российская Империя, с ее пространством в двадцать миллионов квадратных верст, с населением в 125 миллионов человек, занимала видное положение. Со времени Семилетней войны, а в особенности с 1812 г. военная мощь России ценилась весьма высоко в Западной Европе. Крымская война показала пределы этой мощи, но в то же время и подтвердила ее прочность. С тех пор эпоха реформ, в том числе и в военной сфере, создала новые условия для развития русской силы.

Россию в это время начали серьезно изучать. А. Леруа-Болье на французском языке, сэр Д. Мэкензи-Уоллес на английском издали большие исследования о России 1870-1880-х гг. Строение Российской империи весьма существенно отличалось от западноевропейских условий, но иностранцы тогда уже начали понимать, что речь идет о несходных, а не об «отсталых» государственных формах.

«Российская Империя управляется на точном основании законов, от Высочайшей власти исходящих. Император есть монарх самодержавный и неограниченный» – гласили русские основные законы. Царю принадлежала вся полнота законодательной и исполнительной власти. Это не означало произвола: на все существенные вопросы имелись точные ответы в законах, которые подлежали исполнению, пока не было отмены. В области гражданских прав русская царская власть вообще избегала резкой ломки, считалась с правовыми навыками населения и с благоприобретенными правами и оставляла в действии на территории империи и кодекс Наполеона (в царстве Польском), и Литовский статут (в Полтавской и Черниговской губерниях), и Магдебургское право (в Прибалтийском крае), и обычное право у крестьян, и всевозможные местные законы и обычаи на Кавказе, в Сибири, в Средней Азии.

Но право издавать законы нераздельно принадлежало царю. Был Государственный совет из высших сановников, назначенных туда государем; он обсуждал проекты законов; но царь мог согласиться, по своему усмотрению, и с мнением большинства, и с мнением меньшинства – или отвергнуть и то, и другое. Обычно для проведения важных мероприятий образовывались особые комиссии и совещания; но они имели, разумеется, только подготовительное значение.

В области исполнительной полнота царской власти также была неограничена. Людовик XIV после смерти кардинала Мазарини заявил, что хочет отныне быть сам своим первым министром. Но все русские монархи были в таком же положении. Россия не знала должности первого министра. Звание канцлера, присваивавшееся иногда министру иностранных дел (последним канцлером был светлейший князь А. М. Горчаков, скончавшийся в 1883 г.), давало ему чин 1-го класса по табели рангов, но не означало какого-либо главенства над остальными министрами. Был Комитет министров, у него имелся постоянный председатель (в 1894 г. им еще состоял бывший министр финансов Н. Х. Бунге). Но этот Комитет был, в сущности, только своего рода междуведомственным совещанием.

Все министры и главноуправляющие отдельными частями имели у государя свой самостоятельный доклад. Государю были также непосредственно подчинены генерал-губернаторы, а также градоначальники обеих столиц.

Это не значило, что государь входил во все детали управления отдельными ведомствами (хотя, напр., император Александр III был «собственным министром иностранных дел», которому докладывались все «входящие» и «исходящие»; Н. К. Гирс был как бы его «товарищем министра»). Отдельные министры имели иногда большую власть и возможность широкой инициативы. Но они имели их, поскольку и пока им доверял государь.

Для проведения в жизнь предначертаний, идущих сверху, Россия имела также многочисленный штат чиновников. Император Николай I обронил когда-то ироническую фразу о том, что Россией управляют 30 000 столоначальников. Жалобы на «бюрократию», на «средостение» были весьма распространены в русском обществе. Принято было бранить чиновников, ворчать на них. За границей существовало представление о чуть ли не поголовном взяточничестве русских чиновников. О нем часто судили по сатирам Гоголя или Щедрина; но карикатура, даже удачная, не может считаться портретом. В некоторых ведомствах, напр., в полиции, низкие оклады действительно способствовали довольно широкому распространению взятки. Другие, как, напр., министерство финансов или судебное ведомство после реформы 1864 г., пользовались, наоборот, репутацией высокой честности. Надо, впрочем, признать, что одной из черт, роднивших Россию с восточными странами, было бытовое снисходительное отношение к многим поступкам сомнительной честности; борьба с этим явлением была психологически нелегка. Некоторые группы населения, как, напр., инженеры, пользовались еще худшей репутацией, чем чиновники – весьма часто, разумеется, незаслуженной.

Зато правительственные верхи были свободны от этого недуга. Случаи, когда к злоупотреблениям оказывались причастны министры или другие представители власти, были редчайшими сенсационными исключениями.

Как бы то ни было, русская администрация, даже в самых несовершенных своих частях, выполняла, несмотря на трудные условия, возложенную на нее задачу. Царская власть имела в своем распоряжении послушный и стройно организованный государственный аппарат, прилаженный к многообразным потребностям Российской империи. Этот аппарат создавался веками – от московских приказов – и во многом достиг высокого совершенства.

Но русский царь был не только главой государства: он был в то же время главою Русской православной церкви, занимавшей первенствующее положение в стране. Это, конечно, не означало, что царь был вправе касаться церковных догматов; соборное устройство православной церкви исключало такое понимание прав царя. Но по предложению Святейшего синода, высшей церковной коллегии, назначение епископов производилось царем; и от него же зависело (в том же порядке) пополнение состава самого Синода. Связующим звеном между церковью и государством был обер-прокурор Синода. Эта должность более четверти века занималась К. П. Победоносцевым, человеком выдающегося ума и сильной воли, учителем двух императоров – Александра III и Николая II.

За время правления императора Александра III проявились следующие основные тенденции власти: не огульно-отрицательное, но во всяком случае критическое отношение к тому, что именовалось «прогрессом», и стремление придать России больше внутреннего единства путем утверждения первенства русских элементов страны. Кроме того, одновременно проявлялись два течения, далеко не сходных, но как бы восполнявших друг друга. Одно, ставящее себе целью защиту слабых от сильных, предпочитающее широкие народные массы отделившимся от них верхам, с некоторыми уравнительными склонностями, в терминах нашего времени можно было бы назвать «демофильским» или христианско-социальным. Это – течение, представителями которого были, наряду с другими, министр юстиции Манасеин (ушедший в отставку в 1894 г.) и К. П. Победоносцев, писавший, что «дворяне одинаково с народом подлежат обузданию». Другое течение, нашедшее себе выразителя в министре внутренних дел гр. Д. А. Толстом, стремилось к укреплению правящих сословий, к установлению известной иерархии в государстве. Первое течение, между прочим, горячо отстаивало крестьянскую общину как своеобразную русскую форму решения социального вопроса.

Русификаторская политика встречала больше сочувствия у «демофильского» течения. Наоборот, яркий представитель второго течения, известный писатель К. Н. Леонтьев выступил в 1888 г. с брошюрой «Национальная политика как орудие всемирной революции» (в последующих изданиях слово «национальная» было заменено «племенная»), доказывая, что «движение современного политического национализма есть не что иное, как видоизмененное только в приемах распространение космополитической демократизации».

Из видных правых публицистов того времени к первому течению примыкал M. H. Катков, ко второму – кн. В. П. Мещерский.

Сам император Александр III, при его глубоко русском складе ума, не сочувствовал русификаторским крайностям и выразительно писал К. П. Победоносцеву (в 1886 г.): «Есть господа, которые думают, что они одни Русские, и никто более. Уже не воображают ли они, что я Немец или Чухонец? Легко им с их балаганным патриотизмом, когда они ни за что не отвечают. Не я дам в обиду Россию».

Внешнеполитические итоги правления Александра III

Во внешней политике царствование императора Александра III принесло большие перемены. Та близость с Германией, вернее с Пруссией, которая оставалась общей чертой русской политики с Екатерины Великой и проходит красной нитью через царствования Александра I, Николая I и особенно Александра II, сменилась заметным охлаждением. Едва ли было бы правильным, как это иногда делают, приписывать это развитие событий антигерманским настроениям императрицы Марии Феодоровны, датской принцессы, вышедшей замуж за русского наследника вскоре после датско-прусской войны 1864 г.! Можно разве сказать, что политические осложнения на этот раз не смягчались, как в предшествующие царствования, личными добрыми отношениями и семейными связями династий. Причины были, конечно, преимущественно политические.

Хотя Бисмарк и считал возможным совмещать Тройственный союз с дружественными отношениями с Россией, австро-германо-итальянский союз был, конечно, в основе охлаждения между старыми друзьями. Берлинский конгресс оставил горечь в русском общественном мнении. На верхах начали звучать антигерманские нотки. Известна резкая речь ген. Скобелева против немцев; Катков в «Московских Ведомостях» вел против них кампанию. К середине 80-х годов напряжение стало ощущаться сильнее; германский семилетний военный бюджет («септеннат») был вызван ухудшением отношений с Россией. Германское правительство закрыло берлинский рынок для русских ценных бумаг.

Императора Александра III, как и Бисмарка, это обострение серьезно тревожило, и в 1887 г. был заключен – на трехлетний срок – т. н. договор о перестраховке. Это было секретное русско-германское соглашение, по которому обе страны обещали друг другу благожелательный нейтралитет на случай нападения какой-либо третьей страны на одну из них. Соглашение это составляло существенную оговорку к акту Тройственного союза. Оно означало, что Германия не будет поддерживать какого-либо антирусского выступления Австрии. Юридически эти договоры были совместимы, так как и Тройственный союз предусматривал только поддержку в том случае, если кто-либо из его участников подвергнется нападению (что и дало Италии возможность в 1914 г. объявить нейтралитет, не нарушая союзного договора).

Но этот договор о перестраховке не был возобновлен в 1890 г. Переговоры о нем совпали с моментом отставки Бисмарка. Его преемник, ген. Каприви, с военной прямолинейностью указал Вильгельму II, что этот договор представляется нелояльным в отношении Австрии. Со своей стороны, император Александр III, питавший симпатии к Бисмарку, не стремился связываться с новыми правителями Германии.

После этого, в 90-е гг., дело дошло до русско-германской таможенной войны, завершившейся торговым договором 20 марта 1894 г., заключенным при ближайшем участии министра финансов С. Ю. Витте. Этот договор давал России – на десятилетний срок – существенные преимущества.

Отношениям с Австро-Венгрией нечего было и портиться: с того времени, как Австрия, спасенная от венгерской революции императором Николаем I, «удивила мир неблагодарностью» во время Крымской войны, Россия и Австрия так же сталкивались на всем фронте Балкан, как Россия и Англия на всем фронте Азии.

Англия в то время еще продолжала видеть в Российской империи своего главного врага и конкурента, «огромный ледник, нависающий над Индией», как выразился в английском парламенте лорд Биконсфильд (Дизраэли).

На Балканах Россия пережила за 80-е гг. тягчайшие разочарования. Освободительная война 1877-1878 гг., стоившая России столько крови и таких финансовых потрясений, не принесла ей непосредственных плодов. Австрия фактически завладела Боснией и Герцеговиной, и Россия вынуждена была это признать, чтобы избежать новой войны. В Сербии находилась у власти династия Обреновичей в лице короля Милана, явно тяготевшая к Австрии. Про Болгарию даже Бисмарк едко отозвался в своих мемуарах: «Освобожденные народы бывают не благодарны, а притязательны». Там дело дошло до преследования русофильских элементов. Замена князя Александра Баттенбергского, ставшего во главе антирусских течений, Фердинандом Кобургским не улучшила русско-болгарских отношений. Только в 1894 г. должен был уйти в отставку Стамбулов, главный вдохновитель русофобской политики. Единственной страной, с которой Россия в течение долгих лет даже не имела дипломатических сношений, была Болгария, так недавно воскрешенная русским оружием из долгого государственного небытия!

Румыния находилась в союзе с Австрией и Германией, обиженная тем, что в 1878 г. Россия вернула себе небольшой отрезок Бессарабии, отнятой у нее в Крымскую войну . Хотя Румыния получила при этом в виде компенсации всю Добруджу с портом Констанцей, она предпочла сблизиться с противниками русской политики на Балканах.

Когда император Александр III провозгласил свой известный тост за «единственного верного друга России, князя Николая Черногорского», – это, в сущности, соответствовало действительности. Мощь России была настолько велика, что она не чувствовала себя угрожаемой в этом одиночестве. Но после прекращения договора о перестраховке, во время резкого ухудшения русско-германских экономических отношений, император Александр III предпринял определенные шаги для сближения с Францией.

Республиканский строй, государственное безверие и такие недавние в то время явления, как Панамский скандал, не могли располагать к Франции русского царя, хранителя консервативных и религиозных начал. Многие считали поэтому франко-русское соглашение исключенным. Торжественный прием моряков французской эскадры в Кронштадте, когда русский царь с непокрытой головой слушал «Марсельезу», показал, что симпатии или антипатии к внутреннему строю Франции не являются решающими для императора Александра III. Мало кто, однако, думал, что уже с 1892 г. между Россией и Францией был заключен тайный оборонительный союз, дополненный военной конвенцией, указывающей, какое количество войск обе стороны обязуются выставить на случай войны с Германией. Договор этот был в то время настолько секретным, что о нем не знали ни министры (конечно, кроме двух-трех высших чинов министерства иностранных дел и военного ведомства), ни даже сам наследник престола.

Французское общество давно жаждало оформления этого союза, но царь поставил условием строжайшее сохранение тайны, опасаясь, что уверенность в русской поддержке может породить во Франции воинственные настроения, оживить жажду реванша, и правительство, по особенностям демократического строя, не будет в силах противиться напору общественного мнения.

Российские армия и флот к концу правления Александра III

Российская империя в ту пору обладала самой многочисленной в мире армией мирного времени. Ее 22 корпуса, не считая казаков и нерегулярных частей, достигали численности до 900 000 человек. При четырехлетнем сроке военной службы ежегодный призыв новобранцев давал в начале 90-х гг. втрое больше людей, чем было нужно армии. Это не только давало возможность производить строгий отбор по физической годности, но и позволяло предоставлять широкие льготы по семейному положению. Единственные сыновья, старшие братья, на попечении коих находились младшие, учителя, врачи и т. д. освобождались от действительной военной службы и прямо зачислялись в ратники ополчения второго разряда, до которых мобилизация могла дойти лишь в самую последнюю очередь. В России зачислялся в армию всего 31 процент призывных каждого года, тогда как во Франции 76 процентов.

На вооружение армии работали преимущественно казенные заводы; в России не было тех «торговцев пушками», которые пользуются столь нелестной репутацией на западе.

Для подготовки офицерского состава имелось 37 средних и 15 высших военных учебных заведений, в которых обучалось 14 000-15 000 человек.

Все нижние чины, проходившие службу в рядах армии, получали, кроме того, известное образование. Неграмотных обучали читать и писать, и всем давались некоторые основные начала общего образования.

Русский флот, находившийся в упадке со времени Крымской войны, в царствование императора Александра III ожил и отстроился. Было спущено на воду 114 новых военных судов, в том числе 17 броненосцев и 10 бронированных крейсеров. Водоизмещение флота достигало 300 000 тонн – русский флот занимал третье место (после Англии и Франции) в ряду мировых флотов. Слабой стороной его было, однако, то, что Черноморский флот – около трети русских морских сил – был заперт в Черном море по международным договорам и не имел возможности принять участие в борьбе, которая возникла бы в иных морях.

Местное самоуправление в России к концу правления Александра III

Россия не имела имперских представительных учреждений; император Александр III, говоря словами К. П. Победоносцева, веровал «в непоколебимое значение власти самодержавной в России» и не допускал для нее «в призраке свободы, гибельного смешения языков и мнений». Но от предшествующего царствования в наследие остались органы местного самоуправления, земства и города; и еще со времен Екатерины II существовало сословное самоуправление в лице дворянских собраний, губернских и уездных (мещанские управы и другие органы самоуправления горожан утратили постепенно всякое реальное значение).

Земские самоуправления были введены (в 1864 г.) в 34 (из 50) губерний Европейской России, то есть распространились более нежели на половину населения империи. Они избирались тремя группами населения: крестьянами, частными землевладельцами и горожанами; число мест распределялось между группами соответственно сумм платимых ими налогов. В 1890 г. был издан закон, усиливший роль дворянства в земствах. Вообще частные владельцы, как более образованный элемент деревни, играли руководящую роль в большинстве губерний; но были и земства преимущественно крестьянские (Вятское, Пермское, например). Русские земства имели более широкую сферу деятельности, чем сейчас имеют органы местного самоуправления во Франции. Медицинская и ветеринарная помощь, народное образование, содержание дорог, статистика, страховое дело, агрономия, кооперация и т. д. – такова была сфера деятельности земств.

Городские самоуправления (думы) избирались домовладельцами. Думы избирали городские управы с городским головой во главе. Сфера их компетенции в пределах городов была в общих чертах та же, что у земств в отношении деревни.

Прием волостных старшин Александром III. Картина И. Репина, 1885-1886

Наконец, и деревня имела свое крестьянское самоуправление, в котором принимали участие все взрослые крестьяне и жены отсутствующих мужей. «Миром» решались местные вопросы и избирались уполномоченные на волостной сход. Старосты (председатели) и при них состоявшие писаря (секретари) руководили этими первичными ячейками крестьянского самоуправления.

В общем, к концу царствования императора Александра III, при государственном бюджете в 1 200 000 000 рублей, местные бюджеты, находившиеся в ведении выборных учреждений, достигали суммы около 200 миллионов, из которых на земства и города приходилось примерно по 60 миллионов в год. Из этой суммы земства тратили около трети на медицинскую помощь и около одной шестой – на народное образование.

Дворянские собрания, созданные еще Екатериной Великой, состояли из всех потомственных дворян каждой губернии (или уезда), причем участвовать в собраниях могли только те дворяне, которые имели в данной местности земельную собственность . Губернские дворянские собрания были, в сущности, единственными общественными органами, в которых порою обсуждались на законном основании вопросы общей политики. Дворянские собрания в виде адресов на Высочайшее имя не раз выступали с политическими резолюциями. Кроме этого, сфера их компетенции была весьма ограничена, и они играли известную роль только благодаря своей связи с земствами (местный предводитель дворянства являлся по должности председателем губернского или уездного земского собрания).

Значение дворянства в стране в то время уже заметно шло на убыль. В начале 1890-х гг., вопреки распространенным на Западе представлениям, в 49 губ. Европейской России из 381 миллионов десятин земельной площади только 55 миллионов принадлежало дворянам, тогда как в Сибири, Средней Азии и на Кавказе дворянское землевладение вообще почти отсутствовало (только в губерниях царства Польского дворянству принадлежало 44 процента земель).

В местных самоуправлениях, как везде, где действует выборное начало, были, конечно, свои группировки, свои правые и левые. Были земства либеральные и земства консервативные. Но настоящих партий из этого не слагалось. Не было в то время и сколько-нибудь значительных нелегальных группировок после распада «Народной воли», хотя за границей и выходили кое-какие революционные издания. Так, Лондонский фонд нелегальной печати (С. Степняк, Н. Чайковский, Л. Шишко и др.) в отчете за 1893 г. сообщил, что за год им распространено 20 407 экземпляров нелегальных брошюр и книг – из них 2360 в России, что составляет не большое количество на 125 миллионов населения…

На особом положении находилось Великое княжество Финляндское. Там действовала конституция, дарованная еще Александром I. Финский сейм, состоявший из представителей четырех сословий (дворян, духовенства, горожан и крестьян), созывался каждые пять лет, и при императоре Александре III он даже получил (в 1885 г.) право законодательной инициативы. Местным правительством был сенат, назначавшийся императором, а связь с общеимперским управлением обеспечивалась через министра-статс-секретаря по делам Финляндии.

Цензура газет и книг

При отсутствии представительных учреждений организованной политической деятельности в России не было, и попытки создать партийные группы немедленно пресекались полицейскими мерами. Печать находилась под зорким наблюдением власти. Некоторые большие газеты выходили, однако, без предварительной цензуры – чтобы ускорить выпуск – и несли поэтому риск последующих репрессий. Обычно газете делалось два «предостережения», и на третьем ее выход в свет приостанавливался. Но при этом газеты оставались независимыми: в известных рамках, при условии некоторой внешней сдержанности, они могли проводить, и зачастую проводили взгляды, весьма враждебные правительству. Большинство больших газет и журналов было заведомо оппозиционным. Правительство только ставило внешние преграды выражению враждебных ему воззрений, а не пыталось влиять на содержание печати.

Можно сказать, что русская власть не имела ни склонности, ни способности к саморекламе. Ее достижения и успехи нередко оставались в тени, тогда как неудачи и слабые стороны старательно расписывались с мнимой объективностью на страницах русской повременной печати, а за границей распространялись русскими политическими эмигрантами, создавая во многом ложные представления о России.

В отношении книг наиболее строгой была цензура церковная. Менее суровая, чем Ватикан с его «индексом», она в то же время имела возможность не только заносить запрещенные книги в списки, но и пресекать на деле их распространение. Так, под запретом были антицерковные писания гр. Л. Н. Толстого, «Жизнь Иисуса» Ренана; при переводах из Гейне, напр., исключались места, содержащие глумление над религией. Но в общем – особенно если принять во внимание, что цензура в разные периоды действовала с различной степенью строгости, а книги, однажды допущенные, редко изымались затем из обращения, – книги, запретные для русского «легального» читателя, составляли ничтожную долю мировой литературы. Из крупных русских писателей запрещен был только Герцен.

Русские законы и суд к концу правления Александра III

В стране, которую за границей считали «царством кнута, цепей и ссылки в Сибирь», действовали на самом деле весьма мягкие и гуманные законы. Россия была единственной страной, где смертная казнь вообще была отменена (со времен императрицы Елизаветы Петровны) для всех преступлений, судимых общими судами. Она оставалось только в военных судах и для высших государственных преступлений. За XIX в. число казненных (если исключить оба польских восстания и нарушения воинской дисциплины) не составляло и ста человек за сто лет. За царствование императора Александра III, кроме участников цареубийства 1 марта, казнены были только несколько человек, покушавшихся убить императора (один из них, между прочим, был как раз А. Ульянов – брат Ленина).

Административная ссылка на основании закона о положении усиленной охраны применялась зато довольно широко ко всем видам противоправительственной агитации. Были разные степени ссылки: в Сибирь, в северные губернии («места не столь отдаленные», как это обычно называли), иногда просто в провинциальные города. Высланным, не имевшим собственных средств, выдавалось казенное пособие на жизнь. В местах ссылки образовывались особые колонии людей, объединенных общей судьбой; нередко эти колонии ссыльных становились ячейками будущей революционной работы, создавая связи и знакомства, содействуя «закрепощению» во вражде к существующему порядку. Те же, кто считались наиболее опасными, помещались в Шлиссельбургскую крепость на острове в верхнем течении Невы.

Русский суд, основанный на судебных уставах 1864 г., стоял с того времени на большой высоте; «гоголевские типы» в судейском мире отошли в область преданий. Бережное отношение к подсудимым, широчайшее обеспечение прав защиты, отборный состав судей – все это составляло предмет справедливой гордости русских людей и соответствовало настроениям общества. Судебные уставы были одним из немногих законов, которые общество не только уважало, но и готово было ревниво защищать от власти, когда она считала необходимым вносить оговорки и поправки в либеральный закон для более успешной борьбы с преступлениями.

Земств не было: в 12 западных губерниях, где среди землевладельцев преобладали нерусские элементы;в редко населенных Архангельской и Астраханской губ.; в Области войска Донского, и в Оренбургской губ. с их казачьими учреждениями.

Дворянство в России не составляло замкнутой касты; права потомственного дворянства приобретались каждым, кто достигал чина VIII класса но табели о рангах (коллежского асессора, капитана, ротмистра).

Дореволюционные историки Г. П. Анненков, К. Н. Корольков, В. В. Назаровский - представители официальной дворянской историографии - оценивали правление Александра III с субъективно-идеалистических, апологетических позиций.

Характерной особенностью историографической ситуации начала XX в. являлось то, что для контрреформ 80-х еще не наступила, по выражению Ключевского, «историческая давность», в силу чего этот сюжет оказался в высокой степени политизированным. Он привлекал внимание не только историков, но в первую очередь публицистов всех направлений, и в оценке сущности реформ, их ближайших и отдаленных результатов особенно рельефно проступило противостояние либеральных, консервативных и леворадикальных сил в обществе. Серьезным фактором в последующем развитии историографии реформ явилось то, что наиболее глубоко и профессионально в дореволюционной науке были изучены 1860-1870-е годы, в то время как политика 1880-1890-х годов составляла предмет главным образом политического и публицистического анализа.

Либеральная традиция, представленная в первую очередь А. А. Корниловым, А. А. Кизеветтером, П. Н. Милюковым, признавала огромную важность великих реформ, и в особенности крестьянской, которая явилась «поворотным пунктом» в русской истории. Либеральные историки единодушно констатировали, что в результате реформ 1860-х годов страна шагнула далеко вперед, общественные отношения в ней значительно усложнились, возникали новые слои и классы, обострялось социальное неравенство. В этих условиях «самодержавная бюрократическая монархия» оказалась непригодной к решению все новых и новых жизненных задач. Когда на первый план выдвинулся вопрос о реформе политической, правительство перешло к затяжному курсу реакции. Согласно либеральной концепции, именно это послужило причиной роста оппозиционного освободительного и революционного движения и привело страну к глубокому политическому кризису начала XX в.

Н. М. Коркунов, анализируя «Положение о губернских и уездных земских учреждениях» 1890 г., пришел к выводу о том, что составители его превратили вопрос о преобразовании земского самоуправления в вопрос об его уничтожении. Основной вывод, сделанный ученым, состоял в том, что в деле построения системы самоуправления должны учитываться интересы и государства, и общества.

Этот период пытается осветить и А. А. Корнилов в своем курсе «История России в XIX в.». Автор подразделяет царствование Александра III на три этапа:

переходный (до конца мая 1882 г.);

реакционный (до смерти императора в октябре 1894 г.).

С переходом власти в руки Д. А. Толстого в мае 1882 г., считает А. А. Корнилов, начинается окончательный поворот к реакции.

Избегая термина «контрреформы», либеральные историки говорили о последующих «искажениях» и «пересмотре» реформ 60-х годов в духе реакционном. Они указывали, что наступление реакции в 1866 г. не прервало реформаторского процесса, но придало ему «болезненный ход и ненормальные формы», а в 1880-е годы, несмотря на реакционный курс в делах внутренней администрации и просвещения, правительству пришлось идти по пути прогрессивной финансовой и экономической политики.

С. Ф. Платонов главную цель политики Александра III видел в укреплении авторитета верховной власти и государственного порядка, усилении надзора и влияния правительства, в связи с чем «пересматривались и улучшались» законы и учреждения, созданные в эпоху Великих реформ. Введенные ограничения в сфере суда и общественного самоуправления сообщили политике Александра III «строго охранительный и реакционный характер», однако эта отрицательная сторона правительственного курса уравновешивается у С. Ф. Платонова серьезными мерами по улучшению положения сословий - дворянства, крестьянства и рабочих, а также хорошими результатами в области упорядочения финансов и развития государственного хозяйства.

Дореволюционная леворадикальная историография - марксистская и народническая, представленная работами В. И. Ленина, М. Н. Покровского, В. И. Семевского и др., крайне критически оценивала политику самодержавия второй половины XIX в.

Признавая решающую роль классовой борьбы в истории, М. Н. Покровский именно с этих позиций рассматривал правительственную политику реформ и реакции, не употребляя, однако, термин «контрреформы». По его мнению, реформаторский процесс в России второй половины XIX в. представлял собой «частичную ликвидацию феодального порядка», проводимую «в том направлении и в тех размерах, в каких это было выгодно дворянству». Покровский не склонен противопоставлять политику 60-х и 80-х годов XIX в., подчеркивая преемственность реакционного по своей природе «дворянского» политического курса.

Оценка эпохе Александра III была дана также Г. В. Плехановым в статье «Царствование Александра III». Данный период характеризовался автором как время дворянской реакции. Кроме того, Плеханов доказывал наличие непосредственного влияния буржуазии на правительственную политику самодержавия, якобы буржуазия диктовала министру финансов свои пожелания.

Особое значение для формирования советской историографии имели работы В. И. Ленина, например работа «Гонители земства и Аннибалы либерализма». Ленин определил, причины, вызвавшие возможность утверждения реакционного правительственного курса, дал характеристику отдельных этапов внутренней политики самодержавия. Важную роль в формировании исторических представлений об эпохе 1880-х годов сыграла ленинская характеристика правительственной политики Александра III как «разнузданной, невероятно бессмысленной и оголтелой реакции».

Советской исторической наукой был усвоен термин «контрреформы», который включал в себя в начале представление о реакционных мерах царского правительства на рубеже 1880-1890-х годов, принимавшихся в интересах отжившего класса - поместного дворянства. В этой интерпретации контрреформы - введение института земских начальников (1889), земская (1890), городская (1892) и отчасти судебная - ликвидировали и без того скромные достижения 1860-х годов путем восстановления сословной государственности и усиления административного контроля. В советской исторической литературе к началу 1960-х 100 годов содержание термина значительно расширилось. В понятие «контрреформы», означавшее реакционные преобразования в России, проведенные в царствование Александра III, были включены также «Временные правила» о печати 1882 г., восстановление сословных принципов в начальной и средней школе, Университетский устав 1884 г.

Г. И. Чулков, П. А. Зайончковский, В. А. Твардовская негативно характеризовали как личность Александра III, так и его внутриполитический курс. Наиболее обстоятельно - с привлечением множества неизданных материалов - внутренняя политика Александра III исследована в книге П. А. Зайончковского «Российское самодержавие в конце XIX столетия». В эти годы вышли также работы Л. Г. Захаровой «Земская контрреформа 1890 года», Е. М. Брусникина «Политика царизма по крестьянскому вопросу в период политической реакции 80-х - начала 90-х гг. XIX в.». Ю. Б. Соловьев в работе «Самодержавие и дворянство в конце XIX в.» досконально исследовал дворянский вопрос во внутренней политике царизма при Александре III, доказывая, что «за фасадом внешнего могущества скрывалась возрастающая слабость режима». В. А. Твардовская пишет, что с воцарением Александра III «уходила надежда на преобразования, а вместе с ней - блестящая плеяда государственных деятелей, призванных к перестройке старой России на новый лад. Людей широко образованных, талантливых, мыслящих погосударственному сменили твердые сторонники самодержавной власти значительно меньших способностей и дарований, готовые не столько служить, сколько прислуживаться, озабоченные больше собственной карьерой, чем судьбами страны».

Обобщающий характер по проблеме реформ 1880-х - начала 1890-х гг. носит книга Н. А. Троицкого «Россия в XIX веке», а вопросу о судоустройстве России конца XIX в. посвящена отдельная книга этого автора - «Царизм под судом прогрессивной общественности (1866-1895)». В ней Троицкий пришел к выводу о том, что «разнузданность «белого террора» 80-х гг. свидетельствовала не столько о силе царского режима, сколько о его слабости, неуверенности в себе». Н. А. Троицкий полагает, что идеалом правителя Александр III считал «не отца своего, Александра II, а деда - Николая I. Как и Николай, Александр III полагался на палаческий способ правления и ознаменовал свое воцарение точно по примеру деда - пятью виселицами». По мнению исследователя, «с июня 1882 г. в России воцарилась реакция, которая заняла собою все время правления Александра III». Характеризуя суть контрреформ, Н. А. Троицкий замечает: «Царизм шел навстречу крепостникам в их стремлении пересмотреть законодательные акты 60-70-х гг.». По его словам, «все контрреформы 1889-1892 гг. носили ярко выражений, насколько это было возможно в условиях развития капитализма, дворянско-крепостнический характер и сопровождались гонениями на всякое инакомыслие с тех же дворянско-крепостнических позиций».

В постсоветский период с реорганизацией старых и формированием новых институтов власти возрос интерес к проблеме реформ конца XIX века. Журнал «Родина» в 1994 году провел круглый стол об эпохе Александра III. В 1996 году вышла книга «Власть и реформы. От самодержавной к советской России». Современные историки констатируют сочетание консервативных и позитивных тенденций в деятельности Александра III. Академик Б. В. Ананьич употребляет термин «контрреформы» только однажды, и то в историографическом плане. Б. В. Ананьич считает, что в окружении Александра III развернулась борьба между противниками и сторонниками реформ: «С одной стороны, шел процесс ограничения и консервативной корректировки реформ, который современники часто называли «попятным движением», а с другой - либеральные реформаторы из Министерства финансов в 1880-х гг. провели отмену подушной подати и подготовили ряд экономических реформ, реализованных уже в 1890-х гг. С. Витте». В связи с этим автор ставит вопрос: «...насколько приемлемо распространенное 102 в отечественной историографии понятие «эпоха контрреформ» и отражает ли оно реальное положение вещей. Когда началась и завершилась эта эпоха?». Он говорит не об «эпохе контрреформ», а о «периоде консервативной стабилизации», акцентируя свое внимание на том, что корректировка великих реформ сопровождалась целым рядом важных социально-экономических преобразований.

Это вызвало возражения на обсуждении монографии (круглый стол в журнале «Отечественная история» в 2000 году) и обнаружило некое скрытое противостояние историков по вопросу о самом существовании контрреформ в России и о содержании этого понятия. К сожалению, нынешнее противостояние имеет идеологический подтекст: в либеральном прочтении контрреформы интерпретируются как меры, которые помешали продвижению России по пути к превращению в правовое государство, в то время как консервативный взгляд концентрируется на неограниченной самодержавной форме правления и «самобытности», подчеркивая мудрость «стабилизирующих» правительственных мер. Промежуточная позиция, выраженная на обсуждении А. Медушевским, заключается в трезвом учете жизненных реалий, в том числе готовности общества к восприятию реформ. В историческом контексте пореформенной России консервативный взгляд на стратегию преобразований оказывается в конечном счете более логичным, считает ученый, хотя общую динамику реформ в России он склонен представить «скорее динамической спиралью», на каждом новом витке которой происходит продвижение страны к гражданскому обществу и правовому государству.

Роль Александра III в проведении преобразований получила отражение в работах Б. В. Ананьича, А. Н. Боханова, А. Коськина, Ю. А. Полунова, В. Г. Чернухи и др. Многие историки считают, что к реформам, проводимым в эпоху Александра III, нужно подходить дифференцированно. Говоря о результатах преобразований Александра III, все современные исследователи подчеркивают их противоречивый характер. А. Ю. Полунов выделяет два этапа в деятельности Александра III. По его словам, в «первое время (при министре внутренних дел Н. П. Игнатьеве) правительство продолжало курс Лорис-Меликова» и лишь «с назначением на пост министра внутренних дел Д. А. Толстого (1882) началась эпоха контрреформ, составившая основное содержание внутренней политики Александра III». В то же время А. Ю. Полунов считает, что и реформы, проводимые Александром III, носили различную направленность. Им была принята серия законодательных актов, направленных на пересмотр основных положений либеральных реформ 1860-1870-х гг. Но, пишет историк, «следуя в целом охранительному курсу в социально-политической сфере, правительство в то же время приняло ряд актов, фактически являвшихся продолжением «великих реформ» 1860-70-х гг.». По мнению А. Ю. Полунова, «некоторые меры стимулировали развитие промышленности и железнодорожного строительства, что влекло за собой интенсивное распространение капиталистических отношений в экономике». В то же время автор заключает, что именно противоречивый курс проводимой Александром III политики стал «одним из факторов, обусловивших крайнюю остроту социальных, политических и национальных конфликтов в России начала XX века».

Л. И. Семенникова попыталась распространить на эпоху Александра III современные оценки: «Выражаясь современным языком, реформирование России при Александре III шло по «китайскому варианту»: неприкосновенность политического самодержавного строя, но активное расширение рыночных отношений в экономике. Меры, осуществленные в его царствование, подготовили мощный промышленный подъем в 90-е гг. XIX в., они обусловили по завершении промышленного переворота переход к индустриализации, которая развернулась в 90-е гг.».

А. В. Седунов обращает внимание на попытку возврата к уваровской идее при Александре III. Седунов выделяет позитивные моменты консервативных методов: «революционное и либеральное движение затихло, российская промышленность переживала время подъема, крупных социальных конфликтов, исключая отдельные стычки, не было».

В современной науке есть и работы, апологетически оценивающие деятельность Александра III. Так, А. Н. Боханов считает, что император не затевал «никакого курса контрреформ», само это понятие «изобрели» «хулители» царя и оно «просто лишено исторического смысла».