Кривичи Впервые кривичи были упомянуты в летописи в 856 году, хотя археологические находки свидетельствуют о зарождении кривичей как отдельного племени еще в VI веке. Кривичи были одним из крупнейших восточнославянских племен и жили на территории современной Белоруссии,

В V в. на северо-западе будущей Руси появляются первые памятники археологической культуры длинных курганов. Большинство специалистов аргументировано связывает эту культуру со славянским племенным союзом кривичей, упоминаемым в русских летописях. Ареал распространения длинных курганов совпадает с летописным ареалом кривичей, включавшим Смоленскую, Полоцкую и Псковскую земли.

На основании радиоуглеродного метода одно из наиболее периферийных, удаленных на север поселений кривичей (Варшавский шлюз III в Белозерье) датируется первой половиной V в. Можно заключить, что расселение кривичей происходило в весьма раннее время, независимо от распространения других славянских культур. Вместе с тем характерные черты культуры кривичей однозначно указывают на далеко не полную их изоляцию от сородичей. Предки кривичей ушли на север очень рано, под натиском гуннов в конце IV - начале V в. Особые черты их материальной культуры сложились, как увидим, на месте. Не исключено, что в заселении севера участвовали группы славян разного происхождения, приходившие разными путями.

Согласно «Повести временных лет», первой из относимых к кривичам групп на местах своего обитания появились полочане, жители Подвинья: «иные [славяне] сели на Двине и нареклись полочане, - речки ради, что течет в Двину, именем Полота». От них, как говорится позже, пошли и смоленские (верхнеднепровские) кривичи. Но при этом киевский летописец вовсе не говорит о псковско-изборских кривичах. Между тем огромное значение округи Пскова и Изборска для кривичской истории подтверждается и письменными источниками, и археологическим материалом.

Вместе с тем представляется более чем вероятным, что сперва кривичи пришли все-таки на территорию современной Белоруссии. В то время ее земли населялись восточными балтами (археологическая культура Тушемли-Банцеровщины). Двигаясь вдоль речных артерий к северу от Припяти, славяне в первой трети V в. появились в Верхнем (Могилевском) Поднепровье. В этой порубежной между колочинцами и тушемлинцами зоне новые пришельцы сперва и осели.

Славяне, судя по всему, являлись последними обитателями древнего поселения Абидня. В трех километрах севернее славянские жилища появились на колочинском поселении Тайманово. Где-то речь шла о вытеснении местных жителей, где-то - о мирном совместном существовании. Две славянских полуземлянки обнаружены западнее, на Нижней Березине, на колочинском селище Щатково. Это уже явное свидетельство мирного сосуществования немногочисленных славян с балтами.

Славянские курганы

Именно двигаясь вверх по Березине, славяне попали в верховья Вилии. Здесь имеется ряд тушемлинских поселений VI–VII вв. с ярко выраженными славянскими чертами. Особенно много славян жило на поселении Дедиловичи, домостроительство которого несет черты явно славянские. Здесь мы имеем дело с силовым «подселением», известным нам по пеньковско-колочинским материалам. Славяне брали в жены балтских женщин, о чем свидетельствует керамический материал (исключительно тушемлинская посуда). Вместе с тем более типичным в этот период и в этом регионе являлось мирное сосуществование славян и балтов на одних поселениях. Поселение Городище характеризовалось смешением славян (составлявших до трети его населения) и балтов. Поблизости, на селище Ревячки, также выявлено сочетание балтских и славянских приемов домостроительства. Славяне принесли в регион, заселенный тушемлинскими племенами, ряд новых элементов быта, воспринятых отчасти местными жителями (каменные жернова, ритуальные железные ножи и др.). Это отражает процесс длительного взаимодействия двух этнических элементов в Днепро-Двинском регионе.

С Верхнего Днепра славяне, предки кривичей, еще в первой половине V в. попали в верховья Ловати. Эти земли, малонаселенная северная периферия тушемлинской культуры, и стали базой для дальнейшего славянского расселения. Здесь обнаружен один из древнейших длинных курганов (Полибино), инвентарь которого надежно отнесен к V в. Здесь же находится селище Жабино, характеризующееся совместным проживанием славянского (культуры длинных курганов) и тушемлинского населения. Из этого региона происходило расселение кривичей на север, в редконаселенные земли будущей Псковско-Новгородской земли. Местными жителями здесь были уже не балты, а прибалтийские финны. Их самоназвание отразилось в современном этнониме сету (близкая эстонцам группа в псковской округе) и в древнерусском обозначении прибалтийских финнов «чудь».

Основным для движения славян являлось направление вниз по реке Великой и далее по обоим берегам сообщающихся Псковского и Чудского озер. В ходе этого расселения они еще в начале VI в. достигли южной части бассейна реки Эмайыга на западном берегу, а на восточном берегу - реки Желчи. Отдельные группы кривичей в V - начале VI в. удалялись на восток от основного массива - в верховья Луги (Замошье) и даже за Ильмень, до Белозерья (Варшавский Шлюз, Усть-Белая).

Крупнейшим центром славянского расселения в регионе стало на том этапе Псковское городище (тогда еще неукрепленное). Здесь жили и пришлые славяне, и, в несколько большем числе, коренные жители - «чудь». Совместное проживание и взаимное смешение славян и прибалтийских финнов в этих землях подтверждается также инвентарем и керамикой из самих длинных курганов. Отношения между двумя одинаково пока немногочисленными группами населения складывались по преимуществу мирно. Псков (древнейшее славянское название - Плесков, «город на плесе [открытой части реки]») являлся общим племенным центром «чуди» и поселившихся бок о бок с ней кривичей. Находки на Псковском городище (в славянских жилищах) сосудов тушемлинского типа свидетельствуют о приходе с мужьями-славянами некоторого числа балтских женщин.

Таким образом, расселившись на балтских и прибалтийско-финских землях, кривичи вступили в отношения своеобразного симбиоза с аборигенами. В землях «чуди» этот симбиоз носил более мирные формы. Однако и балтские племена установили со временем мирные контакты с пришельцами-славянами. О длительном взаимодействии кривичей с балтами (не только восточными), в том числе и после прихода на Псковщину, свидетельствует латышское название русских - krievs.

Интерес представляет название племенного союза - кривичи. Оно произведено от личного имени «Крив». Последнее может быть понято как противопоставление эпитету бога Перуна («Правый»). Таким образом, «Крив» вполне может относиться к богу Велесу, антагонисту Перуна в славянском «основном мифе». Уже говорилось о возможном «велесическом» характере праславянской религии, особенно на северной периферии.

Пряжка. Культура длинных курганов

В мифологических и родословных преданиях белорусов, потомков кривичей-полочан, имя героя-первопредка - Бай (Бой). В мифе о сотворении мира Бай предстает как первый человек. Один из его сыновей, Белополь, - предок белорусов. Гигантские псы отца - Ставра и Гавра - помогают Белополю определить границы своих владений, прорыв реки Двину и Днепр. Согласно другому преданию, Бай - древний князь, живший в Краснополье близ Дриссы (на Витебщине). Вместе со своими псами Ставрой и Гаврой он охотился по местным «густым лесам». От нескольких жен Бай имел сыновей - предков отдельных белорусских фамилий. Старший из них - Бойко (Белополь, в отличие от более позднего текста, не упоминается среди них вовсе). Третье предание также помещает Бая (здесь - Бой) в Краснополье над рекой Дриссой. Бой - князь-богатырь, охотящийся в лесах по Дриссе со Ставрой и Гаврой. Псы одолевали любого зверя и защищали князя от разбойников. Бой установил поклонение им наравне с «важнейшими особами», а после смерти ввел дни их поминовения («Ставрусские деды»; обряд известен и на Минщине). Смысл этого древнего праздника поминовения мертвых позволяет увидеть в Бае божество загробного мира в сопровождении демонических псов (подобно индийскому Яме). Первоисточник имени «Бай» - балтский, как и имен псов. Литовское bajus ‘страшный’ может быть осмыслено как эпитет балтского бога подземного мира Велса, антагониста громовержца Перконса.

В датской хронике Саксона Грамматика действует «русский» князь Бой, отождествленный со скандинавским богом Вали, сыном Одина и Ринды (последняя переосмыслена Саксоном как «русская княжна»). Предание приурочено к известному на Руси кургану павшего в битве Боя. Один-Валль (заметим, «кривой», одноглазый) генетически родствен Велесу и Велсу, и это тождество могло быть осознано скандинавом, столкнувшимся с русским преданием. В этом предании, как и в одной из позднейших белорусских версий, первый князь (Бой, ср. Бойко) выступал как сын божества (Бая, Велеса). Стоит заметить, что и в другом скандинавском памятнике - «Саге о Хёрвер» - правителям Руси приписывается «одиническое» происхождение. Не след ли это тех же легенд, восходящий к самым ранним контактам норманнов и кривичей?

Выстраивается цепь тождеств: Крив - Бай - Велес (балтский Велс). Кривичи возводили себя к Велесу (в ходе контактов с балтами славянский бог естественным образом отождествился с Велсом-Баем) и воздавали ему особое поклонение. Его имя табуировалось. Вожди союза являлись верховными жрецами Велеса и особо возводили к нему свой род, а быть может, и считались его земными воплощениями (ср. образы князя Боя и Бая). Представляется также, что балтское по происхождению имя «Бай» заместило в славянском предании исконное, славянское «Крив» - древний эпитет Велеса.

Материальная и духовная культура кривичей формировалась в условиях тесного контакта и совместного проживания с финскими и отчасти балтскими племенами. Вместе с тем славянская основа сохранялась. Это ярко отражается находками керамики славянских типов и других вещей славянского происхождения по всему ареалу расселения кривичей. Некоторые элементы славянской культуры, как отмечалось, воспринимались и теми племенами, с которыми кривичи вступали в контакт. Проникновение культур носило взаимный характер.

Славянские традиции сохраняются в домостроительстве. Расселяясь в землях днепро-двинских балтов, славяне строили здесь не встречающиеся у местных жителей полуземлянки с печами-каменками в углу. Такие жилища встречены на поселениях Абидня, Тайманово, Щатково, Дедиловичи, Городище. С учетом местных климатических условий, а возможно, и под влиянием местных домостроительных традиций, кривичи стали возводить наземные дома срубной (не столбовой, преобладавшей у балтов) конструкции. Такие дома строились на селищах Дедиловичи, Городище, Жабино, Псковском и др. На Псковском наземные срубные дома сохраняют элементы полуземляночного облика, но углубления их наклонны (площадь внизу - до 9 м 2). В тушемлинском ареале имеются дома, сочетающие элементы славянского и балтского домостроительства (Дедиловичи, Городище, Ревячки).

В целом занятия и быт кривичей, насколько можно судить, мало отличались от занятий и быта других славянских племен. Сравнительно большую роль играли у кривичей охота и рыбная ловля. Но основными занятиями оставались (как, впрочем, и у неславянских соседей) подсечное земледелие и скотоводство. Судя по найденному железному серпу (Полибино), орудия земледельческого труда у кривичей были несколько архаичнее, чем на юге. Славяне принесли на север каменные жернова, которые начинают вытеснять применявшиеся ранее балтами каменные зернотерки.

Характерным, определяющим культуру кривичей элементом является обряд захоронения в длинных валообразных курганах высотой до 2 м и шириной до 10. В длину курганы кривичей достигали 300 м и более. Такие курганные захоронения не имеют аналогов у славян других земель. По мнению археологов, у самих кривичей им предшествовал бескурганный обряд захоронения. Они помещали сожженные останки умерших в неглубоких ямках, вырытых на погребальных площадках. Некоторые курганы были возведены над такими площадками. Перейти к курганному обряду побудили особенности местности - возможно, для сооружения площадок требовались естественные всхолмления, тогда как новые места проживания кривичей нередко отличаются равнинностью. Возможно также, что при захоронениях в грунт требовалось соблюдать некую иерархичность, средством соблюдения которой и стало возведение курганов.

Похоронный обряд имел некоторые вариации (в том числе в рамках одной большой семьи, строившей длинный курган). Сожжение в этот период всегда совершалось на стороне. Встречаются захоронения урновые (в Псковской земле не более 20 %) и безурновые, с инвентарем и без него. Урны могли изготавливаться не только из глины, но и из древесных материалов (береста, древесина). Захоронение могло совершаться на материке (при строительстве кургана), на выровненной площадке насыпи, в ямах или неглубоких ямках (до 50 % всех погребений) в уже насыпанном кургане, оставляться на поверхности кургана. Длинные насыпи окружались рвами, в которых часто разводили ритуальные костры. В некоторых курганах Псковщины встречены каменные конструкции (обкладка основания, покрытие, надгробные плиты и ограждение и др.). Они связываются с прибалтийско-финским или балтским влиянием.

Наличие в ряде погребений уже V - начала VI в. довольно богатого инвентаря свидетельствует о идущем в кривичском обществе процессе расслоения. Сами же длинные курганы, вне всякого сомнения, являются порождением племенного строя. Это коллективные усыпальницы больших семей, использовавшиеся на протяжении довольно долгого времени. Число захоронений в одном кургане достигает 22.

В политическом плане кривичи в описываемый период представляли собой сообщество слабо связанных и расселившихся на огромной территории, в иноязычном окружении патронимий и общин. Как правило, они вообще не создавали собственных поселений, а селились вместе с балтами и финнами. При этом, разумеется, кривичей изначально сплачивало сознание общего происхождения. Нельзя исключить вероятности существования некоего общего сакрального центра или авторитета, сакрального вождя, считавшегося верховным жрецом бога-предка. Однако в первой половине VI в. число кривичей было еще очень невелико, жили они разбросанно и чересполосно с аборигенным населением. Кривичского племенного союза как самостоятельной политической единицы, вероятнее всего, пока не существовало.

Еще в то время когда кривичи сооружали длинные курганы и хоронили в них умерших по обряду трупосожженпя, они, как говорилось выше, дифференцировались на две этнографические группы. Главным образом в бассейнах Великой и Псковского озера формируются псковские кривичи. В более южных регионах - там, где кривичское население смешалось с местным балтским, складывается отдельная этнографическая группировка. Поскольку она составила ядро населения будущих Смоленской и Полоцкой земель, она называется смоленско-полоцкой.

В IX-XIII вв. обе группировки кривичей в культурно-историческом отношении развивались самостоятельно, что, по-видимому, привело к окончательному дроблению племенного единства. Еще А.А.Спицын отметил, что в кривичском летописном ареале наиболее распространены браслетообразные височные кольца с завязанными концами. Эти украшения сконцентрированы главным образом в смоленской части Днепровского бассейна, в бассейнах верхних течений Западной Двины и Волги. Картография браслетообразных завязанных височных колец позволяет утверждать, что эти украшения были этноопределяющими для смоленско-полоцких кривичей. Вне их летописного ареала браслетообразные завязанные кольца известны только в тех древнерусских областях, которые были освоены переселенцами из Смоленской или Полоцкой земель.

Там, где есть длинные курганы с зольно-угольной прослойкой в основании, браслетообразные завязанные височные кольца не встречаются. Очевидно, что псковская часть кривичей не знала этих украшений. Псковские кривичи в XI-XIII вв. отличались от смоленско-полоцких и по другим деталям женского убранства. Распространение браслетообразных височных колец с завязанпыми концами дает возможность детально обрисовать кривичскую территорию XI-XIII вв. На юге смоленско-полоцкие кривичи вплотную соприкасались с дреговичами и радимичами. Кривичско-дреговичская граница проходила примерно по линии Заславль - Борисов - Шклов - устье Остера. Лишь по Днепру кривичская территория, видимо, языком опускалась до Рогачева, где в 5 км от города, близ с. Лучин, известны курганный могильник с браслетообразными завязанными височными кольцами и городок Лучин, упоминаемый в Уставной грамоте Смоленской епископии середины XII в. Между кривичами и радимичами четкого рубежа в XI-XIII вв. не существовало.

В верховьях Ипути и бассейне Остера кривичи территориально смешивались с радимичами. Здесь обнаружены как кривичские, так и радимичские курганные могильники. Встречаются на этой территории и смешанные группы, в которых кривичские курганы насыпаны вперемежку с радимичскими. В левобережной части Верхнего Подесенья кривичи перемешались с вятичами. Вятичские и кривичские погребения здесь часто находятся в одних могильниках. К смешанной кривичско-вятичской полосе принадлежала и значительная часть бассейна Угры. От устья Рессы кривичско-вятичская граница уходила в северном направлении до верховьев Москвы-реки. Бассейн ее в основном входил в вятичскую территорию. Только на небольшом участке левого берега Москвы-реки, между Исконой и Рузой, а также в бассейне Истры имеется несколько смешанных кривичско-вятичских могильников.

К территории смоленских кривичей принадлежали верховья Волжского бассейна - примерно до современного города Зубцов. Поволжье ниже этого города было заселено двумя славянскими племенами - кривичами и словенами новгородскими. Поэтому вопрос о расселении кривичей в Волго-Окском междуречье выделен в особую тему. Верховья Западной Двины и самая верхняя часть бассейна Ловати принадлежали смоленско-полоцким кривичам. Лишь изредка здесь встречаются ромбощитковые височные кольца и курганы с кольцом из валунов в основании, свидетельствующие о частичном смешении кривичей со словенами новгородскими. От верховьев Ловати северная граница территории смоленско-полоцких кривичей шла к верховьям Великой. На западе рассматриваемая группа кривичей вплотную соприкасалась с латгалами и литовцами. От озера Освейское западпая граница кривичского расселения опускалась на юг, пересекая Западную Двину близ устья Дриссы. Правобережная часть бассейна Дисны, левого притока Западной Двины, принадлежала кривичам, а западнее начиналась область летописной литвы.

Наиболее западным кривичским поселением здесь был, очевидно, город Браслав, при раскопках которого найдены браслетообразные завязанные височные кольца.Западнее очерченной границы, на правобережной части Западнодвинского бассейна известны курганы, по внешнему виду идентичные кривичским. Однако при раскопках их выявляется инвентарь, весьма характерный для латгальских захоронений. В захоронениях женщин найдены типично латгальские спиральные и жгутовые головные венчики, цепочки, булавки и шейные гривны так называемых люцинскнх типов. Обычной находкой в мужских погребениях являются топоры, копья, браслеты и перстни, что не характерно для массовых кривичских захоронений.

Ориентировка умерших в рассматриваемых курганах типично латгальская: мужчин хоронили головой к востоку, женщин - к занаду. Обычай сооружать курганы над погребенными на территорию восточной Латвии мог проникнуть только от славян. Нужно полагать, что курганы на востоке современной Латвии оставлены латгалами, может быть, испытавшими кривичское влияние. В IX в. в области расселения смоленско-полоцких кривичей длинные курганы сменяются круглыми, по внешнему виду неотличимыми от синхронных насыпей других восточнославянских земель. Не все круглые курганы Полоцкой и Смоленской земель оставлены славянами. Для курганных могильников славян характерно скученное расположение погребальных насыпей. Курганы, как правило, недалеко отстоят один от другого и часто сливаются своими основаниями. Некоторые могильники образовались из нескольких групп, удаленных друг от друга иа значительное расстояние, но всегда внутри такой группы беспорядочно разбросанные курганы «жмутся» друг к другу.

Наоборот, курганные насыпи дославянского паселения не образуют компактных групп, а отдалены друг от друга на значительное расстояние - от 30-50 до 300-400 м. Обычно славянские курганы насыпали из грунта, взятого здесь же, вокруг места возведения насыпи. Поэтому вокруг курганов образовывались кольцевые ровики различной ширины и глубины, иногда имеющие несколько перемычек. Эти ровики имели ритуальное значение. Как и раньше, в эпоху захоронений в длинных курганах, в ровиках, вероятно, зажигали костер или несколько костров. Следы их зафиксированы при исследовании Гнездовских курганов, но, по-видимому, такие ровики были широко распространены. Костры в ровиках были жертвенным огнем, а значение огня в языческой религии славян очевидно.К настоящему времени на территории Полоцкой и Смоленской земель раскопано более 5 тыс.круглых славянских курганов.

Начало их раскопок относится еще к первой половине XIX в., однако они были проведены далеко не совершенными методами, а полевая документация не сохранилась. До конца X - начала XI в. у кривичей господствовал обряд кремации умерших. Все детали погребальной обрядности, отмеченные в длинных курганах, повторяются в круглых насыпях IX-X вв. Очевидно, что с изменением формы погребальной насыпи и переходом от коллективных захоронений к индивидуальным каких-либо изменений в погребальном ритуале не произошло. В это время получают широкое распространение ритуальные кострища, следы которых выявляются под погребениями в основаниях курганов или на подсыпке высотой от 0,1-0,2 м до половины общей высоты насыпи. По-прежнему распространен обычай кремации умерших на стороне.

Остатки трупосожжения, собранные с погребального костра, помещались в круглых курганах совершенно так же, как и в длинных. Процентное соотношение между различными типами захоронений в VI-VIII вв., когда сооружались длинные курганы, и в IX-X вв.одинаково. Между длинными и круглыми курганами кривичей и в устройстве насыпей, и в деталях погребального обряда наблюдается полная преемственность. Такая же преемственность выявляется и при сопоставлении вещевых инвентарей этих памятников. Как и в длинных курганах, процент урновых захоронений в круглых насыпях Псковщины очень невелик и заметно повышается в Смоленском Поднепровье и Полоцком Подвинье. Положение урн при остатках сожжения в круглых курганах абсолютно такое же, как и в валообразных насыпях. Среди лепных урн круглых курганов преобладают горшки с коническим туловом, округлыми плечиками и слегка отогнутым венчиком.

Это такая же посуда, которая выше отнесена ко второй группе керамики длинных курганов. Сходство наблюдается не только в форме, но и в технологии изготовления. В X в.в курганах появляются гончарные урны. Среди захоронений в круглых курганах большинство лишено вещей. Украшения и предметы одежды, как и в более раннее время, сгорали на погребальном костре. В захоронения попадали лишь отдельные перегоревшие или расплавленные вещи, и очень редко встречаются предметы, не побывавшие в огне.Украшения, найденные в круглых насыпях, повторяют типы, известные по длинным курганам. Судя по находкам бус и стеклянных сплавов, цветовая гамма шейных ожерелий IX-X вв. идентична той, которая известна по материалам длинных курганов. По-прежнему преобладают синие стеклянные бусины, а среди них - зонные небольших размеров. На втором месте стоят бусины зеленого и желтого цветов. Типы овальных, четырехугольных, кольцевидных и трапециевидных пряжек одинаковы в круглых насыпях и в длинных курганах. Спиральки и трапециевидные привески в одинаковой степени встречаются как в длинных, так и в круглых курганах.

В смоленско-полоцкой части кривичского ареала в курганах IX-X вв. продолжают встречаться вещи балтских типов. Так, узкопластинчатые височные кольца с заходящими концами найдены в круглых курганах с сожжением близ Полоцка, у деревни Глинище,в Слободе на озере Сашно и в Акатове. В Акатовских и Арефинских круглых курганах встречены височные кольца с пластинчатым расширением внизу. Остатки головного венка латгальского типа зафиксированы в круглых курганах Арефина, Акатова, Торопца, Казихи. Встречены в круглых курганах и биэсовидные привески, и подвески из кости в форме уточек. Таким образом, какие-либо заметные различия между вещевой коллекцией длинных курганов и предметами из круглых кривичских курганов IX- X вв. не обнаруживаются. Очевидно, в длинных курганах хоронило умерших то же население, которое чуть позже сооружало круглые погребальные насыпи.

Вместе с тем в круглых курганах попадаются вещи, получившие широкое распространение в последующие столетия. Так, в курганах с сожжением на Смоленщине найдены браслетообразные завязанные височные кольца. Несколько раз встречены обломки перстнеобразных височных колец. В некоторых курганах обнаружены также бубенчики, подковообразные застежки, толстопроволочные браслеты, привески из дирхемов. Бытовые предметы - ножи, шилья, пряслица, кресала - в курганах с сожжением представлены единичными экземплярами. Очень мало курганов, где найдены предметы вооружения.Исключением являются дружинные курганы, в которых помимо оружия встречаются золотые и высокохудожественные изделия, в том числе импортированные издалека. В кривичской земле дружинные курганы больше всего известны по материалам Гнездовского могильника под Смоленском.

Основная масса круглых курганов с сожжением сосредоточена там, где известны длинные курганы, что косвенно отражает преемственность этих памятников. Но курганы кривичей IX-X вв. занимают несколько более широкую территорию по сравнению с ареалом валообразных насыпей, показывая освоение кривичами новых районов. Расширение территории наблюдается главным образом в юго-восточном и восточном направлениях. На юге-востоке кривичи в это время освоили южные области Смоленщины, где в Верхнем Подесенье и Посожье они встретились с радимичами и вятичами. В Верхнем Поволжье курганы с сожжением еще единичны, что говорит о малочисленности здесь славянского населения в IX-X вв. Уже в X в. у кривичей появились первые трупоположения.

В различных пунктах кривичского ареала исследованы курганы переходного типа. В одних случаях трупосожжение в таких насыпях находилось в основании, а трупоположение - в верхней части, в других, наоборот, на материке располагалось ингумированное захоронение, а сверху - трупосожжение. К переходному периоду относятся также курганы с неполным трупосожжением. Период, когда применялись два обряда погребения, продолжался в земле кривичей 50-80 лет. В первой четверти XI в. обряд ингумации окончательно вытеснил трупосожжение. Наиболее ранние курганы с трупоположениями на территории смоленско-полоцких кривичей сохраняют элементы огнепоклонства: под захоронениями сохранились остатки ритуальных кострищ. Костры разжигали, как правило, на материке или на специально устроенной подсыпке высотой 0,2-0,5 м и более. Особенно распространены кострища размерами от 1,5х0,7 до 2,5х1,5 м. Очертания их овальные, круглые или неправильные. Курганы с трупоположениями на кострищах не составляют исключительной особенности смоленско-полоцких кривичей.

Такие насыпи известны также в дреговичском и радимичском ареалах. Ритуал очищения огнем места, предназначенного для захоронения умершего, бытовал у смоленско-полоцких кривичей в течение XI в.В XII в. разведение костра становится не обязательным, и широко распространяются насыпи с трупоположениями на материке без кострищ. Судя по Харлаповским курганам, женщин хоронили в XI - начале XII в.на выжженном материке и часто в деревянном срубе. К XI-XII вв., кроме курганов с захоронениями в основании, относятся насыпи с трупоположениями выше горизонта. Среди них есть курганы с погребениями на специальной подсыпке самой различной высоты и курганы с так называемыми дополнительными захоронениями. Это семейные курганы, в которых на горизонте чаще бывает погребен мужчина, а дополнительно, в готовую насыпь, совершено захоронение женщины. Е.А.Шмидт видит в широком распространении дополнительных вводных трупоположений XI-XII вв.пережитки традиции длинных курганов. Какое-либо территориальное различие между курганными трупоположениями на материке и захоронениями на подсыпке на кривичской территории не наблюдается. Погребальный инвентарь их в целом однороден.

Количество мужских и женских погребений примерно одинаково. В XII в. для групоположений начинают выкапывать прямоугольные подкурганные ямы, которые вначале были неглубокими, а к концу столетия стали значительно глубже. В XIII в. погребения в глубоких ямах становятся господствующими. Курганы с захоронениями в грунтовых ямах известны по всему ареалу смоленско-полоцких кривичей. Однако в отдельных его районах такие погребения появляются уже в XI в. Таковы курганные могильники, расположенные на кривичско-латгальском пограничье, где погребения в ямах преобладают уже в XI в. Столь раннее распространение здесь ямных подкурганных трупоположений, очевидно, обусловлено латгальским влиянием. Однако изредка курганы с трупоположениями в ямах, относящиеся к XI в., встречаются и в срединных районах кривичской территории. Таковы курганы, исследованные у деревень Мутышино и Топорково. Сюда же относятся, вероятно, Гнездовские курганы с захоронениями по обряду ингумации в грунтовых могилах. Абсолютное большинство трупоположений смоленско-полоцких кривичей имеет общеславянскую ориентировку. Насыпи с захоронениями головой к востоку встречаются в небольшом числе.Есть также единичные курганы с меридиональными трупоположениями, по-видимому, оставленные славянизированными финнами.

Весьма разнообразно убранство женского костюма смоленско-полоцких кривичей. Характерными височными украшениями, как уже отмечалось, были браслетообразные завязанные кольца. Они прикреплялись при помощи кожаных ремешков к головному убору типа русской кички с твердой основой. Головной убор изготовлялся из бересты и ткани, поэтому в полном виде он не сохранился. Иногда такие уборы украшались металлическими и стеклянными предметами. Так, из курганов, исследованных в Милееве Дорогобужского района, происходят мелкие оловянные бляшки и пластинки, которые, как чешуйки, покрывали берестяную основу головного убора. Нашивные бляшки и привески к такому убору встречены и в некоторых других кривичских курганах. В бывшем Торопецком уезде найдены остатки головного венчика из парчовой ткани. Очень часты в находках шейные ожерелья, составленные из бус, а иногда и металлических привесок. Для многих ожерелий свойственно сочетание стеклянных позолоченных и сердоликовых бус. Стеклянные позолоченные или посеребренные бусины бочонкообразной или цилиндрической формы наиболее распространены в ареале смоленско-полоцких кривичей. Бусы из стекла разнообразны по цвету и форме и принадлежат к типам, распространенным на широких пространствах древней Руси.

В курганах XI в.встречаются сердоликовые призматические бусины, но более популярны были би-ирамидальные. Кроме того, в состав кривичских ожерелий входили хрустальные и янтарные бусины. Привесками к ожерельям служили лунницы, круглые пластинчатые или ажурные подвески и крестики. Среди нагрудных привесок, носимых на шнурках или цепочках, наибольший интерес представляют изделия в виде пластинчатого конька. Тело конька всегда украшено циркульным орнаментом. Форма подвесок стандартная: на голове - стилизованные уши; хвост загнут вверх и образует колечко.Часто такие привески комбинируются с другими привесками - бубенчиками, ложечкой, ключом и гребнем, но встречаются и отдельно. Ареал пластинчатых коньковых подвесок позволяет связывать эти украшения со смоленско-полоцкими кривичами, на территории расселения которых сосредоточено около 80% подобных находок. Среди амулетов встречаются и просверленные клыки животных. Шейные гривны в кривичских курганах весьма немногочисленны.

Обычно они витые с пластинчатыми концами или круглопроволочные. Кроме того, единичными экземплярами представлены шейные гривны балтских типов. Браслеты и перстни принадлежат к общерусским типам: браслеты - витые завязанные и петельчатые, толстопроволочные и пластинчатые, а перстни - проволочные, витые, рубчатые, пластинчатые и щитковые. Встречаются они повсеместно, но далеко не во всех курганах. К принадлежности мужской одежды относятся пряжки, поясные кольца и поясные наборы. Женская одежда, видимо, не имела пояса с металлической пряжкой, поэтому в женских курганах кривичей поясные принадлежности не попадаются. Неоднократно найдены подковообразные застежки для плащей или накидок. К принадлежностям одежды относятся также небольшие металлические пуговицы грибовидной или шарообразной формы. В погребениях и мужчин и женщин попадаются железные ножи и глиняные горшки. Горшки преимущественно поставлены у ног. Ножи носили у пояса, где их обычно и обнаруживают при раскопках.

Отмечены случаи размещения железных ножей на груди или у плечевых костей погребенного, что свидетельствует о ритуальном значении этих предметов в славянских захоронениях. В курганах с трупоположениями смоленско-полоцких кривичей встречаются также украшения балтских типов. Так, головной венок латгальского типа обнаружен не только в курганах, исследованных поблизости от латгальской территории, но и в глубине кривичского ареала. Еще чаще встречаются отдельные элементы этого головного убора. В кривичских курганах Смоленской и Полоцкой земель много и других украшений балтских типов: браслеты и шейные гривны со стилизованными змеиными головками на концах, шейные гривны из проволоки круглого сечения с уплощенной передней частью и заходящими концами, шейные гривны из толстого црута, спирально обвитого тонкой проволокой, спиральные перстни, лучевые кольцеобразные иряжкп и некоторые виды подковообразных застежек.

Подобные находки, как и курганные захоронения с восточной ориентировкой, свидетельствуют о том, что в XI-XII вв.здесь продолжался процесс славянизации местных балгов. В этой связи, по-видимому, нужно рассматривать находки топоров и копий в кривичских курганах. Хотя они спорадически встречаются на всей территории смоленско-полоцких кривичей, но распространены здесь довольно неравномерно. Значительная часть топоров и наконечников копий происходит из курганов западных областей, где кривичи вплотную соприкасались с латгалами и литовцами. В срединной части кривичского ареала топоры и наконечники находят редко и обычно вместе с предметами балтских типов.Единичными находками в кривичском ареале представлены железные наконечники стрел, серпы, косы, сошник, рыболовные крючки, острога, долото, пешня и костяные гребни. Несколько чаще попадаются калачевндные и овальные кресала, а в женских погребениях - шиферные пряслица. Смоленско-полоцкие кривичи были отдельной этнографической единицей восточного славянства.

Ареал смоленско-полоцких кривичей в раннее время соответствует области распространения днепро-двинской культуры периода раннего железа. Балтские элементы в кривичских курганах VIII-XII вв. бесспорно свидетельствуют об участии дославянского этнического элемента в генезисе смоленско-полоцких кривичей. Очевидно, важнейшие культурно-племенные признаки их и обособление от псковских кривичей обусловлены славянизацией балтов - потомков носителей днепро-двинской культуры. В русских летописях несколько раз упоминаются полочане. Так, рассказывая о славянском расселении на территории Восточной Европы, автор Повести временных лет сообщает: «...инии седоша на Двине и нарекошася полочане, речьки ради, яже втечеть въ Двину, имянемъ Полота, от сея прозвашася полочане» . Далее он пишет: «И по сихъ братьи держати почаша родъ ихъ кияженье в поляхъ, а в деревляхъ свое, а дреговичи свое, а словени свое в Новегороде, а другое на Полоте, иже полочане...Се бо токмо словенескъ языкъ в Руси: поляне, деревляне, ноугородьци, полочане, дреговичи...» . Эти сообщения дали основания некоторым исследователям считать полочан отдельным восточнославянским племенем.

Между тем, в той же летописи говорится, что «перьвии населыгаци...въ Полотьски кривичи». В историографии XIX в.высказано мнение, что полочане являлись ветвью кривичей, расселившейся в полоцком течении Западной Двины и назвавшейся по имени реки Полоты. Существует противоположная точка зрения, согласно которой кривичи произошли от полочан. Н.Н.Третьяков, рассмотрев письменные свидетельства о полочанах, пришел к заключению, что летописные полочане не были восточнославянским племенем. Исследователь отметил, что в древних летописных сводах, предшествующих Повести временных лет и реконструированных А.А.Шахматовым, полочане не упоминаются. Нет этого имени и в тех частях Повести временных лет, которые имеют северное происхождение: в легенде о призвании варягов названы словене, кривичи, чудь и меря; в рассказе о походе Олега па Киев в 882 г.упомянуты варяги, чудь, меря «и все кривичи». Олег обложил данью словен, кривичей и мерю. Нет полочан и в перечне племен - участников похода 907 г.на Византию, но жители Полоцка, видимо, все же были среди воииов-дружинников этого похода.Не упоминаются полочане и среди племен, принимавших участие в походе Игоря 944 г. на Царьград.

Поскольку летопись сообщает, что первыми поселенцами в Полоцке были кривичи, нужно думать, полагал Н.П.Третьяков, что полочанами назывались в XI-XII вв. жители Полоцка и Полоцкой земли, подобно тому как новгородцами называлось все население Новгородской земли. Недавно А.Г.Кузьмин попытался показать, что места летописи, где названы полочане, являются вставками авторов-редакторов XI в. Эти вставки были обусловлены взаимоотношениями Киева и Полоцка того временя. Такому решению вопроса о полочанах целиком соответствуют археологические выводы. Бесспорно, что земли вокруг Полоцка были заселены кривичами. Длинные курганы Полоцкой земли идентичны таким же памятникам Смоленщины. Тождественны и круглые курганы с трупосожжениями на этих территориях. Погребальный обряд полоцких кривичей XI-XIII вв. не отличается от ритуала смоленских кривичей. Как на Смоленщине, так и в Полоцкой земле распространены одинаковые браслетообразные завязанные височные кольца. Тождественны и другие украшения в курганах над их территорий. Иногда обращают внимание на то, что в полоцких курганах встречается меньше украшений, чем в смоленских, или на то, что в курганах Полоцкого Подвинья известны височные кольца с завязанными концами малых размеров и грубо скрученные. Однако эти элементы нельзя считать этнографическими.

Среди височных украшений Полоцкой земли нередки и браслетообразные завязанные кольца, не отличимые от смоленских, и, наоборот, на Смоленщине встречены подобные кольца небольших размеров. Таким образом, археологический материал не дает возможности считать полочан отдельной этнографической группой кривичей. Очевидно, полочане летописей были такими же кривичами, как и население Смолепской земли. Назывались они полочанами исключительно по политико-географическим мотивам. Это - население, подвластное полоцким князьям, или жители Полоцкой земли. Какого либо этнографического рубежа между Смоленской и Полоцкой землями XI-XIV вв. не обнаруживается. И для смоленских кривичей, и для полочан характерен общий диалект, выявленный на основе изучения письменных памятников XIII XV вв.Некоторые русские историки высказывали предположение, что полоцкими кривичами были заселены земли Верхнего Понеманья. Так, например, Н.Д.Беляев допускал, что выходцами из Полоцкой степи были основаны города Новогрудок, Слоним, Волковыск, Турейск, Гродно и др. М.К.Любавскпй писал, что полоцкими кривичами были освоены области, составившие Черную Русь.

В.В.Антонович отмечал, что в западных источниках Черная Русь до XIV в. иногда называлась «кривичской землей». Однако большинство исследователей признавали, что наряду с кривичским проникновением в Понеманье происходило расселение дреговичей и других славянских племен. В частности Барсов писал, что славянское населенне Понеманья пришло «из коренных земель кривичей, дреговичей, древлян и полян». Курганные исследования, проведенные в Верхнем Понеманье, показали, что славянское заселение этого края осуществлялось с разных сторон. О дреговичском проникновении в эти земли уже говорилось. Не исключена инфильтрация сюда славян с Волыни. Бесспорно расселение в этом регионе и кривичского населения из Полоцкой земли. Браслетообразные кольца с завязанными концами в Верхнем Понеманье найдены в нескольких курганных могильниках. О проникновении кривичей в этот край говорят и географические названия «Кривичи», зафиксированные в Слонимском, Лидском, Ивьенском и Вилейском районах Белорусского Понеманья. Смоленско-полоцкие кривичи приняли активнейшее участие в освоении территории Ростово-Суздальской земли. Однако Волго-Клязьменское междуречье не принадлежит к собственно кривичскому региону. Славянское население Северо-Восточной Руси формировалось в результате расселения нескольких племенных группировок. Поэтому археологическую характеристику этой территории целесообразно выделить в особый раздел.

Кривичи псковские

Круглые курганы псковской группы кривичей четко выделяются по зольно-угольной прослойке в основаниях. По своему строению она идентична подошвенной прослойке длинных курганов псковского ареала. Зольно-угольные прослойки присутствуют в круглых курганах как с трупосожжениями, так и с трупоположениями. Эта особенность курганов позволяет детально очертить ареал псковских кривичей и выявить районы их позднейшего расселения. Помимо бассейнов Великой и Псковского озера, такие курганы известны в верховьях Западной Двины и прилегающих районах Ловати и верхиеволжских озер. Эволюция погребального обряда в курганах псковских кривичей шла в основном тем же путем, что и в других восточнославянских землях. На смену захоронениям в длинных курганах в IX в. приходят погребения по обряду трупосожжения в круглых насыпях.

Некоторые исследователи полагают, что круглые курганы с одиночными или парными захоронениями стали сооружать уже в VIII в., что вероятно. Однако датирующие предметы, подтверждающие это, до сих пор при курганных раскопках не обнаружены. Круглые курганы с сожжениями во всех особенностях погребального ритуала повторяют длинные насыпи. Обязательной деталью, как уже отмечалось,является зольно-угольная подошвенная прослойка. Образовывалась она в результате сгорания соломы и веток при разжигании огня с культовыми целями. Высота курганов 0,7- 1,4 м, диаметры основания 6- 12 м. Вокруг насыпей обычны кольцевые ровики с перемычками или без них. Кремация умерших совершалась всегда на стороне, на специальных погребальных кострах. По-видимому, украшения и металлические части одежды сгорали при кремации, поэтому для псковских кривичей IX- X вв., как и в более раннее время, характерны захоронения без вещей. Остатки трупосожженний, собранные с погребального костра, как правило, помещались в верхних частях насыпи.

Очевидно, захоронения совершали в готовую насыпь. Лишь в виде исключения встречаются урновые погребения, основная же часть их представляет собой небольшое скопление кальцинированных костей. Поскольку захоронения обычно находились в самом верху насыпи, многие из них были разрушены дождевыми и талыми водами и ветрами. Поэтому в Псковской земле очень много так называемых пустых курганов, при раскопках которых погребения не встречены.Известны в Псковском регионе и курганы с захоронениями в основании. Единичны погребальные насыпи с трупосожжениями, совершенными на месте. В частности, таковы некоторые курганы в деревне Ерусалимская В каждой круглой насыпи обычно бывает одно, изредка - два захоронения. В единичных курганах с трупосожжениями найдены вещи. Так, из круглых курганов, исследованных в 1938 и 1939 гг. близ деревни Городни Н.Н.Чернягиным, происходят бронзовая овальная пряжка, два пластинчатых браслета с узкими концами, спиральки н железные ножи. Особняком стоят курганы с трупосожжениями, исследованные в Залахтовском могильнике.

Кальцинированные кости, собранные с погребальных костров, вместе с оплавленным и фрагментированным погребальным инвентарем ссыпали здесь в небольшие ямы округлых очертаний, вырытые в материке в центре курганной площади. В захоронениях женщин найдены пластинчатая гривна с привесками-бубенчиками, спиральный браслет, пластинчатые браслеты, браслет прямоугольного сечения, ажурная привеска в виде стилизованного изображения водоплавающей птицы, спиральки, фрагменты цепочек и подковообразной фибулы и стеклянные бусы. В захоронениях мужчин обнаружены предметы вооружения, а также удила, плеть, коса, нож и т.п. Па основе находок трупосожжения датируются X в. Неславянский характер этих курганов очевиден. Существенно и то, что многие из более поздних Курганов с трупоположениямн в этом могильнике характеризуются неславянскими особенностями.

Переход от обряда трупосожжения к трупоноложениям в регионе псковских кривичей скорее всего приходится на конец X и начало XI в. Дата весьма приблизительна, поскольку надежных данных для ее определения здесь нет. Наиболее поздние захоронения по обряду сожжения определяются по гончарным урнам-горшкам с линейпо-волнистым орнаментом. Курганы с трупоположениямн содержат захоронения в основаниях на зольно-угольных прослойках. В XII в.постепенно распространяются трупоположения в подкурганных ямах, которые господствуют во второй половине XII н в XIII столетии. Похоронный ритуал представляется следующим. Сначала выжигали огнем место, предназначенное для курганной насыпи.Для этого использовали хворост и солому. В ранних курганах умерший положен на образовавшуюся после сгорания костра зольную прослойку. В поздних курганах в середине площади, занимаемой этой прослойкой, вырыта могильная яма, куда и помещен умерший. После этого яма была засыпана и сразу же сооружена насыпь. При этом вокруг ее основания образовывался кольцевой ровик, на дне которого зажигали ритуальный костер.

Судя по раскопкам курганов в Себежском Поозерье, костер разводили обычно с южной стороны кургана, иногда их было два - с южной и северной сторон. Положение умерших в курганах псковских кривичей общеславянское - на спине, головой к западу. Изредка встречаемая меридиональная или восточная ориентировка отражает славянизацию финноязычного или балтского населения. На окраинах области расселения псковских кривичей наблюдаются некоторые особенности в развитии погребальной обрядности, появляются элементы, чуждые славянскому похоронному ритуалу. Так, в Себежском Поозерье трупоположепия в грунтовых ямах под курганами получают распространение уже в XI в., что объясняется соседством с латгалами. Латгальский похоронный обряд в течение второй половины I и начала II тысячелетия н.э. характеризуется труноноложениями в грунтовых ямах. В Мальском могильнике, состоящем из курганов и могил, при раскопках наряду с обычными песчаными курганами исследованы насыпи с внутренними каменными сооружениями.

По внешнему облику эти насыпи ничем не выделялись среди прочих. Однако после снятия дернового покрытия оказалось, что края курганов были сложены из плитнякового камня, положенного в четыре-пять ярусов. В центре кольцевой кладки на материке из такого же плитнякового камня был сложен ящик размерами 2,5-2,8х1.5-1,9 м и высотой 0,7-1 м. На дне ящика-саркофага находился скелет умершего, погребенного в таком же положении, как и в обычных курганах. Курганы с каменными ящиками не имеют аналогий среди восточнославянских погребальных памятников. Трупоположения в сложенных из плитняка ящиках встречаются в могильниках Эстонии, относящихся к концу I и началу II тысячелетия н.э. Мальские ящичные захоронения, по-видимому, генетически связаны с ними. Сложенная из плитняковых камней обкладка этих курганов также восходит к эстским каменным могильникам.Нужно полагать, что Мальские курганы с каменными конструкциями оставлены ассимилированным славянами местным прибалтийско-финским населением. Курганы с трупоположениямн псковских кривичей беднее вещами, чем такие же смоленско-полоцкие.

Собственных височных украшений псковские кривичи не имели. Лишь в немногих курганах встречены веретенообразные височные кольца общевосточнославянских типов. Изредка попадаются трехбусинные или однобусинные кольца и их проволочные стержни. Шейные ожерелья состояли преимущественно из малого числа мелких стеклянных бусин синего, зеленого, желтого и белого цветов. Каменные бусины очень редки. Привески - лунницы, монетовидные или монетные, бубенчики и прочие - единичны. Шейные гривны попадаются как редкое исключение. Чаще встречаются нагрудные подковообразные застежки, которые носили и женщины, и мужчины. В целом ряде курганов найдены металлические браслеты и перстни общерусских типов. В захоронениях мужчин изредка встречаются поясные пряжки и кольца. В одном из Мальских кургапов в области левого плеча погребенного обнаружены остатки кожаной сумки, в которой находились бронзовые поясные детали и серебряный пластинчатый широкосрединный перстень с завязанными концами.

Поясной набор составляли пряжка, кольцо, наконечники, 16 ромбических и три миндалевидные бляшки с рельефным узором. В очень немногих курганах встречены железные ножи. Иногда они лежали около пояса, иногда - в области ключицы или плечевых костей. Глиняные сосуды найдены при единичных трупоположениях. Особое место в регионе псковских кривичей по-прежнему занимает курганный могильник в Залахтовье. Часть женских трупоположений этого могильника отличается специфическим набором нагрудных украшений. Он состоит из двух треугольных пли пятиугольных ажурных блях, соединенных между собой несколькими рядами бронзовых цепочек.Бляхи-цепедержатели прикреплялись к одежде булавками с крестовидными навершиями. Во всех этих захоронениях найдены также остатки шерстяных тканей, расшитых по краям бронзовыми спиральками. Это наплечные покрывала, аналогичные литовско-латгальским. В этом могильнике многие погребенные имели восточную ориентировку.

Курганная группа при деревне Залахтовье является памятником разноэтпичного населения. Это были кривичи псковские, прибалтийские финны и, может быть, балты. Область наиболее плотного распространения курганов с зольно-угольной прослойкой в основании соответствует ареалу псковских говоров, как он обрисован Московской диалектологической комиссией. По-видимому, псковские говоры восходят к племенному наречию псковских кривичей. На основании показаний письменных источников, относящихся к территории Пскова,- пишет Р.И.Аванесов,- древние псковские говоры выделяются весьма ярко, в особенности по ряду характерных черт узкого чисто псковского значения, не соотносительных с чертами диалектных различий в общевосточнославяиском масштабе...

Характерно, что территория псковских говоров, как она определяется данными современной диалектология, совершенно не совпадаем с территорией Псковской земли ХТУ--XV вв. Это указывает, вероятно, на то, что образование их особенностей не связано по времени с формированием Псковской земли. Можно полагать, что специфические особенности древнего псковского говора отразившиеся в псковских памятниках XIV - XV вв. На территорию псковских кривичей постепенно проникали словене новгородские. Здесь есть единичные сопки и более многочисленные жальники. С момента организации Новгородского государства псковские кривичи вошли в его состав.

Рис. 1. Этническая карта лесной полосы Восточной Европы в первой половине I тысячелетия н.э.
1. городища со штрихованной керамикой. 2. городища с гладкостенной керамикой. 3. городища дьяковские. 4. западнофинские племена. 5. Область, где городища со штриховой керамикой появляются только в III - IV веках. 6. древние длинные курганы (середина I тысячелетия н.э.). 7. районы, где производились археологические обследования кривичских поселений середины I тысячелетия н. э. (границы областей распространения городищь со штрихованной, гладкой и текстильной керамикой проведены согласно карте, составленной Х.А. Моора. См. СА, 1958, № 2, рис. 4).

Во введении к «Повести временных лет» отмечено, что кривичи занимали Смоленское Поднепровье и верховья Волги и Западной Двины . Однако есть основания считать, что указанная область не охватывала всей территории расселения кривичей. В «Повести временных лет» под 862 г. сказано, что «перьвии насельници... в Полотьски кривичи» ; полотские князья в Ипатьевской летописи под 1140 и 1162 гг. и в Воскресенской летописи под 1129 и 1162 гг. названы кривичскими. Из летописной легенды о призвании варягов можно догадываться что и Изборск был кривичским городом , а в Архангелогородском летописце сохранилось прямое известие об Изборске - городе кривичей. Таким образом, судя по письменным документам, кривичи занимали те области, где впоследствии образовались Смоленская, Полоцкая и Псковская земли. Как раз на всей этой территории известны своеобразные погребальные памятники второй половины I тысячелетия н. э. - длинные курганы, которые большинством исследователей (начиная с А.А. Спицина) рассматривалась как кривичские .

Определение длинных курганов как погребальных памятников кривичей в этих исследованиях основано на совпадении археологической области расселения кривичей с летописной. Но не все исследователи считают возможным относить эти памятники к кривичским, а некоторые даже оспаривают их славянскую принадлежность. Так, сам А.А. Спицин, несколько раз возвращаясь к вопросу о длинных курганах, высказывал противоречивые мнения. Обнаружение единичных длинных курганов вне основной территории расселения кривичей позволило А.А. Спицыну отнести эти погребальные памятники к финскому населению Восточной Европы . В 1928 г. А.А. Спицын, подводя итоги изучения длинных курганов, подчеркивал распространение их в «старом кривичском районе», но вместе с тем отмечал, что «культура длинных курганов литовская» . Ю. В. Готье рассматривал длинные курганы как погребальные памятники литовского племени . В последние годы в связи с находками в длинных курганах Смоленщины украшений, сходных с предметами украшений латгальских могильников, высказываются сомнения в возможности отнесения этих курганов к славянскому населению. Поэтому в настоящей работе следует прежде всего рассмотреть еще раз вопрос об этнической принадлежности населения, оставившего длинные курганы.

Абсолютное большинство длинных курганов находится в составе могильников, включающих круглые курганы древнерусского времени, славянская принадлежность которых не может вызывать никаких возражений. В настоящее время длинные курганы известны в 317 могильниках, в том числе совместно с древнерусскими круглыми курганами - в 283 могильниках. Могильники, состоящие исключительно из длинных курганов, единичны и расположены в основном вне первоначальной области расселения кривичей.

Эволюционная связь длинных курганов с бесспорно кривичскими круглыми курганами с трупосожжением ярко подчеркивается при изучении деталей погребального обряда. Как в круглых, так и в длинных курганах остатки трупосожжения (сожжение и в том и о другом случаях совершалось на стороне) помещались или в погребальных насыпях, или в неглубоких ямках под курганными основаниями. Зольно-угольная прослойка, характерная для длинных курганов Псковщины, связывает эти памятники с круглыми курганами IX-X вв., с трупосожжениями, и с псковскими курганами XI-XIII вв. В основаниях этих курганов всегда имеется такая же прослойка. Ритуальные кострища под отдельными погребениями в длинных курганных насыпях Смоленщины и Полотчины связывают эти памятники с кривичскими круглыми курганами тех же областей, в которых подобные кострища обычны как при сожжениях IX-X вв., так и при трупоположениях XI в., в том числе и с теми, где найдены браслетообразные височные кольца с завязанными концами, характерные для кривичей. Эволюционная связь длинных курганов с круглыми курганами кривичей показана на таблице.

* Цифры показывают, во скольких могильниках тот или иной тип погребения встречен с соответствующими типами погребения и с браслетообразными височными кольцами с завязанными концами.

Связь длинных курганов с кривичскими круглыми курганами прослеживается и на керамическом материале. Близость керамического материала ранних длинных курганов с керамикой длинных курганов VIII-IX вв. несомненна. Керамика же длинных курганов VIII-IX вв. очень похожа на лепные сосуды, происходящие из кривических круглых курганов с трупосожжениями IX-X вв. Вместе с тем, керамика длинных курганов существенно отличается от керамики, происходящей из балтийских и финских археологических памятников того же времени.

Чаще всего остатки трупосожжений, помещенные и в длинных, и в круглых курганных насыпях, не сопровождаются вещами, а если и встречаются мелкие единичные предметы, то они в большинстве случаев расплавлены на погребальном костре. Материальная культура населения, оставившего длинные курганы и круглые курганы с трупосожжениями, по существу не может быть охарактеризована в отдельных деталях. Исключениями являются некоторые длинные курганы Смоленщины и Полотчины, в которых встречены вещи, не побывавшие в огне, отличные от материала других длинных курганов и имеющие аналогии среди латгальских древностей конца I тысячелетия н.э. Эта особенность отдельных погребений смоленских и полоцких длинных курганов находит объяснение при рассмотрении истории кривичей второй половины I тысячелетия н.э. и будет рассмотрена ниже.

Вторым важнейшим вопросом в изучении длинных курганов является хронология этих памятников. Датировку длинных курганов трудно определить из-за малого количества вещевого материала. Особенно трудно установить начальную дату сооружения этих погребальных насыпей. Верхняя дата существования длинных курганов, т.е. время перехода от захоронений в длинных курганах к погребениям в круглых курганах, не вызывает возражений и определяется всеми исследователями концом VIII-IX вв. .

До недавнего времени начальная дата сооружения длинных курганов определялась VI в. С.А. Таракановой была сделана попытка перенести начальную дату захоронений в длинных курганах ко II-III вв. н.э. , что никак нельзя признать убедительным , так как построения автора в данном случае методологически ошибочны .

Для определения первоначального времени сооружения длинных курганов следует рассмотреть скудный вещевой инвентарь древнейших погребальных памятников этого типа. Небольшие круглые выпуклые бронзовые бляшки (бляшки-скорлупки) являются наиболее характерными предметами древнейших длинных курганов. Для каменных могильников Эстонии и северной Латвии характерны бляшки несколько иного типа. Но, вместе с тем, в некоторых каменных могильниках найдены и единичные экземпляры бляшек-скорлупок типа длинных Курганов. Исследователь каменных могильников Эстонии М.X. Шмидехельм рассматривает эти находки как свидетельство наличия связей между племенами эстов и кривичей . Каменные могильники Эстонии датируются I-VI вв. н. э. и характеризуются коллективным способом погребения, что-не допускает точной датировки инвентаря. Бляшки-скорлупки не найдены в оградах каменных могильников, относящихся к первому периоду существования этих памятников. Так, в могильнике «В» в Ябара в оградках I-III, относящихся к первому периоду существования могильника, бляшек-скорлупок не встречено. Такие бляшки обнаружены в оградке IV, использовавшейся для погребений начиная с конца II в. до конца IV в. и в более поздних восточных оградках VII и VIII, последние захоронения в которых относятся к началу VI в. Таким образом, наиболее поздней датой бляшек-скорлупок, судя по материалам эстонских каменных могильников, является VI в., но так как эти бляшки были встречены в оградке IV, захоронения в которой прекратились в IV в., в целом дату этих предметов нужно определить IV-VI вв. В более поздних погребениях прибалтийско-финских племен бляшки-скорлупки неизвестны, как, впрочем, и в длинных курганах в комплексах с вещами моложе VI в.

Также к середине I тысячелетия н.э. относятся находки бляшек другого типа. Это - колпачкообразные бляшки с широкими закраинами и с припаянным стерженьком, расклепанным на противоположном конце. Бляшки подобного типа были найдены при раскопках городища Березняки (IV - начало VI в.) и в погребениях III-IV вв. на Борковском могильнике .

Бронзовые пинцетки - туалетные пружинные щипчики с широкими лопастями, покрытыми гравировкой, найдены в длинных курганах в юго-восточной Эстонии и в верховьях Западной Двины . Подобные инструменты имеют довольно широкий хронологический диапазон и известны в памятниках восточной Прибалтики с конца бронзового века . Наиболее поздние пинцетки, сходные с находками в длинных курганах, в Прибалтике относятся к середине I тысячелетия н.э.

В длинном кургане близ Линдора (юго-восточная Эстония) вместе с бронзовым пинцетом найдено кварцитовое огниво, охваченное железным обручем с ушком для привешивания. Подобные каменные огнива имеют широкое распространение в Швеции, Норвегии, Дании, Северной Германии, Финляндии, Латвии и Эстонии. А.М. Тальгрен отмечает, что эта форма огнива возникла в области Вислы примерно в начале нашей эры и между 300 и 500 гг. н.э. широко распространилась во всех балтийских странах . С начала среднего железного века в Прибалтике появляются V-образные железные кресала, которые к началу VIII в. полностью вытесняют каменные блоковидные огнива. Поэтому исследователь Линдорских курганов X.А. Моора относит длинный курган с находкой блоковидного кресала к V-VII вв. н.э.

Других ранних датирующих предметов в длинных курганах нет. Следовательно, древнейшие длинные курганы нужно относить к середине I тысячелетия н.э. Малочисленность материала не позволяет определить их начальную дату точнее, чем середина I тысячелетия н.э., имея в виду при этом IV-VI вв. Таких курганов немного - Жеребятино , Светлые Вешки , Володи , Линдора , Северик , Березовый Рядок и некоторые курганы в верховьях Западной Двины . Сравнительно небольшое число выявленных курганов объясняется, с одной стороны, затруднительностью датировки вследствии отсутствия вещевого материала в ряде погребений, с другой - еще слабой изученностью этих памятников.

Все древнейшие длинные курганы расположены в области расселения псковской группы кривичей, которую мы считаем старейшей кривичской территорией (рис. 1). Длинных курганов середины I тысячелетия н.э. нет ни в Смоленском Поднепровье, ни в Полоцком Подвинье, несмотря на то, что здесь к настоящему времени раскопано около сотни длинных курганов. Кроме датировки длинных курганов по вещевому материалу, имеются и другие данные, позволяющие утверждать, что Псковщина (бассейн р. Великой, побережье Псковского озера и верховья Западной Двины) была древнейшей территорией кривичей и что кривичи появились здесь именно в середине I тысячелетия н.э. То, что кривичская культура здесь являлась пришлой, представляется бесспорным. Об этом свидетельствуют своеобразный тип погребальных насыпей, керамический материал, появление нового типа жилых построек и др.

Поселения кривичей середины и второй половины I тысячелетия н.э. изучены еще довольно слабо. Тем не менее во всех случаях, где они изучались, исследователи пришли к одному и тому же выводу - первые славянские (кривичские) поселения в бассейне р. Великой и в верховьях Западной Двины появляются в середине I тысячелетия н.э., т.е. как раз в то время, когда здесь появляются длинные курганы. Городище на месте Псковского кремля было основано еще неславянским населением. По облику культуры нижние слои этого поселения относятся к поселениям дьяковского типа . Керамический материал нижнего слоя этого городища - чисто дьяковский, преобладает костный инвентарь, жилыми постройками были небольшие четырехугольные полуземлянки с очагом из диких камней. В середине I тысячелетия н.э., отмечает автор раскопок этого памятника, в жизни Псковского городища произошли серьезные изменения: значительно увеличиваются размеры поселения, вместо полуземлянок появляются наземные постройки с глинобитным полом и каменным очагом. Меняется общий облик хозяйственной деятельности (ее основой становится земледелие и скотоводство на месте прежних скотоводства, охоты и рыболовства), получает широкое развитие ремесленное производство, совершенно изменяется характер керамики (на смену текстильной и гладкостенной керамики дьяковского облика приходит глиняная посуда, тождественная с керамикой длинных курганов). В этом слое Псковского городища найдены предметы того же типа, что и в длинных курганах - бляшки-скорлупки, толстоконечные браслеты, некоторые типы пряжек, бусы голубого и зеленого стекла .

Серьезные изменения, происшедшие в жизни Псковского городища в середине I тысячелетия н.э., нельзя объяснить какими-либо другими причинами, кроме как колонизацией бассейна р. Великой славянами-кривичами. Правда, автор раскопок Псковского городища С.А. Тараканова, исходя из ошибочного положения, что нижний (дьяковский) слой городища оставлен тоже славянским населением, объясняет коренные изменения середины I тысячелетия н.э. социальными мотивами. В это время, предполагает С.А. Тараканова, Псковское городище становится племенным центром кривичей . Однако для такого предположения нет никаких оснований. Такие резкие и одновременные перемены, как смена керамики, появление нового типа жилищ, изменение форм хозяйства, вместе с появлением длинных курганов (а С.А. Тараканова не отрицает одновременность происшедших изменений с появлением захоронений в длинных курганных насыпях), никак нельзя объяснить социальными причинами. Отсутствие же стерильной прослойки между нижним (дьяковским) слоем городища и вышележащими слоями и некоторая преемственность в формах глиняных сосудов нисколько не противоречит нашему выводу, а говорит о том, что жизнь на этом городище протекала почти беспрерывно. Преемственность же в керамических формах указывает на мирные взаимоотношения между дьяковским (финским) населением Псковщины и пришлым славянским населением.

Расположенное в 8 км к северо-западу от Пскова городище Камно основано кривичами также в середине I тысячелетия н.э. Датирующими предметами являются бронзовый браслет с утолщенными концами, по латгальским аналогиям датируемый IV-V вв. н.э., блоковидные кресала, описанные выше, керамический материал, одинаковый с глиняной посудой третьего слоя Псковского городища.

Основной тип кривичских поселений середины и второй половины I тысячелетия н.э. - селища - еще не изучен на побережье Псковского озера и в низовьях р. Великой.

В последние годы поселения этого времени изучались Я.В. Станкевич в бассейне верхнего течения Западной Двины. Многолетние полевые работы позволили исследователю прийти к тому выводу, что распространение первых славянских поселений и могильников на данной территории относится к IV-V вв. н.э. В это время в бассейне верхнего течения Западной Двины распространяются открытые поселения с наземными постройками и керамическим материалом, существенно отличным и от дьяковской керамики, распространенной здесь на поселениях предшествующего времени, и от штрихованной керамики, характерной для белорусских городищ и встречающейся на верхнедвинских поселениях второй четверти I тысячелетия н.э. Очень часто рядом с древнейшими славянскими поселениями расположены курганные могильники, состоящие из длинных, удлиненных и круглых насыпей, содержащих трупосожжения. Наиболее ранние из этих курганов датируются Я.В. Станкевич концом IV-V в. н.э.

Третий район, где были произведены разведывательные обследования поселений середины I тысячелетия н.э. - верховья р. Великой . В результате двухлетних полевых работ Ф.Д. Гуревич пришла к заключению, что для первой половины I тысячелетия н.э. здесь характерны мысовые городища с гладкостенной, реже шероховатой керамикой. Все эти городища прекращают свое существование в середине I тыс. н.э., когда здесь появляются неукрепленные поселения - славянские селища с прилегающими к ним могильниками, состоящими из длинных и круглых курганов.

Переходя к следующему вопросу - к вопросу о происхождении кривичей, необходимо, прежде всего, сказать несколько слов об этнической карте лесной полосы Восточной Европы времени, предшествующего появлению славян на Псковщине (рис. 1). Выше было показано, что первые поселения и могильники кривичей появляются в бассейне р. Великой, на побережье Псковского озера и в верховьях Западной Двины в середине I тысячелетия н.э. На этой территории в I тысячелетии до н.э. жило сравнительно редкое финское население, оставившее городища и селища дьяковской культуры. На западе кривичи середины I тысячелетия н.э. жили в соседстве с прибалтийско-финскими племенами; южнее кривичских поселений находилась обширная область расселения восточнобалтийских племен - область распространения городищ и селищ штрихованной и близкой к ней гладкостенной керамики .

Многие исследователи, касаясь вопроса о происхождении северных восточнославянских племен, в том числе кривичей, считают, что кривичи и словене появились в Приильменье и на Псковщине в результате простого расширения славянской территории путем постепенного продвижения славянского населения на север из области Среднего Приднепровья. Однако эта гипотеза не находит подтверждения в археологических материалах. Область Верхнего Поднепровья, судя по последним археологическим разведкам на Смоленщине, до последней четверти I тысячелетия н.э. оставалась неславянской, в то время как севернее в бассейне р. Великой и в верховьях Западной Двины уже жили кривичи. Таким образом, область расселения кривичей середины I тысячелетия н.э. оказывается отрезанной от остальной территории расселения славянских племен. Приходится отрицать возможность продвижения кривичей на Псковщину через области Верхнего Поднепровья, так как здесь вплоть до последней четверти I тысячелетия н.э. не обнаруживается продвижение каких-либо групп населения.

Подчеркивая территориальную обособленность кривичей середины I тысячелетия н.э. от других восточнославянских племен, устанавливаемую по материалам археологии, нельзя не обратить внимания и на диалектологическую обособленность псковской группы говоров древнерусского языка . Вполне вероятно, что эта обособленность псковских говоров восходит именно к тому времени, когда кривичи жили обособленно от других восточнославянских племен.

Связь современных диалектов восточнославянских языков с диалектами древнерусского языка не вызывает возражений, так как основные диалектные особенности современных восточнославянских языков обнаруживаются уже в памятниках древнерусской письменности XII-XV вв. Дискуссионным является вопрос о том, отражают ли диалекты современных восточнославянских языков племенные диалекты или же они целиком являются продуктом эпохи феодальной раздробленности. Однако в данном случае нет смысла вторгаться в рассмотрение этой сложной темы, так как сторонники происхождения современных диалектных групп восточнославянских языков от областных говоров периода феодальной раздробленности делают исключение для псковской группы говоров. Вот что пишет по этому поводу Р.И. Аванесов, последовательный сторонник теории позднего происхождения современных диалектов восточнославянских языков: «На основании показаний письменных источников, относящихся к территории Пскова, древние псковские говоры выделяются весьма ярко, в особенности по ряду характерных черт узкого чисто псковского значения, не соотносительных с чертами диалектных различий в обще-восточнославянском масштабе... Характерно, что территория псковских говоров, как она определяется данными современной диалектологии, совершенно не совпадает с территорией Псковской земли XIV-XV вв. Это указывает, вероятно, на то, что образование их особенностей не связано по времени с формированием Псковской земли. Можно полагать, что специфические особенности древнего псковского говора, отразившиеся в псковских памятниках XIV-XV вв., сформировались в более раннюю эпоху» .

Рис. 2. Археологические памятники кривичей и диалектологическая карта восточнославянских языков. I - археологические памятники псковских кривичей второй половины I тысячелетия и начала II тысячелетия н.э.; II - археологические памятники смоленских и полоцких кривичей; III - области расселения словен новгородских поданным археологии; IV - диалектологические границы по карте Московской Диалектологической комиссии; 1 - псковская группа говоров; 2 - говоры ссверо-белорусские; 3 - новгородские говоры; 4 - средне-великорусские говоры; 5 - говоры переходные к южно-великорусские па белорусской основе.

Сопоставление современной диалектологической карты восточнославянских языков с картой археологической (рис. 2) показывает, что абсолютное большинство археологических памятников псковских кривичей с середины I тысячелетия н.э. до XIII в. расположено на территории распространения псковских говоров. Если нельзя говорить о полном совпадении археологических и диалектологических границ, то можно говорить о том, что общие контуры территории распространения псковских говоров начала XX в. были намечены еще в конце I - начале II тысячелетия н.э. Иными словами, вслед за лингвистами, полагающими, что формирование группы псковских говоров восходит к более раннему времени, чем XIV-XV вв. можно считать, что псковские говоры древнерусского языка восходят к племенному наречию псковских кривичей.

Одной из характерных черт восточной и южной групп славянских языков, в отличие от западной группы, признается потеря зубных в первичных сочетаниях «dl», «tl», «dn», «tn», восходящих к общеславянскому языку. В отличие от всех других говоров древнерусского языка, древнепсковский говор сохранил сочетания «dl» и «tl», хотя и в несколько измененном виде - «Г» и «К» перед окончаниями причастий прошедшего времени - «ли» («блюглися», «привегли», «на конь оусегли» и т.п.) .

Объяснению этой особенности древнепсковского говора посвятили статьи два крупнейших языковеда начала XX в. - А.А. Шахматов и А.И. Соболевский. А.А. Шахматов в своих лингвистических построениях опирался на гипотезу, согласно которой в Восточной Европе до расселения восточных славян жили ляхи. Сохранение зубных в сочетании с шепелявостью в псковских говорах, по его мнению, являются остаточными явлениями древних ляшских поселенцев . В настоящее время гипотеза А.А. Шахматова не может удовлетворять ни археологов, ни лингвистов, ни историков, так как не подкрепляется никакими фактическими материалами.

Подчеркивая сходство вышеуказанной особенности древнепсковского говора с польскими наречиями, А.И. Соболевский считал, что «Г» и «К» на месте древних «Д» и «Т» восходят к тому времени, когда в глубокой древности (во всяком случае до выпадения «Д» и «Т» перед «Л») эти говоры соседили друг с другом и с балтийскими племенами .

Рис. 3. Схема движения кривичей на Псковщину. 1 - восточнобалтийские племена; 2 - древнейшие районы расселения кривичей в бассейне р. Великой и в верховьях Западной Двины; 3 - область, откуда пришли кривичи на Псковщину (стрелками показаны направления движения кривичей).

Рис. 4. 1 - курганные могильники, в которых раскопаны длинные насыпи с зольноугольной прослойкой и основании; 2 - курганные могильники, в которых раскопаны длинные насыпи с ритуальными кострищами; 3 - могильники с еще неисследованными длинными курганами.

Предложение А.И. Соболевского находит подтверждение в археологических материалах (рис. 3 и 4). Кроме очерченной на карте Н.Н. Чернягина территории распространения длинных курганов, эти памятники известны еще в одном районе - в смежных областях Польши и Западной Белоруссии (бассейн верхнего Немана и Буга, междуречье Буга и Вислы) . К сожалению, длинные курганы этой территории еще не подвергались раскопочным исследованиям. Между тем имеются некоторые основания предполагать, что здесь есть такие же древние (если не древнее) курганы, как и в бассейне р. Великой. Среди курганных могильников верхнего Принеманья и в Побужье есть валообразные насыпи длиной до 80 м. Хотя длина курганной насыпи не является определяющим признаком для хронологии, тем не менее нельзя не отметить, что очень длинные валообразные насыпи известны только в древнейших местах расселения кривичей (в бассейне Великой и в верховьях Западной Двины). Таких курганов нет ни в Смоленском Поднепровье, ни в Полоцкой земле, где кривичи появились, как будет показано ниже, только в VII в. н.э. Длина смоленских и полоцких курганов не превышает 30-35 м, в то время как в бассейне Великой нередки валообразные насыпи до 60-65 м в длину. Более того, все раскопанные до сих пор поздние длинные курганы (VII-IX вв.) как в Смоленщине и Полотчине, так и в Псковской земле по существу являются удлиненными (их длина не превышает 30-35 м).

Оставлена ли Неманско-Бужская группа длинных курганов той группой славянских племен, из среды которых вышли и польские племена и кривичи, т.е. те славянские племена, которые до середины II тысячелетия н.э. сохранили зубные в сочетаниях «dl» и «tl», или же эта группа длинных курганов оставлена частью кривичей, которые не сумели пробиться сквозь земли, занятые восточнолитовскими племенами, при продвижении на Псковщину? До производства широких раскопочных исследований этой группы погребальных памятников этот вопрос решать нельзя.

Однако предположение о том, что кривичи переселились в бассейн Великой и в верховья Западной Двины именно из района Принеманья и Бугско-Висленского междуречья, заслуживает внимания не только потому, что древнепсковский диалект обнаруживает общие черты с древними польскими говорами (это позволило А.И. Соболевскому говорить о соседстве этих говоров в древности), и не только потому, что и там и здесь мы имеем совершенно одинаковые археологические памятники. Выше отмечалось, что кривичи в Повеличье и в Верхнем Подвинье появились к середине I тысячелетия н.э., т.е. их переселение должно было совершиться в конце первой половины I тысячелетия н.э. И как раз именно в это время в последних столетиях первой половины I тысячелетия н.э. в землях, расположенных между Псковщиной и Верхним Принеманьем, по археологическим данным, намечается какое-то передвижение населения, сопровождаемое гибелью укрепленных поселений. Работами А.Г. Митрофанова и других исследователей установлено, что многие городища штрихованной керамики в западной части территории их распространения прекращают свое существование (гибнут в результате пожаров) именно в IV в. н.э. Вместе с тем в III-IV вв. н.э. поселения штрихованной керамики появляются узкой полосой от верховьев р. Ловатн до верховьев Западной Двины, т.е. там, где до этого времени жило только финское население. Я.В. Станкевич подчеркивает характерное для поселений III-IV вв. н.э. сочетание восточнобалтийских черт со славянскими и в инвентаре, и в керамике . К V в. н.э. эта область становится славянской. Появление в Верхнем Подвинье культуры штрихованной керамики в сочетании со славянскими элементами можно объяснить только тем, что кривичи, продвигаясь из Верхнего Принеманья в верховья Западной Двины через земли восточнобалтийских племен, увлекли своим движением часть местного балтийского населения. Во всяком случае, трудно найти другое объяснение появлению группы поселений штрихованной керамики в южной части Верхнего Подвинья - вдали от основной территории их распространения.

Одновременное появление одинаковых погребальных памятников - длинных курганов в отдаленных районах расселения кривичей (в низовьях р. Великой, на побережье Псковского озера, в верховьях Западной Двины и на Валдае) заставляет полагать, что кривичи к середине I тысячелетия н.э. в период их расселения в Повеличье и в Верхнем Подвинье уже хоронили умерших в длинных курганах. Скорей всего, этот своеобразный тип насыпей был принесен кривичами и на Псковщину из Верхнего Принеманья или из Бугско-Висленского междуречья.

Кривичи середины I тысячелетия н.э. являлись прежде всего этнической группой славянства. О наличии племенной организации у кривичей в это время нам ничего неизвестно.

Рис. 5. Схема расселения кривичей в VII-VIII вв. 1 - восточнобалтийские племена; 2 - древнейшие районы расселения кривичей на Псковщине (стрелками показаны направления движения кривичей).

Дальнейшая история кривичей связана с колонизацией ими Смоленского Поднепровья и Полоцкого Подвинья (рис. 5), населенными восточнобалтийскими племенами. Время появления кривичей на Смоленщине и Полотчине определяется древнейшими в этих землях длинными курганами. Хронология древнейших длинных курганов здесь так же, как на Псковщине, представляет большие трудности. Легче датируются длинные курганы VIII-IX вв., в силу того, что в них встречаются вещи, имеющие аналогии среди древностей латгальских могильников, или предметы, сходные с вещами из круглых славянских курганов IX в.

Древнейшие же погребения в длинных курганах Смоленщины и Полотчины, как и погребения первоначальной области расселения кривичей, почти полностью лишены вещевого материала. Поэтому на Смоленщине и в Полотчине можно назвать очень немного длинных курганов старше VIII в. Таков длинный курган у дер. Ямщичино на Смоленщине, в котором найдена ажурная бляха с красной эмалью. Автор раскопок В.И. Сизов датировал ее VI-VII вв. , с чем согласились А.А. Спицын и П.Н. Третьяков , указав аналогию этому предмету в Красноборском кладе VI-VII вв. В длинном кургане № 3 близ Ярцева (Смоленская область) В.И. Сизовым была найдена часть бронзовой фибулы с красной и желтой эмалью . Точной аналогии этой фибуле подыскать не удается, но по своей орнаментации она очень напоминает некоторые бляшки Перещепинского клада . Поэтому этот курган можно включить в число древнейших длинных курганов Смоленщины. К ранним памятникам нужно отнести также длинные курганы близ деревни Лопино и Пишино на Смоленщине и удлиненный курган между деревнями Машули и Шалтени на Полотчине , в которых были найдены В-образные пряжки типа пряжек Колосковского клада VI-VIII вв. Сюда же принадлежит длинный курган в Будранах (Полотчина) , в котором найден узколезвийный топор, характерный для литовских курганов V-VIII вв. Более древних длинных курганов на Смоленщине и Полотчине нет . Следовательно, появление длинных курганов в этих областях нужно относить приблизительно к VII в. н.э.

Является ли распространение длинных курганов в Верхнем Поднепровье и Полоцком Подвинье свидетельством о расширении кривичской территории посредством расселения славян из верховьев Западной Двины и бассейна р. Великой, или же появление длинных курганов здесь следует объяснить иными причинами? Этот вопрос решается в пользу первого предположения анализом керамического материала. Керамика длинных курганов Смоленщины существенно отличается от глиняной посуды смоленских городищ и селищ первых трех четвертей I тысячелетия н.э. и имеет свои ближайшие аналогии среди керамического материала длинных курганов Псковщины и верховьев Западной Двины. Отсутствие каких-либо балтийских находок в ранних курганах Смоленщины и Полотчины свидетельствует о том, что первоначально славянское население здесь не смешивалось с местным (балтийским по языку), населением.

Совсем иными по инвентарю являются некоторые длинные курганы VIII-IX вв. В погребениях этих курганов и на Смоленщине и в Полотчине иногда встречаются вещи, характерные для латгальских могильников того же времени - бронзовые спиральные пронизки и орнаментированные бляшки, из которых составлялись латгальские головные венчики и обломки шейных гривен. Процент погребений длинных курганов с предметами латгальских типов незначителен. Остатки головных венчиков найдены в длинных курганах близ дер. Хотынь , с. Слободы , дер. Цурковки , Заозерье и Акатово . При этом из шести захоронений в длинном кургане у дер. Цурковки остатки головного венчика найдены только в одном погребении. То же самое можно сказать и относительно других перечисленных курганов .

Появление в погребениях VIII-IX вв. смоленско-полоцких длинных курганов балтийских украшений можно объяснить только захоронением в этих курганах части местного восточнобалтийского населения, попавшего под славянское влияние или вследствие брачных связей славян с балтами, или в результате совместной хозяйственной деятельности. К этому времени на смену родовой пришла сельская община, допускающая в свой состав инородческое население. Во всяком случае предметы украшений балтийского типа найдены в длинных курганах только в тех областях, где, судя по археологическим данным, находящим подтверждение в топонимических материалах, вплоть до последней четверти I тысячелетия н.э. обитали балты. Эти предметы не встречены в псковской группе длинных курганов.

Смоленско-полоцкие длинные курганы отличаются от псковских не только наличием в отдельных погребениях предметов балтийской культуры, но и отсутствием зольно-угольной прослойки в основаниях погребальных насыпей (рис. 4). Начиная с середины I тысячелетия н.э. вплоть до исчезновения курганного обряда захоронений (XIII в.) кривичи, жившие на побережье Псковского озера, в бассейне р. Великой и в верховьях Западной Двины, перед сооружением курганной насыпи разводили на этом месте небольшой ритуальный костер, имевший целью, по-видимому, очищение огнем площадки, предназначенной для погребальной насыпи. При раскопках псковских длинных и круглых курганов в их основаниях, как правило, открывается тонкая зольно-угольная прослойка ; у смоленских и полоцких кривичей этот обряд существовал в несколько измененном виде. При раскопках длинных курганов на Смоленщине и в Полотчине зольно-угольной прослойки в основаниях насыпей не прослеживается. Вместо этого остатки небольших ритуальных кострищ обнаруживаются под отдельными захоронениями (или в виде скопления угля и золы, или в виде небольшой прекаленности горизонтальной площадки, размерами от 0,3 до 1 м 2). Таким образом, здесь ритуальные костры разводились не на всей площади основания курганной насыпи, а только на небольшой площадке под одним или двумя захоронениями (по-видимому, древнейшими в том или ином кургане) .

Рис. 6. Археологические памятники кривичей IX-X вв.
1 - памятники псковских кривичей;
2 - памятники смоленских и полоцких кривичей.

Намеченные по материалам длинных курганов VII-IX вв. три локальные группы кривичей - псковская, смоленская и полоцкая в дальнейшем имеют самостоятельное обособленное развитие. Круглые курганы с одиночными трупосожжениями, пришедшие в IX в. на смену длинным курганам, во всех деталях погребального обряда повторяют длинные курганы. Курганы псковских кривичей по-прежнему выделяются зольно-угольной прослойкой. Для круглых курганов IX-X вв. смоленских и полоцких кривичей характерны такие же ритуальные кострища, какие наблюдаются в длинных курганах тех же областей (рис. 6). Смоленские кривичи и полочане (полоцкие кривичи) в VII-X вв., близкие по погребальному обряду, были разделены полосой территории, еще не заселенной славянами. В связи с этим, а также в связи с различными субстратами Смоленского Поднепровья и Полоцкого Подвинья, уже в X в. намечаются некоторые этнографические различия этих двух кривичских областей (рис. 7). Для смоленских кривичей и полочан с X по XIII в. характерны браслетообразные завязанные височные кольца несколько различных типов . У кривичей Смоленского Поднепровья получают распространение большие проволочные кольца с аккуратно завязанными концами. Височные кольца полоцких кривичей, обычно несколько меньших размеров, изготовлены из более тонкой проволоки, менее тщательно завязаны, иногда один конец их образует петельку, другой - завязан .

Рис. 7. Археологические памятники кривичей XI-XIII вв. 1 - курганные могильники псковских кривичей; 2 - курганные могильники смоленских и полоцких кривичей; 3 - места находок браслетообразных завязанных височных колец смоленского типа; 4 - места находок браслетообразных височных колец полочан.

Псковские кривичи не носили браслетообразных височных колец. Их история, начиная с VII-VIII вв., тесно связана с другой группой восточных славян - словенами новгородскими. Уже в VII в. в область расселения псковских кривичей начинают проникать словене. Их погребальные памятники - сопки в низовьях р. Великой и верховьях р. Западной Двины - расположены вперемежку с длинными курганами .

В соответствии с археологическим делением кривичей на три локальные группы можно говорить о трех политических объединениях (племенных союзах) кривичей последней четверти I тысячелетия н.э. - союзе псковских кривичей, союзе смоленских кривичей и союзе полочан. Составитель «Повести временных лет» знает племенные княжения (племенные союзы) у полочан и смоленских кривичей. Что касается псковских кривичей, то они к IX в., судя по летописи, были объединены в один политический союз со словенами и весью, чему не противоречат и археологические материалы.

Первые полугосударственные феодальные образования - Полоцкое и Смоленское княжества - были прямыми наследниками прежних племенных союзов соответственно полочан и смоленских кривичей, ибо полочане составили основное ядро населения Полоцкой земли, кривичи верховьев рек Днепра, Западной Двины и Волги - Смоленской. Территории ранних княжеств - Полоцкого и Смоленского в значительной степени соответствуют областям расселения полоцких и смоленских кривичей .

Примечания

«...Кривичи, иже седять на верхъ Волги и на верхъ Двины и на верхъ Днепра, их же градъ есть Смоленск» (Повесть временных лет. Т. I. М.; Л., 1950. С. 13).

Там же. С. 18.

ПСРЛ. Т. 2. СПб., 1843. С. 15, 91.

ПСРЛ. Т. 7. СПб., 1856. С. 28, 76.

Повесть временных лет. Т. I. С. 18.

Шахматов А.А. К вопросу об образовании русских наречий и русских народностей // Журнал Министерства народного просвещения (ЖМНП). СПб., 1899. CCCXXII. С. 336.

Спицын А.А. Удлиненные и длинные русские курганы // Записки Отделения русской и славянской археологии (ЗОРСА). 1903. Т. V. Вып. 1. С. 196-202.

Третьяков П.Н. Северные восточнославянские племена // Материалы и исследования по археологии СССР (МИА). М.; Л., 1941. № 6. С. 40 и сл.; его же. Восточнославянские племена. М., 1953. С. 233-236; Чернягин Н.Н. Длинные курганы и сопки // МИА. № 6. С. 93-148.

Спицын А.А. Финские древности верхнего Поволжья // Труды IV Областного историко-археологического съезда в Костроме. Кострома, 1914. С. XLVI-XLVII.

Архив А.А. Спицына, дело № 61 (ЛОИА).

Готье Ю.В. Железный век в Восточной Европе. М.; Л., 1930. С. 192.

В отдельных окраинных районах расселения кривичей захоронения в длинных курганах совершались и в X в. (см. например: Гуревич Ф.Д. О длинных и удлиненных курганах в Западной Белоруссии // Краткие сообщения Института истории материальной культуры (КСИИМК). 1958. Вып. 72. С. 65).

Третьяков П.Н. Северные восточнославянские племена. С. 43; Чернягин Н.Н. Указ. соч. С. 97.

Тараканова С.А. Длинные и удлиненные курганы // Советская археология (СА). 1954. Т. XIX. С. 100-107.

С этой датой не согласился и П.Н. Третьяков (Третьяков П.Н. Итоги археологического изучения восточнославянских племен. Доклад на IV Международном съезде славистов. М., 1958. С. 11).

При датировке длинных курганов II-III вв. н.э. С.А. Тараканова в ряде случаев опирается на начальную дату бытования тех или иных предметов, не учитывая того, что некоторые из них продолжали существовать до середины I тысячелетия н.э., а иногда и позже.

Шмидехельм М.Х. Археологические памятники периода разложения родового строя на северо-востоке Эстонии. Таллин, 1955. С. 215.

Там же. С. 74-90.

Третьяков П.Н. К истории племен верхнего Поволжья в первом тысячелетии н.э. // МИА. М.; Л., 1941. № 5. С. 57. Рис. 28.

Спицын А.А. Древности бассейнов рек Оки и Камы // Материалы по археологии России (МАР). 1901. № 25. Табл. XXII, 5, 7 (погребения 38 и 107).

Моора Х.А. Археологические работы в Эстонской ССР в 1951 и 1952 гг. // КСИИМК. 1954. Вып. 55. С. 59-61.

Станкевич Я.В. Памятники славянской культуры середины I тысячелетия н.э. в верхнем течении Западной Двины // КСИИМК. 1958. Вып. 72. С. 53.

Hansson H. Gotlands bronsalder. Stockholm, 1926-1927. Рис. 16, 82в; 17, 84в, 85в; Мооra H. Pirmatneia kopienas iekarta un agra feodala sabiedriba Latvijas PSP teritorija. Riga, 1952. Рис. 29, 1.

Moora H. Die Eisenzeit in Lettland bis etwa 500 n. Chr. T. I. Tartu; Dorpa, 1929. С. 147-148. Табл. XXX, 15. Шмидехельм М.Х. Указ. соч. С. 153 (с браслетом V-VI вв.). В погребениях среднего железного века Эстонии (500-800 гг. н. э.) пинцетки уже не встречаются (см. таблицу находок в книге: Tallgren A.M. Zur Archaologie Eesitis. Т. II. Dorpat, 1925. С. 22-23). Исключениями являются две неорнаментированные находки в могильнике Hapsal, ksp. Laane - Nigula около Kirimae (Там же. С. 8).

Tallgren A.M. Указ. соч. Т. I. Dorpat, 1922. С. 114-115.

Moora Н. Archeologilised Valiuurimised Eesti NSV alal 1950 ja 1951 aasta // Изв. АН Эстонской ССР. 1952. № 1. С. 123-134 и рис. 6, 1.

Кудряшов К. Отчет о раскопках 1911 г. в Гдовском уезде С.-Петербургской губ. // ЗОРСА. 1913. Т. IX. С. 244-273.

Там же. С. 251-255.

Архив ИА АН СССР. Д. № 35/1940. С. 6.

Мооrа H. Указ. соч. C. 123-124.

Тараканова С.А. Псковские курганы с трупосожжением // КСИИМК. 1951. Вып. XXXVI. С. 142-147.

Тищенко А.В. Отчет о раскопках 1910-1911 гг. в Новгородской губ. // Известия археологической комиссии (ИАК). 1914. Вып. 53. С. 12-17.

Станкевич Я.В. Указ. соч. С. 52-53.

Тараканова С.А. Раскопки древнего Пскова // КСИИМК. 1949. Вып. XXVII. С. 108.

Тараканова С.А. Раскопки древнего Пскова. С. 104-112; Она же. Новые материалы по археологии Пскова // КСИИМК. 1950. Вып. XXXIII. С. 48-62. Позднее, когда С.А. Тараканова сделала попытку удревнить длинные курганы, она естественно изменяет дату нижнего слоя Псковского городища, опять-таки опираясь на датировку бляшек-скорлупок первыми веками н.э. Теперь, по мнению С.А. Таракановой, описанные изменения в культуре Псковского городища произошли в III в. н.э. (см.: Тараканова С.А. Псковские городища // КСИИМК. 1956. Вып. 62. С. 37-38). Однако для пересмотра даты рубежа между четвертым и третьим слоями Псковского городища нет никаких оснований.

Тараканова С.А. О происхождении и времени возникновения Пскова // КСИИМК. 1950. Вып. XXXV. С. 18-29.

Тараканова С.А. Псковские городища. С. 40.

Станкевич Я.В. Указ. соч. С. 46-47.

Гуревич Ф.Д. Археологические памятники Великолукской области // КСИИМК. 1956. Вып. 62. С. 95-107.

Моора Х.А. О древней территории расселения балтийских племен // СА. 1958. № 2. С. 24-30.

Аванесов Р.И. Вопросы образования русского языка в его говорах // Вестник МГУ. 1947. № 9. С. 131-132. Примеч. 2.

Впервые на эту особенность древнепсковского говора обратил внимание Л.Л. Васильев (см.: Васильев Л.Л. О случаях сохранения общеславянской группы -dl- в одном из старых наречий русского языка // Русский филологический вестник. Варшава, 1907. № 4. С. 263-264). Вскоре Н. Каринский дополнил перечень примеров из памятников псковской письменности XV в. и указал подобные случаи в древнепольской письменности XV-XVI вв. (см.: Каринский. Н. Язык Пскова и его области в XV веке. СПб., 1909. С. 184-187). В отличие от Л.Л. Васильева, видевшего в Г и К рефлексы общеславянских Д и Т, Н. Каринский первоначально полагал, что здесь имели место новообразования Д и Г, возникшие на псковской почве перед флексиями прошедшего времени. Впоследствии в объяснении этой особенности древнепсковского наречия Н. Каринский, кажется, согласился с А.И. Соболевским (см.: Каринский Н. Очерки из истории псковской письменности и языка. Т. I. Исследование языка Псковского Шестоднева 1374 г. Птрг., 1916. С. 32).

В окрестностях Пскова и на побережье Псковского озера остатки произношения КЛ и ГЛ из ТЛ и ДЛ наблюдаются изредка до сих пор (см.: Черных П.Я. Историческая грамматика русского языка. М., 1954. С. 91). Заимствованное эстами у славян слово «мыло» имеет древнепсковское начало (мытло-mygel).

Шахматов А.А. К вопросу о польском влиянии на древнерусские говоры // Русский филологический вестник. Варшава, 1913. Т. LXIX. С. 1-11.

Соболевский А.И. Важная особенность старого псковского говора // Русский филологический вестник. 1909. Т. LXII. С. 231-234.

В верховьях р. Немана эти курганы в последнее время частично картографированы Ф.Д. Гуревич (См.: Гуревич Ф.Д. О длинных и удлиненных курганах в западной Белоруссии. С. 54-65). Относить эти курганы к дреговичам, как это делает Ф.Д. Гуревич, нет никаких оснований. Длинные курганы в Побужье и западнее еще не картографированы. Отрывочные упоминания о некоторых из них есть у Ф.В. Покровского. (См.: Покровский Ф.В. Археологическая карта Гродненской губ. // Труды IX Археологического съезда (АС). Т. I. М., 1895).

Митрофанов А.Г. К истории населения средней Белоруссии в эпоху раннего железа. Автореферат кандидатской диссертации. Л., 1955.

Станкевич Я.В. Указ. соч. С. 47.

Архив ИА АН СССР. Дело АК № 76/1903.

Третьяков П.Н. Северные восточнославянские племена. Рис. 20; Спицын А.А. Предметы с выемчатой эмалью // ЗОРСА. СПб., 1903. Т. V. Вып. 1. Табл. XXVII.

Указатель памятников Российского исторического музея. М., 1893. С. 111-113; Отчет Археологической комиссии (АК) за 1898 г. СПб., 1901. С. 58-59.

Рисунок фибулы см.: Tpетьяков П.Н. Северные восточнославянские племена. Рис. VII, 8, 9.

Бобринский А.А. Перещепинский клад // MAP. СПб., 1911. № 34. Табл. XIV, 48.

Указатель памятников... С. 111-113.

Отчет АК за 1899 г. СПб., 1902. С. 94-98.

Покровский Ф.В. Курганы на границе современной Литвы и Белоруссии // Труды IX АС. Т. I. М., 1895. С. 188.

Покровский Ф.В. К исследованию бассейна Вилии в археологическом отношении // Труды X АС. Т. I. М., 1899. С. 139-140.

Из списка длинных курганов Н.Н. Чернягина (см.: Чернягин Н.Н. Указ. соч.), конечно, нужно исключить большие круглые курганы Смоленщины, хотя они и относятся к середине I тыс. н.э. (например, Ямполье). Эти курганы не являются славянскими погребальными памятниками и оставлены дославянским населением Смоленщины.

Эта дата совпадает со временем гибели некоторых восточно-балтийских городищ Смоленского Поднепровья. Например, городище Тушемля (см.: Третьяков П.Н. Городища-святилища левобережной Смоленщины // СА. 1958. № 4. С. 183), городище Акатово (раскопки Е.А. Шмидта 1958 г.).

Глиняная посуда из древнейших длинных курганов рассматриваемых районов опубликована А.Н. Лявданским (Ляўданскі А.Н. Археолёгічныя досьледы у вадазборах рр. Сажа, Дняпра i Касплі ў Смаленскай губэрні // Працы. Менск, 1930. Т. II. С. 281. Табл. III - Лопинские курганы).

Чернягин Н.Н. Указ. соч. Табл. VIII, 17, 18.

Спицын А.А. Отчет о раскопках, произведенных в 1905 г. И.С. Абрамовым в Смоленской губ. // ЗОРСА. 1906. Т. VIII. Вып. 1. С. 206. Рис. 36.

Шмидт Е.А. Длинные курганы у дер. Цурковки в Смоленском районе // СА. 1958. № 3. С. 166.

Раскопки Е.А. Шмидта 1958 г.

Спиральки встречаются в длинных курганах несколько чаще. Но признаком головного венка они являться не могут, так как они часто входили в состав ожерелий» иногда вплетались в одежду. Спиральки известны и из древнерусских круглых курганов тех областей, где балтийского населения никогда не было. Для определения находки головного венка, кроме спиралек, необходимо присутствие бляшек, чередующихся со спиральками в латгальских головных венках.

Иногда вместо зольно-угольной прослойки в основаниях некоторых псковских курганов обнаруживается тонкая прослойка белого песка. Вместе с тем на Псковщине изредка встречаются курганы, лишенные каких-либо ритуальных кострищ.

Мы не останавливаемся на этом различии псковской и смоленско-полоцкой групп кривичских курганов подробнее, так как этот вопрос неоднократно затрагивался в литературе (см.: Чернягин Н.Н. Указ. соч.; Тараканова С.А. Длинные и удлиненные курганы. С. 93-94). Эти различия подтверждаются и новыми раскопками длинных курганов. Причину замены в длинных курганах Смоленщины и Полотчины большого ритуального кострища, занимающего все основание кургана, небольшими кострищами объяснить трудно. Можно полагать, что это изменение связано с обрядами восточно-балтийского населения. В пользу этого предположения говорит тот факт, что круглые курганы с ритуальными кострищами распространены на всей территории, прежде занятой восточно-балтийскими племенами, т.е. на территории смоленских кривичей, полочан, дреговичей и радимичей. Однако обряд погребения восточно-балтийских племен нам пока неизвестен.

Обычай носить височные кольца появился у смоленских и полоцких кривичей еще в эпоху сооружения длинных курганов. В длинных курганах у деревень Слободы, Хотынь, Цурковка, Слободы-Глушицы (Смоленское Поднепровье), Рудня, Бельмонт (Полотчина) найдены древнейшие височные кольца кривичей - большие проволочные с пластинчатой серединой, в отверстия которой привешивались трапециевидные привески (см.: Шмидт Е.А. Указ. соч. С. 164. Рис. 3, 3). Прототипами этих колец являются шейные гривны, распространенные в Прибалтике во второй половине I тысячелетия н.э.

Менее заметные различия наблюдаются и в других типах украшений смоленских кривичей и полочан.

См. карту Н.Н. Чернягина (Чернягин Н.Н. Указ. соч.).

С темой «кривичи» связан вопрос о славянском заселении Волго-Клязьминского междуречья, так как кривичи направили значительные потоки переселенцев в эту область Восточной Европы. Однако этот вопрос приобретает самостоятельное значение, так как в колонизации Волго-Клязьминского междуречья наряду с кривичами, приняли участие словене новгородские и другие группы восточного славянства и поэтому здесь не рассматривается.