Почему подорван авторитет монастыря имя розы. Образная система романа У

В руки будущему переводчику и издателю «Записки отца Адсона из Мелька» попадают в Праге в 1968 г. На титульном листе французской книги середины прошлого века значится, что она представляет собой переложение с латинского текста XVII в., якобы воспроизводящего, в свою очередь, рукопись, созданную немецким монахом в конце XIV в. Разыскания, предпринятые в отношении автора французского перевода, латинского оригинала, а также личности самого Адсона не приносят результатов. Впоследствии и странная книга (возможно - фальшивка, существующая в единственном экземпляре) исчезает из поля зрения издателя, добавившего к недостоверной цепочке пересказов этой средневековой повести ещё одно звено.

На склоне лет монах-бенедиктинец Адсон вспоминает события, очевидцем и участником которых ему довелось быть в 1327 г. Европу сотрясают политические и церковные раздоры. Император Людовик противостоит папе римскому Иоанну XXII. В то же время папа ведёт борьбу с монашеским орденом францисканцев, в котором возобладало реформаторское движение нестяжателей-спиритуалов, до того подвергавшихся со стороны папской курии жестоким гонениям. Францисканцы объединяются с императором и становятся значительной силой в политической игре.

В эту смуту Адсон, тогда ещё юноша-послушник, сопровождает в путешествии по городам и крупнейшим монастырям Италии английского францисканца Вильгельма Баскервильского. Вильгельм - мыслитель и богослов, испытатель естества, знаменитый своим мощным аналитическим умом, друг Уильяма Оккама и ученик Роджера Бэкона - выполняет задание императора подготовить и провести предварительную встречу между имперской делегацией францисканцев и представителями курии. В аббатство, где она должна состояться, Вильгельм и Адсон приходят за несколько дней до прибытия посольств. Встреча должна иметь форму диспута о бедности Христа и церкви; её цель - выяснить позиции сторон и возможность будущего визита генерала францисканцев к папскому престолу в Авиньон.

Ещё не вступив в монастырские пределы, Вильгельм удивляет монахов, вышедших на поиски убежавшей лошади, точными дедуктивными умозаключениями. А настоятель аббатства сразу же обращается к нему с просьбой провести расследование о случившейся в обители странной смерти. Тело молодого монаха Адельма было найдено на дне обрыва, возможно, он был выброшен из башни нависающей над пропастью высокой постройки, называемой здесь Храмина. Аббат намекает, что ему известны подлинные обстоятельства гибели Адельма, однако он связан тайной исповеди, и поэтому истина должна прозвучать из других, незапечатанных уст.

Вильгельм получает разрешение опрашивать всех без исключения монахов и обследовать любые помещения обители - кроме знаменитой монастырской библиотеки. Крупнейшая в христианском мире, способная сравниться с полулегендарными библиотеками неверных, она расположена в верхнем этаже Храмины; доступ в неё имеют только библиотекарь и его помощник, только им известен план хранилища, выстроенного как лабиринт, и система расположения книг на полках. Прочие монахи: копиисты, рубрикаторы, переводчики, стекающиеся сюда со всей Европы, - работают с книгами в помещении для переписывания - скриптории. Библиотекарь единолично решает, когда и как предоставить книгу тому, кто её востребовал, и предоставлять ли вообще, ибо здесь немало языческих и еретических сочинений. В скриптории Вильгельм и Адсон знакомятся с библиотекарем Малахией, его помощником Беренгаром, переводчиком с греческого, приверженцем Аристотеля Венанцием и юным ритором Бенцием. Покойный Адельм, искусный рисовальщик, украшал поля рукописей фантастическими миниатюрами. Стоит монахам засмеяться, разглядывая их, - в скриптории появляется слепой брат Хорхе с упрёком, что смехотворство и пустословие неприличны в обители. Сей муж, славный годами, праведностью и учёностью, живёт с ощущением наступления последних времён и в ожидании скорого явления Антихриста. Осматривая аббатство, Вильгельм приходит к выводу, что Адельм, вероятнее всего, не был убит, но покончил с собой, бросившись вниз с монастырской стены, а под Храмину тело было перенесено впоследствии оползнем.

Но в ту же ночь в бочке со свежей кровью заколотых свиней обнаружен труп Венанция. Вильгельм, изучая следы, определяет, что убили монаха где-то в другом месте, скорее всего в Храмине, и бросили в бочку уже мёртвым. Но на теле между тем нет ни ран, ни каких-либо повреждений или следов борьбы.

Заметив, что Бенций взволнован более других, а Беренгар откровенно испуган, Вильгельм немедленно допрашивает обоих. Беренгар признается, что видел Адельма в ночь его гибели: лицо рисовальщика было как лицо мертвеца, и Адельм говорил, что проклят и обречён на вечные муки, которые описал потрясённому собеседнику весьма убедительно. Бенций же сообщает, что за два дня до смерти Адельма в скриптории произошёл диспут о допустимости смешного в изображении божественного и о том, что святые истины лучше представлять в грубых телах, чем в благородных. В пылу спора Беренгар ненароком проговорился, хотя и весьма туманно, о чем-то тщательно скрываемом в библиотеке. Упоминание об этом было связано со словом «Африка», а в каталоге среди обозначений, понятных только библиотекарю, Бенций видел визу «предел Африки», но когда, заинтересовавшись, спросил книгу с этой визой, Малахия заявил, что все эти книги утеряны. Рассказывает Бенций и о том, чему стал свидетелем, проследив за Беренгаром после диспута. Вильгельм получает подтверждение версии самоубийства Адельма: видимо, в обмен на некую услугу, которая могла быть связана с возможностями Беренгара как помощника библиотекаря, последний склонил рисовальщика к содомскому греху, тяжести которого Адельм, однако, не мог вынести и поспешил исповедаться слепому Хорхе, но вместо отпущения получил грозное обещание неминуемого и страшного наказания. Сознание здешних монахов слишком возбуждено, с одной стороны, болезненным стремлением к книжному знанию, с другой - ужасающей постоянно памятью о дьяволе и аде, и это зачастую заставляет их видеть буквально воочию что-то, о чем они читают или слышат. Адельм считает себя уже попавшим в ад и в отчаянии решается свести счёты с жизнью.

Вильгельм пытается осмотреть рукописи и книги на столе Венанция в скриптории. Но сначала Хорхе, потом Бенций под разными предлогами отвлекают его. Вильгельм просит Малахию поставить кого-нибудь у стола на страже, а ночью вместе с Адсоном возвращается сюда через обнаруженный подземный ход, которым пользуется библиотекарь после того, как запирает вечером изнутри двери Храмины. Среди бумаг Венанция они находят пергамент с непонятными выписками и знаками тайнописи, но на столе отсутствует книга, которую Вильгельм видел здесь днём. Кто-то неосторожным звуком выдаёт своё присутствие в скриптории. Вильгельм бросается в погоню и внезапно в свет фонаря попадает выпавшая у беглеца книга, но неизвестный успевает схватить её раньше Вильгельма и скрыться.

По ночам библиотеку крепче замков и запретов охраняет страх. Многие монахи верят, что в темноте среди книг бродят ужасные существа и души умерших библиотекарей. Вильгельм скептически относится к подобным суевериям и не упускает возможности изучить хранилище, где Адсон испытывает на себе действие порождающих иллюзии кривых зеркал и светильника, пропитанного вызывающим видения составом. Лабиринт оказывается сложнее, чем предполагал Вильгельм, и только благодаря случаю им удаётся обнаружить выход. От встревоженного аббата они узнают об исчезновении Беренгара.

Мёртвого помощника библиотекаря находят только через сутки в купальне, расположенной рядом с монастырской лечебницей. Травщик и лекарь Северин обращает внимание Вильгельма, что на пальцах у Беренгара остались следы какого-то вещества. Травщик говорит, что видел такие же и у Венанция, когда труп отмыли от крови. К тому же язык у Беренгара почернел - очевидно, монах был отравлен, прежде чем захлебнулся в воде. Северин рассказывает, что когда-то давно держал у себя чрезвычайно ядовитое зелье, свойств которого не знал и сам, и оно пропало потом при странных обстоятельствах. О яде было известно Малахии, аббату и Беренгару. Тем временем в монастырь съезжаются посольства. С папской делегацией прибывает инквизитор Бернард Ги. Вильгельм не скрывает своей неприязни к нему лично и его методам. Бернард объявляет, что отныне сам будет заниматься расследованием происшествий в обители, от которых, по его мнению, сильно попахивает дьявольщиной.

Вильгельм и Адсон снова проникают в библиотеку, чтобы составить план лабиринта. Выясняется, что комнаты хранилища обозначены буквами, из которых, если проходить в определённом порядке, составляются условные слова и названия стран. Обнаружен и «предел Африки» - замаскированная и наглухо закрытая комната, однако они не находят способа войти в неё. Бернардом Ги задержаны и обвинены в колдовстве помощник лекаря и деревенская девушка, которую тот приводит по ночам ублажать похоть своего патрона за остатки монастырских трапез; накануне повстречался с ней и Адсон и не мог устоять перед искушением. Теперь участь девушки решена - как ведьма она пойдёт на костёр.

Братская дискуссия между францисканцами и представителями папы переходит в вульгарную драку, во время которой Северин сообщает оставшемуся в стороне от побоища Вильгельму, что нашёл у себя в лаборатории странную книгу. Их разговор слышит слепой Хорхе, но и Бенций догадывается, что Северин обнаружил нечто, оставшееся от Беренгара. Возобновившийся было после общего замирения диспут прерывается известием, что травщик найден в лечебнице мёртвым и убийца уже схвачен.

Череп травщика проломлен стоявшим на лабораторном столе металлическим небесным глобусом. Вильгельм ищет на пальцах Северина следы того же вещества, что у Беренгара и Венанция, но руки травщика обтянуты кожаными перчатками, используемыми при работах с опасными препаратами. На месте преступления застигнут келарь Ремигий, который тщетно пытается оправдаться и заявляет, что пришёл в лечебницу, когда Северин был уже мёртв. Бенций говорит Вильгельму, что вбежал сюда одним из первых, потом следил за входящими и уверен: Малахия уже был здесь, выжидал в нише за пологом, а после незаметно смешался с другими монахами. Вильгельм убеждён, что большую книгу никто не мог вынести отсюда тайно и, если убийца - Малахия, она должна все ещё находиться в лаборатории. Вильгельм и Адсон принимаются за поиски, но упускают из виду, что иногда древние рукописи переплетались по нескольку в один том. В результате книга остаётся незамеченной ими среди других, принадлежавших Северину, и попадает к более догадливому Бенцию.

Бернард Ги проводит судилище над келарем и, уличив его в принадлежности некогда к одному из еретических течений, вынуждает принять на себя и вину за убийства в аббатстве. Инквизитора не интересует, кто на самом деле убил монахов, но он стремится доказать, что бывший еретик, ныне объявленный убийцей, разделял воззрения францисканцев-спиритуалов. Это позволяет сорвать встречу, в чем, по-видимому, и состояла цель, с которой он был направлен сюда папой.

На требование Вильгельма отдать книгу Бенций отвечает, что, даже не начиная читать, вернул её Малахии, от которого получил предложение занять освободившееся место помощника библиотекаря. Через несколько часов, во время церковной службы, Малахия в судорогах умирает, язык у него чёрен и на пальцах уже знакомые Вильгельму следы.

Аббат объявляет Вильгельму, что францисканец не оправдал его ожиданий и на следующее утро должен вместе с Адсоном покинуть обитель. Вильгельм возражает, что о монахах-мужеложцах, сведение счетов между которыми настоятель и считал причиной преступлений, он знает уже давно. Однако истинная причина не в этом: умирают те, кому известно о существовании в библиотеке «предела Африки». Аббат не может утаить, что слова Вильгельма навели его на какую-то догадку, но тем твёрже настаивает на отъезде англичанина; теперь он намерен взять дело в свои руки и под свою ответственность.

Но и Вильгельм не собирается отступать, ибо подошёл к решению вплотную. По случайной подсказке Адсона удаётся прочитать в тайнописи Венанция ключ, открывающий «предел Африки». На шестую ночь своего пребывания в аббатстве они вступают в тайную комнату библиотеки. Слепой Хорхе дожидается их внутри.

Вильгельм предполагал встретить его здесь. Сами недомолвки монахов, записи в библиотечном каталоге и некоторые факты позволили ему выяснить, что Хорхе когда-то был библиотекарем, а почувствовав, что слепнет, обучил сначала первого своего преемника, потом - Малахию. Ни тот ни другой не могли работать без его помощи и не ступали ни шагу, не спросясь у него. Аббат также был от него в зависимости, поскольку получил своё место с его помощью. Сорок лет слепец является полновластным хозяином обители. И он считал, что некоторые из рукописей библиотеки должны навсегда остаться скрытыми от чьих-либо глаз. Когда же по вине Беренгара одна из них - может быть, самая важная - покинула эти стены, Хорхе приложил все усилия, чтобы вернуть её обратно. Эта книга - вторая часть «Поэтики» Аристотеля, считающаяся утраченной и посвящённая смеху и смешному в искусстве, риторике, в мастерстве убеждения. Ради того, чтобы её существование осталось в тайне, Хорхе не задумываясь идёт на преступление, ибо убеждён: если смех будет освящён авторитетом Аристотеля, рухнет вся устоявшаяся средневековая иерархия ценностей, и культура, пестуемая в удалённых от мира монастырях, культура избранных и посвящённых, будет сметена городской, низовой, площадной.

Хорхе признается, что понимал с самого начала: рано или поздно Вильгельм откроет истину, и следил, как шаг за шагом англичанин приближается к ней. Он протягивает Вильгельму книгу, за стремление видеть которую поплатились жизнью уже пять человек, и предлагает читать. Но францисканец говорит, что разгадал и эту его дьявольскую уловку, и восстанавливает ход событий. Много лет назад, услышав, как кто-то в скриптории проявляет интерес к «пределу Африки», ещё зрячий Хорхе похищает у Северина яд, однако в дело его пускает не сразу. Но когда Беренгар, из похвальбы перед Адельмом, однажды повёл себя несдержанно, уже ослепший старик поднимается наверх и пропитывает ядом страницы книги. Адельм, согласившийся на постыдный грех, чтобы прикоснуться к тайне, не воспользовался сведениями, добытыми такой ценой, но, объятый после исповеди у Хорхе смертным ужасом, обо всем рассказывает Венанцию. Венанций добирается до книги, но, чтобы разделять мягкие пергаментные листы, ему приходится смачивать пальцы о язык. Он умирает, не успев выйти из Храмины. Беренгар находит тело и, испугавшись, что при расследовании неминуемо откроется бывшее между ним и Адельмом, переносит труп в бочку с кровью. Однако он тоже заинтересовался книгой, которую вырвал в скриптории почти из рук у Вильгельма. Он приносит её в лечебницу, где ночью может читать, не опасаясь, что будет кем-нибудь замечен. А когда яд начинает действовать, бросается в купальню в тщетной надежде, что вода уймёт пламя, пожирающее его изнутри. Так книга попадает к Северину. Посланный Хорхе Малахия убивает травщика, но умирает и сам, пожелав узнать, что такого запрещённого содержится в предмете, из-за которого его сделали убийцей. Последний в этом ряду - аббат. После разговора с Вильгельмом он потребовал у Хорхе объяснений, более того: требовал открыть «предел Африки» и положить конец секретности, установленной в библиотеке слепцом и его предшественниками. Сейчас он задыхается в каменном мешке ещё одного подземного хода в библиотеку, где Хорхе запер его, а потом сломал управляющие дверями механизмы.

«Значит, мёртвые умерли напрасно», - говорит Вильгельм: теперь книга найдена, а от яда Хорхе он сумел уберечься. Но во исполнение своего замысла старец готов и сам принять смерть. Хорхе рвёт книгу и поедает отравленные страницы, а когда Вильгельм пытается остановить его, бежит, безошибочно ориентируясь в библиотеке по памяти. Лампа в руках у преследователей все же даёт им некоторое преимущество. Однако настигнутому слепцу удаётся отнять светильник и отбросить в сторону. От разлившегося масла начинается пожар; Вильгельм и Адсон спешат за водой, но возвращаются слишком поздно. Ни к чему не приводят и усилия всей братии, поднятой по тревоге; огонь вырывается наружу и перекидывается от Храмины сперва на церковь, потом на остальные постройки.

На глазах у Адсона богатейшая обитель превращается в пепелище. Аббатство горит трое суток. К исходу третьего дня монахи, собрав немногое, что удалось спасти, оставляют дымящиеся руины как место, проклятое Богом.

Пересказал

Проблематика романа У. Эко «Имя розы»

События в романе наталкивают нас на мысль, что перед нами детектив. Автор с подозрительной настойчивостью предлагает именно такое истолкование.

Лотман Ю. пишет, что «уже то, что отличающийся замечательной проницательностью францисканский монах XIV века, англичанин Вильгельм Баскервильский, отсылает читателя своим именем к рассказу о самом знаменитом сыщицком подвиге Шерлока Холмса, а летописец его носит имя Адсона (прозрачный намек на Ватсона у Конан Дойля), достаточно ясно ориентирует читателя. Такова же роль упоминаний о наркотических средствах, которые употребляет Шерлок Холмс XIV века для поддержания интеллектуальной активности. Как и у его английского двойника, периоды безразличия и прострации в его умственной деятельности перемежаются с периодами возбуждения, связанного с жеванием таинственных трав. Именно в эти последние периоды во всем блеске проявляются его логические способности и интеллектуальная сила. Первые же сцены, знакомящие нас с Вильгельмом Баскервильским, кажутся пародийными цитатами из эпоса о Шерлоке Холмсе: монах безошибочно описывает внешность убежавшей лошади, которую он никогда не видел, и столь же точно "вычисляет", где ее следует искать, а затем восстанавливает картину убийства - первого из происшедших в стенах злополучного монастыря, в котором развертывается сюжет романа,- хотя также не был его свидетелем» .

Лотман Ю. предполагает, что это средневековый детектив, а герой его - бывший инквизитор (латинское inquisitor - следователь и исследователь одновременно, inquistor rerom naturae - исследователь природы, так что Вильгельм не изменил профессии, а только сменил сферу приложения своих логических способностей) - это Шерлок Холмс в рясе францисканца, который призван распутать некоторое чрезвычайно хитроумное преступление, обезвредить замыслы и как карающий меч упасть на головы преступников. Ведь Шерлок Холмс не только логик - он еще и полицейский граф Монте-Кристо - меч в руках Высшей Силы (Монте-Кристо - Провидения, Шерлок Холмс - Закона). Он настигает Зло и не дает ему восторжествовать .

Однако в романе У. Эко события развиваются совсем не по канонам детектива, и бывший инквизитор, францисканец Вильгельм Баскервильский, оказывается очень странным Шерлоком Холмсом. Надежды, которые возлагают на него настоятель монастыря и читатели, самым решительным образом не сбываются: он всегда приходит слишком поздно. Его остроумные силлогизмы и глубокомысленные умозаключения не предотвращают ни одного из всей цепи преступлений, составляющих детективный слой сюжета романа, а таинственная рукопись, поискам которой он отдал столько усилий, энергии и ума, погибает в самый последний момент, так и ускользая навсегда из его рук.

Ю. Лотман пишет: «В конце концов вся "детективная" линия этого странного детектива оказывается совершенно заслоненной другими сюжетами. Интерес читателя переключается на иные события, и он начинает сознавать, что его попросту одурачили, что, вызвав в его памяти тени героя "Баскервильской собаки" и его верного спутника-летописца, автор предложил нам принять участие в одной игре, а сам играет в совершенно другую. Читателю естественно пытаться выяснить, в какую же игру с ним играют и каковы правила этой игры. Он сам оказывается в положении сыщика, но традиционные вопросы, которые всегда тревожат всех шерлоков Холмсов, мегрэ и пуаро: кто и почему совершил (совершает) убийство (убийства), дополняются гораздо более сложным: зачем и почему нам рассказывает об этих убийствах хитроумный семиотик из Милана, появляющийся в тройной маске: бенедиктинского монаха захолустного немецкого монастыря XIV века, знаменитого историка этого ордена отца Ж. Мабийона и его мифического французского переводчика аббата Валле?

По мнению Лотмана, автор как бы открывает перед читателем сразу две двери, ведущие в противоположных направлениях. На одной написано: детектив, на другой: исторический роман. Мистификация с рассказом о якобы найденном, а затем утраченном библиографическом раритете столь же пародийно-откровенно отсылает нас к стереотипным зачинам исторических романов, как первые главы - к детективу.

Скрытым сюжетным стержнем романа является борьба за вторую книгу "Поэтики" Аристотеля. Стремление Вильгельма разыскать скрытую в лабиринте библиотеки монастыря рукопись и стремление Хорхе не допустить ее обнаружения лежат в основе того интеллектуального поединка между этими персонажами, смысл которого открывается читателю лишь на последних страницах романа. Это борьба за смех. Во второй день своего пребывания в монастыре Вильгельм "вытягивает" из Бенция содержание важного разговора, который произошел недавно в скриптории. "Хорхе заявил, что невместно уснащать смехотворными рисунками книги, содержащие истины. А Венанций сказал, что даже у Аристотеля говорится о шутках и словесных играх как о средствах наилучшего познания истин и что, следовательно, смех не может быть дурным делом, если способствует откровению истин <...> Венанций, который прекрасно знает... прекрасно знал греческий, сказал, что Аристотель нарочно посвятил смеху книгу, вторую книгу своей "Поэтики", и что если философ столь величайший отводит смеху целую книгу, смех, должно быть,- серьезная вещь" .

Смех для Вильгельма связан с миром подвижным, творческим, с миром, открытым свободе суждений. Карнавал освобождает мысль. Но у карнавала есть еще одно лицо - лицо мятежа.

Келарь Ремигий объясняет Вильгельму, почему он примкнул к мятежу Дольчино: "...Я не могу понять даже, ради чего я делал то, что делал тогда. Видишь ли, в случае с Сальвадором все вполне объяснимо. Он из крепостных, его детство - убожество, голодный мор... Дольчин для него олицетворял борьбу, уничтожение власти господ... Но у меня-то все было иначе! Мои родители-горожане, голода я не видал! Для меня это было вроде... не знаю, как сказать... Что-то похожее на громадный праздник, на карнавал. У Дольчина на горах, пока мы не начали есть мясо товарищей, погибших в схватке... Пока от голода не перемерло столько, что стало далее уже и не съесть, и мы сбрасывали трупы с откосов Ребелло на потраву стервятникам и волкам... А может быть, даже и тогда... мы дышали воздухом... как бы сказать? Свободы.

До тех пор я не ведал, что такое свобода". "Это был буйный карнавал, а на карнавалах все всегда вверх тормашками".

Умберто Эко, как считает Ю. Лотман, прекрасно знает теорию карнавала М. М. Бахтина и тот глубокий след, который она оставила не только в науке, но и в общественной мысли Европы середины XX века. Знает и учитывает он и работы Хейзинги, и книги вроде "Праздника шутов" X. Г. Кокса. Но его толкование смеха и карнавала, который все ставит "вверх тормашками", не полностью совпадает с бахтинским. Смех не всегда служит свободе.

По мнению Лютмана Ю., роман Эко - конечно, создание сегодняшней мысли и не мог бы быть создан даже четверть века назад. В нем заметны воздействия исторических исследований, подвергших за последние десятилетия пересмотру многие глубоко укоренившиеся представления о средних веках. После работы французского историка Ле Гоффа, демонстративно названной "За новое средневековье", отношение к этой эпохе подверглось широкому переосмыслению. В работах историков Филиппа Ариеса, Жака Делюмо (Франция), Карло Гинзбурга (Италия), А. Я. Гуревича (СССР) и многих других на первый план выдвинулся интерес к течению жизни, к "неисторическим личностям", "менталитету", т. е. к тем чертам исторического мировоззрения, которые сами люди считают настолько естественными, что просто не замечают, к ересям как отражению этого народного менталитета. Это коренным образом изменило соотношение историка и исторического романиста, принадлежащего к той, художественно наиболее значимой традиции, которая пошла от Вальтера Скотта и к которой принадлежали и Мандзони, и Пушкин, и Лев Толстой (исторические романы о "великих людях" редко приводили к художественным удачам, зато часто пользовались популярностью у самого неразборчивого читателя). Если прежде романист мог сказать: меня интересует то, чем не занимаются историки,- то теперь историк вводит читателя в те уголки прошлого, которые прежде посещали только романисты.

Умберто Эко замыкает этот круг: историк и романист одновременно, он пишет роман, но смотрит глазами историка, чья научная позиция сформирована идеями наших дней. Осведомленный читатель улавливает в романе и отзвуки дискуссий о средневековой утопии "страны Кокань" (Куканы) и обширной литературы о перевернутом мире (интерес к текстам, "вывернутым наизнанку", в последние два десятилетия приобрел прямо-таки эпидемический характер). Но не только современный взгляд на эпоху средних веков - в романе Умберто Эко читатель постоянно сталкивается с обсуждением вопросов, которые задевают не только исторические, но и злободневные интересы читателей. Мы сразу обнаружим и проблему наркомании, и споры о гомосексуализме, и размышления над природой левого и правого экстремизма, и рассуждения о бессознательном партнерстве жертвы и палача, а также о психологии пытки - все это в равной мере принадлежит как XIV, так и XX веку.

В романе настойчиво звучит сквозной мотив: утопия, реализуемая с помощью потоков крови (Дольчино), и служение истине с помощью лжи (инквизитор). Это мечта о справедливости, апостолы которой не щадят ни своей, ни чужой жизни. Сломленный пыткой Ремигий кричит своим преследователям: "Мы хотели лучшего мира, покоя и благости для всех. Мы хотели убить войну, ту войну, которую приносите в мир вы. Все войны из- за вашей скаредности! А вы теперь колете нам глаза тем, что ради справедливости и счастья мы пролили немного крови! В том и вся беда! В том, что мы слишком мало ее пролили! А надо было так, чтобы стала алой вся вода в Карнаско, вся вода в тот день в Ставелло".

Но опасна не только утопия, опасна всякая истина, исключающая сомнения. Так, даже ученик Вильгельма в какую-то минуту готов воскликнуть: "Хорошо хоть инквизиция вовремя подоспела", ибо им "овладела жажда истины". Истина без сомнения рождает фанатизм. Истина вне сомнения, мир без смеха, вера без иронии - это не только идеал средневекового аскетизма, это и программа современного тоталитаризма. И когда в конце романа противники стоят лицом к лицу, перед нами образы не только XIV, но и XX столетия. "Ты дьявол",- говорит Вильгельм Хорхе.

Эко не рядит современность в одежды средних веков и не заставляет францисканца и бенедиктинца обсуждать проблемы всеобщего разоружения или прав человека. Он просто обнаружил, что и время Вильгельма Баскервильского, и время его автора - одна эпоха, что от средних веков до наших дней мы бьемся над одними и теми же вопросами и что, следовательно, можно, не нарушая исторического правдоподобия, создать злободневный роман из жизни XIV столетия .

Верность этой мысли подтверждается одним существенным соображением. Действие романа происходит в монастыре, библиотека которого хранит богатейшее собрание Апокалипсисов, некогда привезенное Хорхе из Испании. Хорхе полон эсхатологических ожиданий и заражает ими весь монастырь. Он проповедует мощь Антихриста, который уже подчинил себе весь мир, оплел его своим заговором, стал князем мира сего: "Напряжен он и в речах своих и в трудах, и в городах и в усадьбах, в спесивых своих университетах и в кафедральных соборах". Мощь Антихриста превосходит мощь Бога, сила Зла сильнее силы Добра. Проповедь эта сеет страх, но она и порождена страхом. В эпохи, когда почва у людей уходит из-под ног, прошедшее утрачивает доверие, а будущее рисуется в трагических тонах, людей охватывает эпидемия страха. Под властью страха люди превращаются в толпу, обуянную атавистическими мифами. Им рисуется ужасная картина победного шествия дьявола, мерещатся таинственные и могущественные заговоры его служителей, начинается охота на ведьм, поиски опасных, но невидимых врагов. Создается атмосфера массовой истерии, когда отменяются все юридические гарантии и все завоевания цивилизации. Достаточно сказать про человека "колдун", "ведьма", "враг народа", "масон", "интеллигент" или любое другое слово, которое в данной исторической ситуации является знаком обреченности, и судьба его решена: он автоматически перемещается на место "виновника всех бед, участника невидимого заговора", любая защита которого равносильна признанию в собственной причастности к коварному сонму.

Роман Умберто Эко начинается цитатой из Евангелия от Иоанна: "В начале было Слово" - и кончается латинской цитатой, меланхолически сообщающей, что роза увяла, а слово "роза", имя "роза" пребыло. Подлинным героем романа является Слово. По-разному ему служат Вильгельм и Хорхе. Люди создают слова, но слова управляют людьми. И наука, которая изучает место слова в культуре, отношение слова и человека, называется семиотика. "Имя розы" - роман о слове и человеке - это семиотический роман.

Можно предположить, что действие романа происходит в средневековом монастыре не случайно. Учитывая пристрастие Эко к осмыслению истоков, лучше представляешь, что побудило его написать роман «Имя розы» в конце 70-х. В те годы казалось, что у Европы осталось всего несколько «минут» до апокалипсической «полуночи» в виде военного и идеологического противостояния двух систем, бурления различных движений от ультра до «зеленых» и сексменьшинств в одном общем котле взаимопереплетенных понятий, жарких речей, опасных действий. Эко бросил вызов .

Описывая предысторию современных идей и движений, он тем самым пробовал охладить их пыл. В общем, известная практика искусства -- убийства или отравления вымышленных героев в назидание живущим.

Эко прямо пишет, что в «Средневековье корни всех наших современных «горячих» проблем», а распри монахов разных орденов мало чем отличаются от схваток троцкистов и сталинистов .

Кто такой Умберто Эко я, естественно, знал. Соратник Жака Ле Гоффа, медиевист, семиолог, теоретик культуры, в общем, серьёзный учёный. По крайней мере, вышеупомянутый Ле Гофф пригласил его в авторский состав серии «Становление Европы», поставив в один ряд с Гуревичем, Кардини, Баччи, Монтанари и Канфора. Не буду лгать, я знал, что Эко - романист, причём, как мне сообщали, выдающийся, настоящая икона зарубежной и нашей интеллигенции. С чего бы это, приходил ко мне вопрос?

Наиболее близким по своей тематике мне показался роман «Имя розы», хотя я и не знал, что мне предстоит постигать. А ведь, прочитав эту вещь, я могу со всей уверенностью сказать - я не видел ни одного исторического романа, который был бы лучше «Имени розы». Его просто в природе не существует. И дело ведь в том, что Эко - подлинный, настоящий специалист, который годами (к моменту своего триумфального дебюта ему было почти пятьдесят) изучал материал и вникал в эпоху. И из под его пера вышла такая прекрасная вещь.

Нельзя объять необъятное - и в угоду точности и достоверности Эко не стал давать широкой панорамы мира средневековья, упаковав происходящие события в ограниченные (но на самом деле очень широкие) стены монастыря. Конечно, он не отрезан от всей вселенной - вокруг него происходят бурные события начала XIV века, когда светские владыки продолжали бороться с Папой, когда как грибы после дождя множились ереси. Это эпоха Дольчино, Салимбене, Данте и Оккама - великих и малых имён. Постоянное брожение умов, суровость жизни, неуклонная вера в грядущий Апокалипсис окрашивала этот мир в самые неприглядные и мрачные тона, но даже в эту эпоху жили люди, способные на радость, смех и свободную мысль.

Основная тема - люди той эпохи. С одной стороны они, конечно, похожи на нас - ведь в своей глубинной сути люди очень мало изменились. Однако человек средневековья совершенно по иному видел и воспринимал мир вокруг себя - его «картина мира» была отлична от нашей. Фактически человек постоянно ощущал давящее осознание близкого конца света, Страшного Суда, и неизбежность расплаты за все грехи, ужас перед вечными муками. У стороннего читателя может вызвать недоумение сам вопрос, который обсуждают герои романа: ну что такого в том, смеялся Спаситель, или нет? А вопрос этот - далеко не праздный. Смех - это единственное спасение человека от удушающего повсеместного страха перед грядущим, и для образованного человека той эпохи много значил ответ на этот вопрос. Каково иным людям лишиться последней отрады в этом мире, отданной в угоду суровости и аскетизма? Именно поэтому Вильгельм Баскервильский так рьяно охотится за вторым томом «Поэтики» Аристотеля, и без того оказавшего гигантское влияние на средневековую схоластику.

Из общего ряда этих казалось бы одноликих, но таких разных людей выделяется один ярчайший типаж. Это упомянутый уже Вильгельм Баскервильский. Этот человек не так много имеет общего с Шерлоком Холмсом (хотя аналогия налицо), но он обладает таким же острым, чутким и прозорливым умом. Причём - вот Эко молодец! - он сын своего времени, в подсознании у которого существует всё тот же ужас перед грядущим, который не может помыслить мира без существования Бога (хотя и может её допустить, с ужасом и брезгливостью тут же отвергнув). Особенно ярко смотрится и фигура его антипода - Хорхе Бургосского - талантливейшего человека с идеальной памятью, отказывающем себе и окружающим в свободе мыслей...

И это не всё. Из предыдущей амбивалентности вытекает целая философская проблема, проблема свободомыслия. Хорхе - «дьявол», по определению Вильгельма, он человек, загоняющий себя и весь мир в рамки определённой «истины», идеи, ради которой гибнут все противостоящие. Наиболее опасны для мира именно такие люди - фанатики, сметающие всё на своём пути.

И это ведь ещё не всё. В «Имя розы» нужно вчитываться, это - срез целой эпохи, взгляд одновременно изнутри и со стороны, это произведение связывает нас с той далёкой эпохой, удаляет её от нас, но одновременно - в чём-то приближает. Совершенно уникальный, потрясающий роман - это эталон. По всей видимости, я больше не буду читать «чистых» исторических романов, ведь ни один из них даже близко не встанет с этим гениальным творением итальянского медиевиста.

Оценка: 10

Роман представляет собой воплощение на практике теоретических идей Умберто Эко о постмодернистском произведении. Он включает несколько смысловых пластов, доступных разной читательской аудитории. Для относительно широкой аудитории «Имя Розы» - сложно построенный детектив в исторических декорациях, для несколько более узкой - исторический роман со множеством уникальных сведений об эпохе и отчасти декоративным детективным сюжетом, для еще более узкой - философско-культурологическое размышление о природе и назначении литературы, ее соотношении с религией, месте того и другого в истории человечества и тому подобных проблемах.

Круг содержащихся в романе аллюзий исключительно широк и ранжирован от общедоступных до понятных лишь специалистам. Главный герой книги Вильгельм Баскервильский, с одной стороны, некоторыми своими чертами указывает на Уильяма Оккама, с другой - явно отсылает к Шерлоку Холмсу (пользуется его дедуктивным методом, прозван по названию одного из наиболее известных текстов холмсианы). Его главный противник, слепой монастырский библиотекарь Хорхе - сложно устроенная пародия на образ классика постмодернистской литературы Хорхе Луиса Борхеса, который был директором национальной библиотеки Аргентины, а к старости ослеп (кроме того, Борхесу принадлежит впечатляющий образ цивилизации как «вавилонской библиотеки», из которого, возможно, и вырос весь роман Умберто Эко).

:smile:Когда я читал книгу, меня веселила мысль, что Вильгельм Баскервильский цитирует Декарта и Людвига Витгенштейна. Ни один из критиков этого не заметил, настолько органично эти идеи смотрелись в схоластическом рассуждении.

Оценка: 10

Первое знакомство с «ИР» у меня состоялось в 1987г., во время 15 ММКФ. Жан-Жак Анно напел, правда, показ был вне рамок конкурсной программы. Книгу я прочел тремя годами позже, ту самую, в красном переплете, отпечатанную в 1989г. в типографии «Красный пролетарий». Так что мне повезло - довелось дважды испытать потрясение, сопоставимое с тем, что испытал юный Адсон при встрече с «девицей прекрасною и грозною».

Априори ясно, что при экранизации часть информации, заложенной автором книги, всегда теряется. Это касается даже таких фильмов, как «Солярис» Тарковского, не говоря уже о Содерберге. Но только прочтя книгу, можно оценить объем потерь. Эти потери есть и в мелочах - в той же встрече Кристиана Слейтера с Валентиной Варгас Анно потерял «Песнь песней» - и в целом.

Собственно, книга как раз об этом. Что обозначают тайные зодиакальные знаки и как из отдельных символов складывается смысл бытия. Взгляд на вселенную как на библиотеку - не кажется ли это таким знакомым? Но автор не идет по лабиринту след в след за слепым старцем Хорхе (еще одна аллюзия - оцените!). Во-первых, он не предлагает просто искать Книгу книг, он дает Метод. Криптография и применение ее подходов к решению загадок из самых различных областей. Сколько будет написано потом «по мотивам», от Переса-Реверте до Дэна Брауна. И ничего, пипл хавает, только за ушами трещит, пусть и нет там такого проникновения в эпоху, такой мощной событийно-философской платформы...

Но есть еще во-вторых. То, что станет чуть позже лейтмотивом творчества писателя, что выкристаллизуется только в «Маятнике Фуко». Думаю, многие хотя бы краем уха слышали о теореме Геделя о неполноте, один из вариантов формулировки которой гласит: «Всякая непротиворечивая теория содержит утверждение, которое нельзя ни доказать, ни опровергнуть». Можно пройти до конца за десятью сефиротами и оказаться у разбитого корыта. И автор, вслед за создателем логики как науки, с удовольствием готов посмеяться над этим.

Можно читать и Брауна, но нужно помнить, что за 20 с лишним лет до выхода «Кода да Винчи» зав. кафедрой семиотики из Болоньи передал нам главное ментальное оружие против таких вот конспиралогических шедевров - смех от Стагирита Аристотеля.

Оценка: 9

Об этой книге уже сказано здесь много хороших слов, к которым трудно что-то добавить.

Книга замечательная! Умная. Погружающая в явно зримую атмосферу средневековья. Наконец, просто интересная.

Кстати, меня очень удивило, когда я узнал, что эта книга (и снятый по ней фильм) на её родине считается антикатолической и чуть ли не антихристианской. Да, несомненно, в ней несложно найти почти что «энциклопедию ересей», не обойдены в ней и «чёрные страницы истории церкви». Вероятно в католической Италии заметней эти стороны книги. Но я вижу замечательную, живое описание «монастырского» истока всей (или почти всей) современной европейской культуры, и одно это оправдывает в моих глазах все «черные страницы истории» (в истории, в ней и без церкви чёрных страниц с избытком).

Да теперь о впечатлениях и выводах. Итак, роман окончен.

Спойлер (раскрытие сюжета)

Сгорает аббатство, вместе с величайшей библиотекой. Которая, правда, знания скрывает, а не открывает. Огонь уничтожает этот великолепный символ средневекового миропорядка.

Вместе с аббатсвом пламя пожирает и надежды Вильгельма Баскервильского, чей острый ум не может тут никого и ничего спасти.

В костре инквизиции оканчивает свою недолгую жизнь и крестьянская девушка, которая так и осталась для нас безымянной. Девушка, ставшая для юного Аткинсона воплощением земной любви.

А нам, прочитавшим книгу, остаётся задать вопрос - что это было? Детектив? Но где же победа логического мышления над несовершенством мира? Исторический роман? Но ведь исторические факты служат здесь лишь фоном… Может это философский трактат? Обычно они бывают менее увлекательными и более определёнными. Просто постмодернизм, «искусство для искусства»? Не похоже…

Именно таким способом Умберт Эко и написал эту книгу. О знании, и его пределах. О высоком шутовстве мудрости. О вечном обновлении мира, гибнущего и возрождающего в [и на] наших глазах.

Оценка: 10

Отзыв содержит спойлеры (чуточку) и пафос (много).

«Имя Розы» (ИР) появилось на свет необычайно поздно, автору стукнуло почти полвека. Правда, это не помешало роману сразу же стать бестселлером и оставаться им на протяжении вот уже трёх десятилетий по сей день. Книгу прочли, наверное, миллионы людей по всему миру. На прошлой неделе довелось ознакомиться и мне.

Главным персонажем выступает вовсе не Адсон, от имени которого ведётся повествование, а его наставник, францисканский монах Вильям Баскервильский (ВБ). Ученик Роджера Бэкона, разочаровавшийся в Истине и самом Боге, но вынужденный волею времени это скрывать, прибывает в отдалённое аббатство, чтобы подготовить почву для встречи, от которой зависит будущее ордена францисканцев. По-настоящему Вильгельма интересует только одно - возможность разрешать проблемы при помощи своего выдающегося логического интеллекта. Он с радостью берётся за расследование таинственной смерти, накануне свершившейся в монастыре. Судя по всему, ВБ страдает чем-то вроде маниакально-депрессивного психоза. Эко не говорит об этом напрямую, но Адсон не раз подчёркивает, что

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

В периоды оживления его бодрость поражала. Но временами в нем будто что-то ломалось, и вялый, в полной прострации, он лежнем лежал в келье, ничего не отвечая или отвечая односложно, не двигая ни единым мускулом лица. Взгляд делался бессмысленным, пустым, и можно было заподозрить, что он во власти дурманящего зелья, – когда бы сугубая воздержанность всей его жизни не ограждала от подобных подозрений.

В целом ВБ цельный, живой и яркий образ наставника, которого, убеждён, многие хотели бы повстречать на жизненном пути. Он не только центральный персонаж, но и олицетворение одной из идей романа: принципиальная непостижимость мироздания не даёт поводов объявлять его бессмысленным, и человек может находить смысл жизни в неустанном изучении и разгадывании загадок природы, не пытаясь докопаться до гипотетических её «основ». ВБ не делает ошибок, в его рассуждениях, всегда выверенных и логичных, сквозит мудрость, накопленная человечеством к нашему времени, в его уста вложены идеи, невозможные для схоластов Средних Веков.

Вильгельму противостоит антагонист

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

одиозный, суровый старец, монах-слепец Хорхе, обладающий памятью компьютера, одержимый идеей грядущего Апокалпсиса.

Их споры по художественной силе не уступают, а скорее, даже превосходят известную полемику романа Тургенева, восходя своей монументальностью к диалогам Сократа. Как и в любой полемике подобного уровня, сыскать правого не представляется возможным: читатель сам делает выводы и наслаждается изысканной игрой двух острейших, режущих друг друга умов.

ИР населён также немалым количеством второ- и третьестепенных персонажей, каждый из которых обладает своей изысканной чёрточкой. Безусловно, персонажи книги - 10 баллов.

ИР - детектив, причём Эко почти не даёт читателю зацепок, чтобы посоревноваться с ВБ в дедукции. И даже Адсон вовсе не «глуповатый друг детектива», а послушник, чьи рассуждения и мысли сложнее, чем, к примеру, мои. Не сказать, что я любитель разгадывать тайны и загадки, но, на мой взгляд, нужно обладать поистине энциклопедическими познаниями в медиевистике, чтобы доискаться до истины раньше ВБ. Меня это не раздражает, кого-то может оттолкнуть. Но я с чистой совестью полагаю сюжет логичным, лишённым неувязок и несоответствий, посему - 9 баллов за многоступенчатую интригу.

Касательно фабулы ИР можно рассуждать долго. Известно, что Эко называет ИР «классическим постмодернистским произведением» с тремя слоями: поиски убийцы, историческая фактура и философские размышления о церковной догматике, человеке, религии и нравственности. В частности, Эко выстраивает изящнейшее размышление о ересях и пунктиром проводит мысль о страхе и избавлении от оного, продолжая, на мой взгляд, идеи немецких классических философов. Говорить о смыслах ИР можно бесконечно, это богатейшее произведение, доступное всем категориям читателей, желающих размышлять, а не просто следить. Меньше, чем высший балл, рука просто не поднимается поставить.

Роман написан весьма сложным, почти специальным языком. Я бы сравнил его с такими вещами, как «Улисс» Джойса или постмодернистскими повестями Саши Соколова. Не претендуя на богатый интеллект, замечу, что первую сотню страниц пришлось одолевать с чудовищным скрипом, и, признаться, я даже готов был бросить книгу, но раскручивающийся сюжет уже увлёк меня за собой, и дальше интерес победил праздность пресыщенности. Тем не менее, исходя из своего круга общения, полагаю, что ИР, с его многостраничными (!) велеречивыми рассуждениями о далёких от российского читателя перипетиях борьбы за власть становящихся католических орденов и микроскопических отличиях в их трактовке Святого Писания и житий, громоздкие, похожие на кирпичные абзацы Элинек, но несравнимо более вычурные описания Адсоном красот аббатства или собственных чувств, в которых юный послушник пытается разобраться и переложить их скудным инструментом - языком-, могут показаться тяжеленными. Возможно, без такого языка роман утерял бы долю своего очарования, но, испорченный нынешними реалиями краткописи, я недостойной субъективной рукой высекаю восьмёрку.

Мир ИР не был придуман Эко, но тщательно описан и вычерчен. Недаром кто-то заметил, что, будь вы даже врагом художественной литературы, ИР можно использовать хотя бы как точнейший путеводитель по жизни средневекового монастыря; и это действительно так. У меня есть серия книг Э. Окшотта о рыцарстве, в которых описываются всевозможные реалии Средних Веков. ИР ничем не уступает, а кое в чём даже и превосходит эти работы британского историка. Как оценить мир, так естественно и красиво, подобно описываемым в нём миниатюрам, раскрывающийся читателю с каждой страницей всё глубже, как не полновесной десяткой?

Ну и, наконец, атмосфера. Важная часть, которая может вытянуть любое, даже слабое в прочих отношениях произведение, тут не совсем довлеет над читателем. От книги Эко можно оторваться, она не затягивает от первой до последней страницы (не исключено, в том числе и из-за непростого языка). Однако в нужных моментах - судилище над Ремигием, встреча папской делегации, первый визит в библиотеку, диспуты с Хорхе и, разумеется, апокалипсический монолог и последние слова его же захватывают до щипа в носу и накатывающего отчаяния в сердце. Лучше всего Эко удаётся передать страх. Он окутывает тяжкой душной волной, стоит только прочесть

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

Узнайте у Аббата, в каком помещении можно установить орудия пыток. Но сразу не приступайте. Пусть три дня дожидается пытки у себя в камере, скованный по рукам и ногам. Потом покажете ему орудия. Больше ничего. Только покажете. А на четвертый день – начинайте.

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

«Это будет время, – заговорил снова Хорхе, – когда распространится беззаконие, сыновья подымут руку на родителей, жена злоумыслит на мужа, муж поставит жену перед судьями, господа станут бесчеловечны к подданным, подданные – непослушны господам, не будет больше уважения к старшим, незрелые юноши потребуют власти, работа превратится в бесполезную докуку, и повсюду раздадутся песни во славу греха, во славу порока и совершенного попрания приличий. После этого изнасилования, измены, лихая божба, противоприродное распутство покатятся по свету, как грязный вал, и злые умыслы, и ворожба, и наведение порчи, и предсказательство; и возникнут на небе летающие тела, и закишат среди доброверных христиан лжепророки, лжеапостолы, растлители, двуличники, волхвователи, насильники, ненасыти, клятвопреступники и поддельщики, пастыри перекинутся волками, священнослужители начнут лгать, отшельники возжелают вещей мира, бедные не пойдут на помощь начальникам, владыки пребудут без милосердия, праведники засвидетельствуют несправедливость. Во всех городах будут толчки землетрясения, чумное поветрие захватит любые страны, ветряные бури приподымут землю, пашни заразятся, море изрыгнет черновидные соки, новые небывалые чуда проявятся на луне, звезды переменят свое обыкновенное кружение, другие звезды, незнаемые, взбороздят небо, летом падет снег, жгучий зной разразится в зиму. И настанут времена скончания и скончание времян… В первый день, в третий час подымется в своде небесной сферы глас великий и мощный, и пурпуровая туча выйдет от страны севера. Молнии и громы сопроводят ее, и на землю выпадет дождь кровавый. На второй день земля искоренится от своего поместилища, и дым громаднейшего зарева пройдет через врата небесные. В третий день все пропасти земли возгрохочут от четырех углов космоса. И замок небесного свода откроется, воздух стеснится башнями дыма и будет зловоние серное вплоть до десятого часа. В четвертый день при занятии утра пропасть растопится и испустит вопли, и падут все строения. В пятый день, в шестый час уничтожатся все возможности света, прекратится бег солнца, и на земле будут сумерки до самого вечера, и светила с луной не исправят свою обязанность. В шестый день, в час четвертый замок неба сломается от востока до запада, и ангелы смогут наблюдать за землей сквозь пролом в небесах, и все те, кто окажутся в это время на земле, смогут видеть ангелов, смотрящих из небес. В это время все люди попрячутся в расщелины гор, чтоб укрыться от взгляда ангелов справедливости. А в седьмой день сойдет с неба Христос в свете своего отца. И тогда произойдет судилище добрых и вознесение к вековечному блаженству тела и души их. Но отнюдь не об этом надлежит размышлять вам в сегодняшний вечер, вы, надменные братья! Грешникам не доведется лицезреть зарю дня восьмого, когда подымется глас сладчайший и нежный от страны востока, на середину неба, и появится лик того Ангела, который властвует над всеми ангелами святыми, и все ангелы выдвинутся за ним следом, восседая на облачный поезд. Полные радости, понесутся легче света по воздуху освободить тех избранных, которые верили, и все вместе возликуют, ибо уничтожение этого мира будет при сем окончено. Однако не нам, исполненным нашей спеси, надлежит этим тешиться сегодня вечером! Лучше поразмыслим о словах, которые Господь произнесет, чтобы отогнать тех, кто не заслужил спасения! Опадите же от меня, проклятые, в вечный огонь, приготовленный дьяволом и его министрами! Вы сами заслужили себе его, и теперь получайте его! Отдалитесь же от меня, сойдите в потустороннюю истому, в огнь негаснущий! Я дал вам свое подобие, а вы следовали образу другого! Вы сделались служителями другого господина, идите же теперь к нему, в темноту, живите с ним, с этим змеем неотдыхающим, вверзитесь в скрежет зубовный! Я дал вам уши, чтобы вы внимали Святому Писанию, а вы слушали речи язычества! Я сотворил вам уста, дабы вы славили всевышнего, а вы употребили их на пустословие поэтов и на загадки болтунов! Я дал вам очи, дабы вы узрили свет моих предписаний, а вы использовали их, чтобы вглядываться во тьму! Я судия человеколюбивый, честный. Каждому воздаю по заслуженному им. Я хотел бы иметь милосердие для вас, но не нахожу масла в ваших сосудах. Я был бы склонен смиловаться над вами, но ваши светильники закоптились. Удалитесь же прочь… Так будет говорить Господь. И тем, к кому он скажет… и нам, наверное, предстоит сойти к месту вечных мучений. Во имя Отца, Сына и Духа Святого!»

«Аминь!» – откликнулись все.

Уже за эти чудовищные в своём исполинском величии фрагменты, которые, словно десять веков кровавой Инкивизиции, проходят перед нашим внутренним взором, Эко заслуживает не просто десятки, но сотни. Немногие могут вложить в уста персонажам такие слова, чтобы не перейти тонкую грань, отедляющую йоту монументального пророчества от бездны нелепого пафоса.

Наступает очередная, не первая, не десятая и, наверное, даже не сотая дата предполагаемого Апокалипсиса. Нельзя сказать, что осознание этого мифа придаёт книге Эко особую актуальность, но несомненно, что в его тени чуть ярче виден весь блеск, испускаемый этим многосложным, практически безупречным романом. Выдающаяся работа, одна из лучших книг ХХ века,она, подобно Аристотелевым трудам, не для всех и не для каждого. Но если надеть перчатки, то, быть может, удастся уцелеть и дочитать её до конца.

И тогда, возможно, мир станет для вас чуточку ярче и лучше. Хотя бы осознанием того, что у Эко ещё немало книг, которые можно прочесть!

Оценка: 10

Символ порою дьявола, порою Христа распятого, всякой твари лукавее петух.

А не замахнуться ли нам на Вильяма, понимаете ли, нашего Умберто?

«Принцип зулусов»: натыкаешься на статью о зулусах и внимательно ее прочитываешь, то получается, что ты знаешь о зулусах больше, чем, скажем, твой сосед по улице, который эту статью не читал. А если потом пойти в библиотеку и прочесть все, что найдется про зулусов там, то, скорей всего, ты будешь знать о них больше, чем кто-либо другой во всем городе. А если после этого отправиться в Южную Африку и продолжить свои изыскания, то вскоре можно будет с уверенностью сказать, что ты знаешь о зулусах больше, чем кто-нибудь еще во всей Англии. Умберто Эко– один из крупнейших писателей современной Италии. Знаменитый ученый-медиевист, семиотик, специалист по массовой культуре, профессор Эко в 1980 году опубликовал свой первый роман – «Имя розы», принесший ему всемирную литературную известность.

Грязью чавкая жирной да ржавою, бредут они дорогами священной когда-то римской империи в средневековый монастырь(уверяют Эко знаток). Героям предстоит решить множество философских вопросов и, путем логических умозаключений, раскрыть произошедшее убийство. «На трупе нет следов известных тебе ядов? Нет. Но многие яды не оставляют следов».

Бывший инквизитор, незапятнавший свои руки кровью, есть ведь палачи. Да и казнь - сожжение – без пролития крови. Наш Холмс(Вильгельму Баскервильский) - гуманист.

Описание героев убого – маски (Впредь не займу сии листы описанием внешности людей – кроме случаев, когда лицо, либо движение предстанут знаками немого, но красноречивого языка.) Вспоминая мразь описанную в романе, летописец замечает: «В мое время люди были красивы и рослы, а ныне они карлики, дети, и это одна из примет, что несчастный мир дряхлеет. Молодежь не смотрит на старших, наука в упадке, землю перевернули с ног на голову, слепцы ведут слепцов, толкая их в пропасть, птицы падают не взлетев, осел играет на лире, буйволы пляшут. Мария не хочет созерцательной жизни, Марфа не хочет жизни деятельной... Все сбились с пути истинного. И да вознесутся бессчетные Господу хвалы за то, что я успел восприять от учителя жажду знаний и понятие о прямом пути, которое всегда спасает, даже тогда, когда путь впереди извилист.»

Спойлер (раскрытие сюжета) (кликните по нему, чтобы увидеть)

А причин для убийства только две: «Коли так – вынюхивай, выведывай, выглядывай рысьим взором, ищи две причины – сладострастие и гордыню».

«Сладострастие?»

«Сладострастие. Было что-то… от женщины, а значит – от дьявола в этом юноше, который умер. Глаза, как у девицы, вожделеющей сношения с инкубом. К тому же здесь и гордыня, гордыня ума; здесь, в этом монастыре, где все подчинено поклонению слову, похвальбе мнимой мудростью…» Читатель рад или печален(если любит детектив)

«Душа спокойна только когда созерцает истину и услаждается сотворенным добром; а над добром и над истиною не смеются. Вот почему не смеялся Христос. Смех источник сомнения». И я не смеялся, не иронизировал. Очень много увлекался средневековьем, нумерологией, кабалистикой, гороскопами и картами Таро и тд.. Оставим в стороне семиотику, постмодернизм, цитаты, прокламации, силлогизмы(если прикасаться к запрещенным книгам грех, зачем бы дьявол удерживал монахов от греха?) Поздравляю, гражданин сомравши. Пора уже начинать думать собственными мозгами. Я скажу, что Эко скорее всего не во всем лгал. Его версия совпадает с изначальной, хотя и чересчур сновидческой, версией.

«Но иногда сомнение правомерно».

«Милое дитя, – сказал он. – Перед тобой бедный францисканец, который, не имея ничего, кроме скромнейших познаний и скудных крох догадливости, коими снабжен по бесконечной милости Господней, сумел за несколько часов разобрать тайнопись, составленную человеком именно для того, чтобы никогда и никто эту тайнопись не разгадал… И ты, жалкий, неграмотный балбес, смеешь заявлять, что мы не сдвинулись с места?»

Нет читатель не сдвинулись. И вдоволь будет странствий и скитаний. Люди в романе живут, но не дышат. Цирк, лупанарий. И нет рыцарей – одни расстриги.

Регламент. В скриптории холодно, палец у меня ноет. Оставляю эти письмена, уже не знаю кому, уже не знаю о чем.

Оценка: 8

Знаете, мне почти не попадались развернутые и детальные отрицательные отзывы на это произведение. Думаю, разгадка проста – те, кому оно не по душе, просто не будут в нем копаться, продираясь через псевдосредневековый стиль автора (псевдо, потому что большинство реальных средневековых текстов по современным меркам куда менее читабельны), выискивая косяки и несоответствия. При первом прочтении книга показалась мне нудным и затянутым детективом в средневековых декорациях, осилив где-то треть, дальше я просто листал. Когда несколько лет спустя, когда слова вроде «альбигойцы» или «дольчениане» перестали для меня быть бессмысленным набором букв, я снова взялся за книгу, и мое мнение о ней кардинально изменилось. Я обратил внимание на многие детали, на которые прежде не взглянул, отдал должное различным ремаркам и аллюзиям автора, как и его эрудиции.

Если вам скажут, что «Имя розы» - сверхинтересная книга для всех и каждого, не верьте. Книга – аки тот самый книжный лабиринт, где можно много отыскать, но лишь при условии, что вы знаете, где искать, а главное хотите заняться этими поисками. Она для тех, кто хочет получить срез средневекового типа мышления (а заодно и противопоставление его мышлению более современного) без необходимости продираться через тяжеловесные словеса реальных средневековых авторов или заунывных научных трудов. Чем больше вы знаете о данной эпохе, тем больше вы для себя найдете в этой книге. Ну и соответственно если средневековые реалии не вызывают у вас никакого интереса, то вполне возможно, что вы увидите в данном произведении лишь затянутый и заунывный детективчик.

Оценка: 9

Мое знакомство с этой книгой началось давно, а состоялось только-только. И в этом я вижу смысл: любая книга должна приходить вовремя. Итак, первое упоминание о книге Эко я встретил в одноименном фильме, коий смотрел по телевизору, давно, и потому ничего кроме общего духа и названия не запомнил. Второй раз я столкнулся уже с книгой, когда, начитавшись фантастики, взялся за классическую прозу (Сэллинджер, Маркес, Сартр и пр.) Я смог прочитать не более пять-шести страниц и отвлекся на что-то, книга полежала у меня пару месяцев, после чего я вернул ее владельцу. Третьей попыткой стал повторный просмотр фильма, когда, будучи уже взрослым, я получил удовольствие от восхитительных декораций и удивительно подобранных актеров, в этот раз я уже хорошо запомнил фильм и детали сюжета. И вот, наконец, я повторно взялся за роман Эко, причем начал с предисловия, где советский переводчик подробно рассказывает о своем знакомстве с Эко, о его приезде в СССР, и деталях текста, которые потребовали кропотливой работы от переводчика. И после этого (а может быть потому, что я взялся «читать» аудиовариант?) книга пошла. Захватила меня с самой первой главы настолько, что к ней хотелось возвращаться в любую свободную минуту.

Текст книги насыщенный, «густой», содержит множества описаний, и эти описания часто состоят из перечислений длиной в абзац. Возможно, это одна из причин, что местами чтение может идти тяжело. Поскольку прослушивание таких моментов проходит без усилий, думаю, текст требует своего ритма чтения. В тот момент, когда в моей аудиокниге пошли битые файлы и мне пришлось переключиться на электронный текст - это удалось легко и с еще большим удовольствием.

Не буду пускаться в подробности оценки сюжета, на странице произведения очень много хороших подробных отзывов. Отмечу лишь, что выбранные автором место и время действия уникальны в том понимании, что на заре средневековья мысль (духовная и интеллектуальная) существовала именно среди монахов. Таким образом, мир в романе Эко распадается на мирской (простецы и князья) и интеллектуально-духовный (богословы). Среда монахов (как сосредоточие дум и страстей мира) оказывается в полотне романа идеальной для раскрытия любого серьезного вопроса: добро и зло? знания и книги? бог и дьявол? любовь и вожделение? добродетель и порок? И на образах героев автор ответит на все эти вопросы. А образ Лабиринта - как лабиринта познания, - использованный Эко, найдет неоднократное воплощение в произведениях других авторов, например, в «Городе мечтающих книг» Моэрса.

Восхитительная книга.

Оценка: 10

Подходить к чтению романа «Имя розы» необходимо с умом. Я, впервые взяв в руки книгу, поступил не слишком разумно. Дело было в вечер буднего дня, хотелось отдохнуть на диване с хорошей книгой… Стыдно признаться, но я уснул, не добравшись до конца пролога. Проснувшись через час и осознав свою ошибку, на прочтение книги я выделил пару выходных и не пожалел.

У «Имени розы» высокий порог вхождения, ее первые главы очень сложны для неподготовленного читателя. Однако, привыкнув к стилю автора и книжным реалиям, вскоре начинаешь получать от чтения удовольствие. Что же этот роман из себя представляет?

«Имя розы» – это детектив. Вильгельм Баскервильский со своим учеником Адсоном прибывает в монастырь с важной политической миссией. Вильгельм обладает очень острым и проницательным умом, а в монастыре как раз произошло загадочное (само)убийство, которое необходимо расследовать. Отсылки на Шерлока Холмса видны невооруженным глазом, как в именах главных героев, так и в методах ведения расследования Вильгельма. Однако история, которая начинается как достаточно обычный постмодернистский детектив, очень быстро превращается во что-то большее.

«Имя розы» – масштабный исторический роман, в котором используется так много деталей и персоналий средневековья, что опознать их все сможет только настоящий специалист в этой области. По книге можно писать исторический путеводитель с подробными расшифровками, что и откуда было взято автором. И можно было бы сказать, что роман переходит грань, которая отличает хороший исторический детектив от хорошего исторического романа с детективными мотивами, если бы не пара «но»…

«Имя розы» – глубокий философский роман, в котором присутствуют обширные размышления персонажей и многостраничные споры героев на самые разнообразные темы: от смеха и греховности до роли церкви в жизни общества. Для понимания всех аспектов этих рассуждений мало будет курса школы, даром, что на книге стоит отметка 12+. Мне мало было даже курса по философии из университета, хотя, может, я просто многое забыл. Умберто Эко очень умный автор, и он явно хотел многое читателю рассказать, но для полноценного диалога с писателем необходимо прилагать значительные усилия.

«Имя розы» – роман-игра. Это одна большая загадка автора, которую можно признать не просто умной, а остроумной. Это история, рассказанная одним ненадежным рассказчиком другому ненадежному рассказчику, который в свою очередь пересказал ее третьему ненадежному рассказчику. Что тут можно добавить, когда даже смысл названия романа не имеет однозначного толкования. Разгадать загадку нелегко, но не невозможно, благо Умберто Эко пожалел массового читателя и выпустил «Заметки на полях «Имени розы», вот только нужно по-настоящему заинтересоваться книгой, чтобы обратиться к ее дополнению.

«Имя розы» – роман не для всех. Однако если вы готовы приложить определенные усилия для понимания текста, то проходить мимо него точно не стоит.

Оценка: 8

Сразу и честно скажу: ожидал от этой книги большего. В очередной раз не стоило читать восторженные отзывы и мнения (и смотреть на рейтинг книги на Фантлабе). С другой стороны - без этого я бы за книгу и не взялся. Ещё замечу, что довольно долго я думал, что Умберто Эко - писатель из далекого прошлого, и был сильно удивлён, когда узнал, что он до сих пор живёт и здравствует, уж простите мне мою наивность.

В книге явно видятся две линии (автор этого и не скрывает): философская и детективная. Последняя мне понравилась гораздо больше, повествование плавно переходит от пасторали монашеской жизни к настоящему трэшу и угару (а также и содомии, например). Однако должен заметить: хоть я и не особый любитель и знаток детективов, я считаю, что в хорошем детективе читатель должен иметь возможность самому прийти к разгадке интриги. Тут же этого не происходит: в развязке выдаются такие доказательства, которые требуют особых знаний (например, где делали специальную хлопковую бумагу).

Философская линия постепенно идёт от религиозного восхищения и умиротворения через грех к вопросу о существовании Бога - идеи, тоже не раз описанные, но поданные весьма неплохо, хотя местами довольно затянуто и занудно, с обилием повторений, которые являются частью стиля автора в этой книге.

Антураж монастыря и Храмины просто до боли напомнил «Горменгаст» Мервина Пика - но «Имя розы» в сто раз занимательнее, всё-таки у Эко есть ещё упомянутые философская и детективная линии, а у Пика - только собственно описательная и повествование без конца и края.

Автор даёт немало материала по истории, с собственной точкой зрения на неё, в некоторых моментах - и с логикой развития этой истории (например, как с образованием и развитием городов отпадает надобность в монастырях). И это несомненный и объективный плюс. Также к плюсам: местами весьма хлёсткие цитаты.

В итоге: книга хороша весьма, но не гениальна, к прочтению рекомендована, но не обязательна. Однозначно подойдёт любителям «Барочного цикла» Стивенсона - очень похожая любовь к шифрам и историческому развитию, только эпохи разные.

Оценка: 8

Сильная вещь. Заставляет думать, хотя совершенно непонятно, о том ли?

Главный герой романа послушник-бенедектианец и бывший инквизитор, монах-францисканец, которые оказываются в одном из самых крупных аббатств в Италии для согласования переговоров между представителями папы Иоанна и главой ордена Францисканцев, вынуждены также вести следствие по делу о загадочных убийствах монахов.

Умберто Эко в введении написал, что для него было важно не просто передать свои мысли на бумаге, но и передать их интересно для читателя. Этот шаг оправдал себя. Кому интересна политика и история борьбы католических доктрин в Европе, найдут для себя много интересного, кому хочется узнать о быте средневековых монахов, пожалуйста, тут есть все, а кому просто интересен детектив в средневековом антураже, тот никак не останется разочарованным, т.к. интрига и напряжение держатся до самого конца.

Однако наиболее значимым и сильным аспектом этого романа является битва теологических концепций. Бенедиктианцы, францисканцы, доминиканцы, минориты, ереси и античные философские идеи, все это спроецированное на пастырей, псов и паству дает повод задуматься и даже в чем-то позавидовать людям, живущим в то время. Насколько их жизнь была подчинена поиску истины, даже если они и были от нее невероятно далеки. На протяжении всей книги мы видим борьбу схоластики с рациональным мышлением. Однако главный герой романа, Вильгельм, апологет рационального мышления, в своей голове никак не может определиться в том, во что он верит. Как ученик Бэкона, но друг и сторонник Уильяма Оккамского, не всегда понятно, какой теории он придерживается. Ведь Оккам фактически отрицал рациональность мира, универсальность идей, он отрицал мир идей Платона, что подрывало и идеи Аристотеля, а значит и без того хрупкую связь христианских догматов с их философским обоснованием. Однако весь роман мы видим довольно уверенного в своем рационалистическом мировоззрении Вильгельма. И это постоянно рождало какое-то противоречие. В первом приближении мы видим столкновение ортодоксальной патристики с новой схоластикой, взявшей на вооружение не только философию Платона и Аристотеля, но и нарождающуюся научную революцию. Типичная битва мракобесия с прогрессом. Но чем больше слушаешь доводы противоборствующих сторон, тем больше грани между хорошо и плохо стираются.

Хорхе утверждает, что все, что нужно знать уже написано в Евангелие, остальное лишь попытка различных философов вывести из целого нездоровые частности. Но ведь чем занимались христианские философы и святые на протяжении тысячелетий? Не тем же самым? Но Хорхе также как и Вильгельм уверен в своей правоте.

Так чем же отличается Вильгельм Баскервильский от Хорхе? Они оба уверены в своей правоте, причем уверены свято. Вильгельм в том, что рационализм Бекона - единственный способ познания Бога. Хорхе в том, что священное писание - это единственный путь познания истины. Но Вильгельм использует для доказательства свой правды, своей истины методы Уильяма Оккамского, который по сути своей номиналист, корнями уходящий к тем, о ком не очень-то и принято серьезно говорить - к ранних софистов. Его мировоззрение не имеет никакого отношения к философии Платона или Аристотеля, он является последователем Протогора и Сократа, но не хочет смотреть правде в глаза и отстаивает свою точку зрения с уверенностью в привязке к вещи ее значения. Он называет Хорхе дьяволом из-за того, что его поразила гордость ума, но это выглядит фальшиво и даже нелепо. Также как фальшиво и нелепо выглядит выглядит попытка делать выводы из того, что не написано в священном писании, когда дело касается дискуссии о том, улыбался ли Иисус. И здесь, в этих оскорблениях, мы видим мнение уже не Вильгельма. Здесь показывается сам Умберто Эко - философ. Именно он делает, может быть сам того не ведая, или не захотев это увидеть, этих двух людей не такими уж и разными. Они оба методами схоластики пытаются найти закономерности, которые однозначно привяжут вещь к ее значению, тем самым отвергая современные рационалистические теории Оккама и даже Бэкона. И здесь старый злодей Хорхе оказывается более последовательным, более честным с собой и с миром. Вильгельм же запутывается в своем мировоззрении, ведь если человек есть мера всего, если мира идей не существует, то как же он может быть уверен, что его псевдорационализм может быть единственно верным мировоззрением? Чем же он тогда отличается от Хорхе или даже Бернарда Ги? И тут мы вступаем на древнее поле боя за определения критериев истины. Как можно судить о том, как правильно жить: по законам божьим, исследуя ли мир или до буквы соблюдая правила Евангелие? Можно ли ответить на этот вопрос с точки зрения человеческой логики? Нужно ли доказательство Бога или в него достаточно верить? Можно ли считать философские толкование священных писаний священными и верными? Можно, говорит Вильгельм. Нельзя, говорит Хорхе. Я не знаю - говорю я. И кто из нас троих больший агностик?

И Вильгельм в конце уже сам говорит, что весь его оккамовсеий метод дедукции не помог ему раскрыть преступление, он шел по неверному следу, он раскрыл его совершенно случайно. И устами Адсона Эко делает вывод о том, что может быть это и есть знак того, что мир - это хаос и что может быть им никто и не управляет? Хотя из этого монах должен бы сделать и другой вывод, что эта случайность может говорить и о божественном проведении, о той самой улыбке Христа, которую не видит не только Хорхе, но уже и сам Вильгельм.Когда-то я вывел для себя, что есть три исторических романа, которые писателю стоит иметь в виду для примера - это «Три мушкетера» - за интригу и классных героев, «Таис Афинскую» - за, скажем так, изящную информативность, и «Имя розы» - за глубокое знание эпохи и психологии средневекового человека. Ведь чаще всего автор из наших современников, описывая тот же Рим времен Цезаря, плохо понимает, что его герои мыслят и действуют не так, как мыслили бы и действовали бы люди той поры. Писатель описывает современников, приукрашая образы налетом фраз «оттуда». И получается лажа. Но только не у Эко - уж этот знает, о ч ем пишет. Мало того, «Имя розы» получился очень интересным романом - тут и детектив (не зря Вильгельм наш Баскервиль так окрещен), и конспирология на зависть Дэну Брауну, и постмодернистские шалости с налетом сюра. А в сумме - шедевр!

Оценка: 9

Вообще, обнаружение некоторых книг на ФантЛабе меня иногда шокирует: никакой связи с фантастикой. Более того, среднестатистический потребитель массовой литературы (и пусть все меня простят, но основной объем фантастики относится именно к ней) не будет способен прорваться даже сквозь первые несколько глав, ибо это роман-матрешка, роман-загадка, роман-испытание - как и всякий другой постмодернистский роман, написанный талантливым автором.

Но, поскольку я, несмотря на все непонимание, что «Имя розы» делает на ФантЛабе, саму книгу жутко люблю, то слово свое скажу. Она не только многослойна (о чем множество предыдущих комментаторов исчерпывающе высказалось), она для мня еще и полифункциональна. Благодаря детективному сюжету и мягкому интеллектуальному юмору роман дарит легкость и отдохновение. Благодаря исключительно тонко переданой атмосфере средневекового монастыря (переданой с глубоким знанием дела (а как иначе, ведь это Эко!) и без навязчивого сгущения красок, которое уже установилось в современной культуре как норма при изображении Средневековья) книга оставляет великолепное, совершенно детское ощущение прикосновения к тайне, к мистике. Благодаря обширной цитации и частым экскурсам в различные области знания «Имя розы» еще и дает пищу для ума: во всяком случае для меня повторное перечтение романа оказалось равносильным курсу лекций по семиотике, логике и истории монашеских орденов в одном флаконе:glasses: Ну, а самое прекрасное чтение: это десерт в виде «Заметок на полях». Вот от чего я, как филолог, получила просто незабываемое удовольствие.

Несмотря на то, что Имя Розы было первой художественной книгой Эко, назвать её работой новичка язык не повернётся. Качество проработки сюжета, персонажей, исторических реалий и прочих аспектов крайне велико. Единственное, что так и осталось меня смущать - название книги. Но об этом далее по тексту.

Главный герой, Адсон, послушник бенедектинского ордена, вместе со своим учителем Вильгельмом (из ордена францисканцев), прибывает в некое аббатство в Италии. Причина их появления там состоит в громком религиозно-политическом деле - прении о францисканцах и постулате о бедности Христа. В аббате должны сойтись представители Папы и францисканцев-миноритов для предварительного установления, кто прав. Подробно описывать суть проблемы значит раскрывать сюжет книги, а если я так поступлю, то отниму половину удовольствия возможному будущему читателю.

Когда Адсон и Вильгельм пребывают в аббатство ближе к вечеру, оказывается, что утром был найден погибший монах. Вероятно, самоубийца, но возможно, не всё так просто. Аббат обращается к Вильгельму за помощью, поскольку у того за плечами опыт работы инквизитором. В той же беседе выясняется, что хотя библиотека аббатства является одной из самых богатых в Европе, доступ туда есть лишь у трёх людей - аббата, библиотекаря и его помощника. Поскольку не все книги должен видеть глаз монаха или тем паче простеца-христианина. Проблемы начинаются, когда на следующий день умирает ещё один монах. И смерти продолжаются каждый день в течение недели пребывания главных героев в аббатстве.

Сюжет книги достаточно замысловат, но если убрать в сторону постоянно поднимаемые теологические и церковные вопросы, перед нами вполне обычный детективный сюжет. Подвох в том, что это скорее развлекательная часть книги, направленной на совсем иные цели. На втором слое смыслов у нас неслабое погружение в исторический период, когда Иоанн XXII конфликтовал с императором Людовиком IV, и в частности относительно францисканского ордена и вопроса бедности Христа и апостолов.

Давайте я всё же чуть подробнее опишу. Суть конфликта в том, что Иоанн наращивал богатство - своё и Ватикана. Кроме того, тогда у Папы всё ещё была значительная власть над королями и императорами, поскольку лишь Бог мог короновать, и Папа - наместник его на земле. В то же время орден францисканцев начал утверждать, основываясь на исследовании Библии, что Иисус и апостолы были бедными. Проблема в том, что если бы Папа это утвердил, это ставило под угрозу всю концепцию церкви с её возможностью грести деньги. А Иоанна это не устраивало. И пошло-поехало...

Вообще стоит сказать, что вся книга предстаёт пособием на тему, как перестать верить в Бога. Ну или по крайней мере возненавидеть церковь, поскольку структура прогнила ещё в 14 веке (действие книги разворачивается в 1327). И каждый диспут, который начинается в книге - а их там много - заходит, по сути, в религиозно-богословский тупик. Вместо того, чтобы думать своей головой, противники рационалиста Вильгельма начинают кидаться цитатами из Святого Писания и других богословов. Чтобы понять, насколько это всё странно выглядит, нужно именно читать. Ну или брать и цитировать по абзацам.

Кроме этого, есть ещё один уровень осмысления, и я сильно подозреваю, что не последний. Это размышление о книгах и их месте в человеческой жизни. О влиянии, которое они оказывают на людей. По сути, сюжет книги двигается книгами, теми или иными. Это уже немного спойлер, но я всё же позволю его себе. В течении всего повествования встречаются размышления о том, верен ли принцип библиотеки аббатства, не допускающей кого ни попадя в свои закрома. Могут ли книги завести человека на скользкую от крови дорожку?

Об этой книге можно очень долго рассказывать, углубляясь то в один её аспект, то в другой. Пожалуй, я просто ограничусь тем, что укажу на высокое качество этой книги. Назвать её обязательной для прочтения не получится, но человек мыслящий определённо найдёт в ней пищу для ума. Я же остановлюсь на минусах.

Язык здесь, несмотря на высокую аутентичность, ужасен. Я понимаю, почему книга так написано, она же стилизована под откровение монаха 14-го века. Понятно, что он не будет говорить современным языком или мыслить категориями современного человека. Чем, кстати, грешит Вильгельм по книге, местами выглядящий, как Шерлок Холмс, попавший в Средневековье. Он пытается сойти за своего, но мозги-то не пропьёшь и не вытрясешь.

Очень часто по книге я просто в отчаяние приходил от того, что не могу читать бесконечные абзацы словоблудия монаха о том, как он таращился на витраж и познавал божественное. Поэтому отчасти можно сказать, что я не прочёл «Имя розы» полностью. Раз пять за книгу я начинал пропускать абзацы и иногда даже страницы, скользя взглядом по строчкам в надежде вычленить что-то толковое, но увы.

И второй минус - название книги. Смысл его, вроде как, объясняется цитатой в самом конце: «Роза при имени прежнем - с нагими мы впредь именами». К искреннему сожалению, смысл сего изречения ускользает от меня. Как и его связь со всем происходящим в книге. Я не знаю, как иначе следовало бы назвать книгу, мне не приходит ничего на ум, кроме глупостей. Но «Имя розы»... Всю книгу я постоянно задавал себе вопрос, почему так.

Я очень сомневаюсь, что к этой книге применима моя шкала оценок. Если исходить из задумки, то это 6 из 6. Ведь мои претензии к стилю и названию не имеют под собой твёрдого основания.

Стоит ли читать «Имя розы»? Ответ я дал выше, мыслящему да откроется путь к просвещению. Тем не менее, важно понимать, что это не та книга, которую можно осилить за вечер или два. Её прочтение займёт значительное время. В моём случае - три месяца. Всё же на Книгу с большой буквы можно и больше потратить.

На страницах «Имени...» можно найти много уникальных сведений о повседневности, быте и культуре средневековья, а так же ряде событий того времени. Прекрасным примером служит достаточно подобное описание восстания Дольчино. Так сложилось,что «Имя розы» самый доступный источник информации по этому событию. Вообще, на страницах романа невозможно встретить, что-то такое с чем не столкнул бы человек средневековья. Даже развязка истории обычное дело для того времени.

Не менее интересна и философская составляющая романа. Диспуты, что происходт на страницах книги, несмотря на своё средневековое облачение звучат очень современно. Проблема добра и зла, сохранения и распространения знаний, место религии в истории человечества, сущность власти и многое другое. Этих скрытых вопросов столько, что они начинают мерещится читателю там, где их нет. Даже Елена Костюкович, которая перевала большую часть произведений ЭКО на русский язык, нашла в романе предсказание замены бумажной книги книгой электронной, что на фоне наличия у списке произведений Умберто Эко вещи под названием «Не надейтесь избавится от книг» выглядит откровенно комично.

Разумеется нельзя не отметить большое количество аллюзий на различные события, произведения и людей не связанные с романом напрямую(нотки Шерлока Холмса и доктора Ватсона в Вильгельме Баскервильском и его ученики из самых заметных) и отличный литературный язык.

«Имя розы» относится к произведениям про которые говорят «книга на все времена», и с этим не поспоришь. В этом романе каждый читатель найдёт что-то своё.

Оценка: 10

Эко выбрал это название, поскольку роза как символическая фигура насыщена разнообразными смыслами. В своей книге «Открытое произведение» Умберто Эко определяет поэтическое качество как способность текста порождать множество различных прочтений. В глазах писателя художественный текст становится категорией современного знания, выражает виденье мира современной культурой.

«Имя розы» – «открытое произведение». Оно строится как веер бесконечных прочтений, смысл которых остается неисчерпанным.

Первый, наиболее доступный пласт смыслов – детективный. Роман о Средневековье, действие которого происходит в XIV веке, в неком бенедиктинском аббатстве, построен по образцу классического детективного романа, напоминающего эпос о Шерлоке Холмсе. Имена главных героев, францисканского монаха Вильгельма Баскервильского и его ученика Адсона, порождают реминисценции со знаменитым сыщиком и его верным помощником. Первый же эпизод проявления «дедуктивного метода» Вильгельма Баскервильского – не только его безошибочное описание внешности убежавшей лошади, но и моментальное определение ее местонахождения – пародийная цитата из Шерлока Холмса. У. Эко стремится убедить читателя, что перед ним средневековый детектив, герой которого должен распутать целый ряд преступлений, совершившихся в аббатстве. Автор затевает тонкую игру с читателем, разыгрывая его до конца. Вильгельму Баскервильскому, несмотря на его безупречный «дедуктивный метод», не удается ни распутать, ни предотвратить ни одного преступления: гибнут монахи, сгорает в адском пламени пожара аббатство и библиотека с бесценными рукописями.

Писатель создает такой детектив, в котором мало что выясняется, а его герой – средневековый Шерлок Холмс – представляет очередной розыгрыш. Вильгельм не сыщик, он ученый, занимающийся в аббатстве расшифровкой рукописей. Своему ученику Адсону он излагает основные принципы научных знаний. «Идея – это знак вещи, а образ это знак знака. Но по образу можно восстановить если не тело, то идею, которую породило это тело в чужом сознании».

У. Эко, устами Вильгельма, переводит современные идеи семиотики (науки о слове) на язык Средневековья. Разгадывая сон Адсона, Вильгельм ищет в нем код, при помощи которого хаотическое соединение персонажей и действий обрело бы стройность и смысл. Код найден Вильгельмом сразу же: сон организован по системе образов популярного в Средневековье произведения смеховой культуры «Киприанова пира». Вильгельм говорит Адсону: «Люди и события последних дней стали у тебя частью одной известной истории, которую ты сам вычитал где-то, или слышал от других мальчиков в школе, в монастыре». Таким образом, из рассуждений Вильгельма следует, что реальность может быть осмыслена при помощи текста.

Пробираясь по лабиринту догадок в поисках организатора преступлений, творимых в аббатстве, Вильгельм использует код Апокалипсиса. «Хватило одной фразы, чтобы я вообразил, что череда преступлений повторяет музыку семи апокалиптических труб».

Но сочиненная версия оказалась ошибочной. Вильгельм предполагал логику в замысле «извращенного», преступного сознания, а вместо замысла была цепь случайностей. Однако совпадение последней смерти с апокалиптическим текстом уже не случайно. Хорхе совершил последнее убийство, используя апокалиптическую версию Вильгельма. «Вот, оказывается, как вышло! – говорит Вильгельм. – Я сочинил ошибочную версию преступления, а преступник подладился под мою версию».

Ситуация обыгрывается на уровне идей семиотики: если реальность может быть осмыслена с помощью текста, то текст, даже неправильный, влияет на эту реальность. Для Вильгельма единственный ориентир – это знак, но знак – это «тоже видимость порядка», так как он уверен в неисчерпаемости различных толкований.

Поэтому знак воспринимается Вильгельмом как средство, «лестница, которую используют, чтобы куда-нибудь подняться. Однако после этого лестницу необходимо отбросить, так как обна-

руживается, что, хотя она и пригодилась, в ней самой не было никакого смысла».

Используя исторические маски, внешнюю развлекательность сюжета, У. Эко излагает свои основные идеи о границах реальности, о множественности версий и гипотез. История в романе, как и детективная фабула, рассматривается также с позиций научных интересов автора. Для большей достоверности У. Эко использует стереотипный зачин любого исторического романа (в данном случае он ссылается на роман Мандзони «Обрученные»). Автор держит в руках старинную рукопись, интересную по содержанию, но написанную на варварском языке. Авторское слово спрятано внутри трех других повествовательных структур: «Я говорю, что Балле говорит, что Мабийон говорил, что Адсон сказал».

Повествование ведется от лица восьмидесятилетнего Адсона, рассказывающего о событиях, пережитых им в 18-летнем возрасте. Адсон лишь фиксирует их, не понимая этих событий даже стариком. Двойная игра с повествователем – Адсон в старости комментирует то, что он видел и слышал в молодости, – используется У. Эко для создания эффекта отстраненности от повествования: «Хронист скажет за меня, я буду свободен от подозрений». Эта авторская позиция призвана подчеркнуть разницу между его концепцией романа («открытого произведения») и классическим романом, в котором все подчинено воле его создателя. Вильгельм говорит Адсону: «Как хорош был бы мир, если б имелось правило хождения по лабиринтам».

У. Эко использует все аксессуары исторического романа: точно указано время действия (1327 год); введены исторические лица – Убертин Казальский и Михаил Чезенский; воспроизведена борьба за папский престол; отражен основной конфликт эпохи – бедность и богатство, ереси и еретические секты.

История еретика Дольчино, поднявшего массы «простецов» на борьбу за «равенство, справедливость и братство», – это история утопии, реализуемая в потоках крови: «Мы хотели лучшего мира, покоя и благодати, счастья для всех... Мы крови не щадили». Комментарий Вильгельма красноречив: «Часто быва-

ет так, что еретик сначала прославляет Мадонну, Бедность, а потом сам не умеет справиться с соблазнами войны и насилия. Грань, отделяющая добро от зла, так зыбка». Эти исторические события порождают ассоциации с современностью, с эпохой тоталитарных войн, революций и массовых убийств во имя благородных целей. У. Эко воспроизводит события XIV века с позиции современных культурологических идей, заостряя внимание на «нравственном» содержании исторического действия.

В романе настойчиво звучит сквозной мотив: служение истине с помощью лжи (инквизитор) и утопия справедливости и свободы. Сломленный пытками Ремигий кричит своим преследователям: «Мы хотели лучшего мира, покоя и благости для всех. Мы хотели убить войну, ту войну, которую приносите в мир вы. Все войны из-за вашей скаредности! А вы теперь колете нам глаза тем, что ради справедливости и счастья мы пролили немного крови! В том-то и вся беда! В том, что мы слишком мало ее пролили! А надо было так, чтобы стала алой вся вода в Карнаско!» Но опасна не только утопия, опасна всякая истина, исключающая сомнение. Истина вне сомнения рождает фанатизм. В символическом языке романа важное место занимает интеллектуальный поединок старца Хорхе и Вильгельма Баскервильского. Хорхе воплощает мир догм, мир Абсолютной истины, в которой нет места сомнению. Недаром он запрещает смех, утверждая неподвижность порядка в мире. «...Я есть путь, истина и жизнь, сказал наш Господь. Так вот все, что существует на свете, только восторженный комментарий к этим двум истинам».

Смех для Хорхе – это «неприличное пустословие», искажающее созданный творцом мир. Поэтому Хорхе всеми силами препятствует Вильгельму в обнаружении рукописи Аристотеля, «посвятившего вторую книгу своей "Поэтики" смеху как наилучшему познанию истины». Один из монахов говорит: «Если философ столь величайший отводил смеху целую книгу, смех, должно быть, – вещь серьезная».

Смех для Вильгельма связан с творческим миром, рождающим новые идеи и образы. Существующий мир, – учит Виль-

Пост навеян прочтением романа Умберто Эко "Имя розы" (Umberto Eco " Il nome della rosa " ).

Справка

Полное название: "Имя розы"
Язык оригинала: итальянский
Год публикации: 1980
Количество страниц (А4): 380

Краткое содержание романа Умберто Эко "Имя розы"
Описываемые в романе события происходят в XIV веке нашей эры в средневековом итальянском монастыре. В богатый бенедиктинский монастырь прибывает известный религиозный деятель того времени Вильгельм Баскервильский со своим помощником Адсоном Отрантским (именно с его слов нам преподносятся все произошедшее).

Вильгельм прибыл в монастырь, чтобы подготовить встречу между представителями папы римского и главы ордена францисканцев, к которому сам принадлежит. Встреча нужна для детального обсуждения встречи, что важно и для папы римского, желающего и для ордена францисканцей.

Аббат монастыря, наслышанный о развитых дедуктывных способностях Вильгельма, просит его провести расследование загадочной смерти, проихошедшей в монастыре накануне - в пропасть упал молодой монах монастыря по имени Адельм. При этом аббат строго-настрого запрещает Вильгельму посещать библиотеку монастря, которая в то время считалась одной из самых богатых во всем христианском мире.

Аильгельм приступает к расследованию и обнаруживает, что все следы ведут именно в библиотеку: именно там работал переписчиком Адельм, там же работали последующие жертвы, коих было еще несколько уже во время пребывания в монастыре Вильгельма. Вильгельм и Адсон выясняют, что во всем виновата некая загадочная книга, которую так сильно хотели раздобыть все погибшие. Они находят тайный ход в библиотеку, но их посещение заканчивается достаточно бесславно: они попадают в несколько ловушек, устроенных неизвестным, а также теряются в лабиринте из комнат. Сыщики решают, что разгадать тайну можно и снаружи. И это им действительно удается: они составляют предполагаемый план лабиринтов библиотеки, который потом оказывается полностью верным.

Молодой Адсон понимает, что в монастыре живут люди, ранее состоявшие в еретических бандах. Одним из них является келарь Ремигий, другим - его товарищ Сальвадор. Они активно пользуются преимуществами должности Ремигия, обменивая еду монастыря на ласковое отношения молодых девушек из близлежащих селений. Однажны за этим занятием Ремигия застает Адсон. Ремигий ретировался, а девушка, которой Адсон понравился, вступает с ним в связь.

Тем временем в монастырь приезжают представители ордена францисканцев и папы римского. Главным пунктом расхождения позиций папы и ордена являлся вопрос о бедности Христа: францисканцы считали, что Христос не владел никакой собственностью, в то время как папа и его окружение утопали в роскоши и считали это опасной ересью (за что в те времена могли сжечь на костре). Инквизитор Бернард Ги, возглавляющий делегацию предствителей папы, берет на себя охрану порядка в монастыре. Очень скоро он выходит на след Сальвадора и Ремигия и выясняет, что они входили в жестокую секту Дольчина, который был сожжен на костре. Поимка еретиков подорвала позиции францисканцев и встреча была фактически сорвана. Представители сторон разъезжаются. Вильгельм же очень близко подожел к разгадке тайны библиотеки, но аббат запрещает ему продолжать расследование и просит его покинуть монастырь.

Вильгельм решает во что бы то ни было разгадать тайну и в итоге понимает, как войти в тайную комнату библиотеки, где его уже ждет главный виновник всех произошедших бед - прежний библиотекарь, слепой старик Хорхе, который отчаянно защищает существующую в одном экземпляре книгу "Поэтика" Аристотеля, где убедительно доказывается необходимость смеха. Именно эта книга стала причиной гибели как минимум шести человек: часть умерла от яда, которым была пропитана книга, часть умерла насильственно. Понимая, что раскрыт, Хорхе начинает вырывать страницы из книги и есть, чтобы уничтожить. При попытке ему помешать случается пожар, полностью уничтоживший и библиотеку, и монастырь.

Адсон и Вильгельм покидают пожарище, чтобы вскоре расстаться навсегда.

Смысл
"Имя розы" Умберто Эко предстает перед нами и как детектив, и как исторический роман. Немало в книге и философско-религиозных вопросов, в наше время имеющих весьма сомнительную актуальность.

Вывод
Что бы ни говорили фанаты книги "Имя розы" Умберто Эко, читать его тяжело. Мне, например, было непросто найти время и место для этого (в метро и бассейне, куда вожу дочь, это делать крайне сложно). Очень утомили бесконечные описания и неоправданно частое употребление старых слов. Главного злодея же угадать было очень просто, я сделал это еще странице на семидесятой. В общем, книга меня не очень зацепила, это точно не самый лучший детектив и уж точно не самый лучший роман, которые я читал. Тем не менее, не могу сказать, что зря потратил время. Почитайте и вы:)

Самые популярные обзоры моего блога:
1.
2.