Западные славяне в славянском этногенезе. Первые страницы истории славян

Около 550 г. до н. э. начинается миграция племен поморской культуры на территорию лужицкой культуры. В течение полутора столетий переселенцы из Польского Поморья расселились на значительной части бассейна средней и верхней Вислы и в смежных районах бассейна Одера. Миграция населения поморской культуры на юг была обусловлена вторжением в их земли носителей культуры лицевых урн. Последние представляют собой специально изготовленные для погребений грушевидные глиняные сосуды с натуралистическими или схематическими изображениями человеческого лица. Туловища их украшались геометрическими узорами или различными изображениями (коня, всадника, повозки, сцен охоты и др.). Поверхность урн черная, прочерченные орнаменты заполнялись белой пастой. Крышки имели вид шапки с небольшими полями.

Такие лицевые урны получили распространение наряду с Польским Поморьем в Ютландии, южных регионах Скандинавии и бассейне Эльбы. Более ранние находки подобных урн широко представлены в Этрурии (Италия). В Северную Европу лицевые урны были явно привнесены переселенцами, этнос которых определить не представляется возможным. Материалы поморской культуры свидетельствуют о том, что пришлое население растворилось в среде более многочисленного аборигенного.

Расселение носителей поморской культуры в Висленском и Одерском бассейнах не сопровождалось какими-либо ощутимыми перемещениями местного лужицкого населения. Оно не покидало мест своего проживания. На первом этапе поселения и синхронные им могильники носителей лужицких и поморских древностей сосуществовали на одной территории параллельно. Но очень скоро начался процесс метисации пришлого населения с аборигенами: образуются общие поселения и могильники. Этому способствовали одинаковые хозяйственные уклады, быт и уровни общественного развития лужицких и поморских племен, их этническая близость.

В той части ареала лужицкой культуры, где расселились переселенцы из Польского Поморья, наблюдается процесс смешения культурных элементов, их нивелировка. Так, в могильниках постепенно уменьшается число коллективных захоронений, что было свойственно обрядности поморской культуры. Доминирующими становятся характерные для лужицкого населения индивидуальные погребения. Постепенно исчезает обычай сооружать для погребений каменные ящики, что было типично для поморской культуры, зато широко распространяется типично лужицкая особенность - захоронения в грунтовых ямах в глиняных урнах или без них. Подобная ситуация смешения выявляется и в развитии керамики, и в металлических изделиях. В погребальной обрядности все большее и большее распространение получает обычай накрывать остатки захоронений крупным колоколовидным сосудом - клёшем (от польского klosz). Результатом внутрирегионального взаимодействия лужицкого и поморского населения стало становление нового образования - культуры подклёшевых погребений.

Эта культура датируется 400–100 гг. до н. э. Первоначальная территория её - бассейны среднего и верхнего течения Вислы и притока Одера Варты - ограничена зоной смешения лужицкого и поморского населения. В среднелатенский период ареал культуры подклёшевых погребений расширяется до среднего течения Одера на западе и до западных, окраинных регионов Волыни и Припятского Полесья на востоке. Наиболее восточными памятниками её являются могильники Млынище близ Владимира Волынского и Дрогичин недалеко от Пинска (рис. 10).

Рис. 10. Становление славянского этноса

а - могильники культуры подклёшевых погребений;

б - первоначальный регион поморской культуры;

в - территория расселения племен поморской культуры;

г - ареал лужицкой культуры;

д - ясторфской культуры (германцы);

е - западного гальштата (кельты);

ж - восточного гальштата (иллирийцы);

з - западно-балтских курганов (западные балты);

и - территория восточных балтов;

к - ареал милоградской культуры;

л - скифской культуры;

м - дакийских племен.

Поселения культуры подклёшевых погребений были неукрепленными. По топографическим особенностям и величине они близки к лужицким. На основе анализа антропологических материалов из могильников польские археологи утверждают, что большинство поселений насчитывали 20–40 жителей. Жилищами были наземные прямоугольные постройки столбовой конструкции, продолжавшие традиции домостроительства лужицкой культуры. Очаги выкладывались из камней и располагались обычно около одной из длинных сторон жилища. Пол был земляным, перекрытие двускатное. На поселении Бжесц-Куявский исследованы и полуземляночные дома подквадратной или прямоугольной формы со сторонами 3–4 м и глубиной котлованов 0,6–1 м.

Могильники культуры подклёшевых погребений бескурганные. Курганы, свойственные поморской культуре, исчезают при формировании новой культуры. Только в северных, окраинных регионах ее ареала изредка население еще продолжало сооружать курганы. Захоронения в грунтовых могильниках совершались по обряду трупосожжения. Собранные с погребального костра остатки кремации умерших помещались в глиняных урнах и прикрывались (далеко не во всех случаях) сосудом больших размеров, опрокинутым вверх дном. Такой ритуал появился еще в лужицкой культуре в периоде IV эпохи бронзы. Тогда это была редкая обрядность, но зафиксирована на широкой территории. В условиях внутрирегионального смешения лужицкого населения с пришлым из земель Польского Поморья этот тип обрядности в силу каких-то причин теперь получил доминирующее распространение, став маркером нового культурно-исторического образования. В коренных землях поморской культуры этого не наблюдается.

Целый ряд могильников лужицкой культуры продолжал функционировать и во время культуры подклёшевых погребений, свидетельствуя о том, что последняя культура была прямым продолжением лужицкой. Одним из таких является некрополь Варшава-Грохув, в котором раскопано 370 могил лужицкой культуры и свыше 20 подклёшевых захоронений.

Среди захоронений культуры подклёшевых погребений есть урновые и безурновые. В обоих случаях зафиксирован обычай засыпать кальцинированные кости остатками погребального костра. Иногда погребения обставлялись камнями. При раскопках могильника в Трансбуре близ Минска Мазовецкого, где исследовано 126 погребений, выявлены следы кольев, вбитых вокруг могильной ямы. Исследователи памятника полагают, что над погребениями устраивались домообразные сооружения из тонких стояков и плетневых стен. В этой связи высказывается предположение, что в древности каждое захоронение на поверхности обозначалось легким деревянным сооружением или небольшой земляной насыпью.

Кроме урн, в погребениях нередки сосуды-приставки. Это, безусловно, лужицкая традиция. Количество приставок обычно - два-три сосуда. Основная часть захоронений культуры подклёшевых погребений безынвентарна, в другой вещи, как правило, немногочисленны. Это - металлические булавки, фибулы, кольца и др.

Глиняная посуда культуры подклёшевых погребений отражает синтез лужицкой и поморской культур. Часть керамики является прямым продолжением лужицкой. Таковы высокие горшки яйцевидной формы, к числу которых принадлежат и сосуды-«клёши», округлобокие сосуды с двумя ушками, амфоровидные сосуды, миски с загнутым наружу краем, ситовидные сосуды, кубки, плоские круглые крышки. Другая часть керамики эволюционировала из поморской посуды - выпуклобокие сосуды с гладким верхом и специально ошершавленным («хроповатым») туловом, которые также употреблялись как «клёши», амфоровидные сосуды с ошершавленной поверхностью, миски с ребристым краем и ушком, кувшины. Бытовали и сосуды, ранее распространенные как в лужицких, так и в поморских древностях, в частности горшки с высокой цилиндрической шейкой. Вся глиняная посуда делалась ручным способом, без применения гончарного круга (рис. 11).

Рис. 11. Керамика культуры подклёшевых погребений

1 - Шимборзе;

2, 5–7, 9, 10 - Бетоленка Дворска;

3 - Варшава-Грохув;

4 - Сарнувек;

8 - Бжесц.

Наследием лужицкой культуры были булавки со спиральными головками и с завершениями, свитыми в ушко. Из поморской в культуру подклёшевых погребений перешли булавки с дисковидными головками, фибулы чертозского типа и единичные находки ковачевичских фибул. Изделия из бронзы представлены преимущественно украшениями (рис. 12).

Рис. 12. Бронзовые украшения культуры подклёшевых погребений

1–5 - булавки;

6 - привеска;

7, 8 - браслеты.

1, 3–5, 7, 8 - Кетж;

2 - Трансбур;

6 - Бжесц.

Металлические предметы в рассматриваемое время изготавливались в основном уже из железа. Среди них к распространенным принадлежат булавки с лебедевидными головками, гвоздевидные и с головками в виде трубчатого ушка. Бытовали также фибулы ранне- и среднелатенских типов, ожерелья из стеклянных бус, бронзовые шейные гривны в виде корон, биспиральные подвески, ранее распространенные в лужицких древностях. В памятниках культуры подклёшевых погребений встречаются также предметы из кости и рога - иглы, проколки, орнаментированные накладки и другое.

Основой экономики населения рассматриваемой культуры были земледелие и скотоводство. Археологами зафиксированы следы плужной обработки почвы, но железных пахотных орудий пока не встречено, очевидно, они были целиком деревянными. Возделывались просо, пшеница, ячмень, горох, бобы, лен. Раскопками выявлены также следы занятий рыболовством, охотой и собирания лесных плодов.

Имеются все основания относить население культуры подклёшевых погребений к славянскому этносу. Начиная с этой культуры прослеживается преемственность в эволюционном развитии древностей вплоть до достоверно славянских раннего средневековья. Таким образом, период формирования и развития рассматриваемой культуры был этапом становления славянского этноса. Древнеевропейское население Висло-Одерского бассейна в это время в условиях внутрирегионального взаимодействия с племенами поморской культуры становилось славянским. А. Мейе, отмечая, что причины, вызывавшие в древности языковые новообразования в среде индоевропейцев, еще слишком мало изучены, относил к числу таковых смешение индоевропейских племен с племенами, говорившими на иных языках. В качестве примера ученый приводил греческий язык.

Концепция А. Мейе о лингвистической дифференциации как результате внешнего импульса со стороны субстрата подверглась критике и действительно не может быть всеобъемлющей. Вместе с тем из критики не следует, что мысль этого лингвиста должна быть полностью отвергнута, а при учете археологических данных в исследуемом случае оказывается вполне приемлемой.

А. Мейе подчеркивал, что славянский язык - это индоевропейский язык архаического типа, словарь и грамматика которого не испытали потрясений. Основанное на современных археологических материалах заключение о становлении славян в условиях внутрирегионального взаимодействия северо-восточных групп древнеевропейского населения, представленного лужицкой культурой, с расселившимися на той же территории племенами поморской культуры, атрибутируемыми как периферийные балты или как носители промежуточных окраиннобалто-древнеевропейских диалектов, нисколько не противоречит каким-либо лингвистическим данным.

Культура подклёшевых погребений соответствует этапу становления и начального развития праславянского языка. В это время язык славян только что начал самостоятельную жизнь, постепенно вырабатывались собственная языковая структура, отличная от других индоевропейских структур, и своя лексика. Время культуры подклёшевых погребений, по периодизации Ф. П. Филина, - первый этап эволюции праславянского языка. Характеризуя его, исследователь отмечал, что в это время новообразования коснулись и области гласных (ослабление роли лабиализации), и характера количественных и качественных чередований, и изменения древних ларингальных звуков, и некоторых перемен в системе согласных и грамматики. Не исключено, заключал Ф. П. Филин, что «истоки многих новообразований были заложены еще до окончательного выделения общеславянского языка из древних индоевропейских диалектных группировок». Выделение праславянского языка из древнеевропейского было, очевидно, продолжительным процессом. Его начало, по всей вероятности, относится к диалектам племен лужицкой культуры, а завершающий этап - к периоду культуры подклёшевых погребений.

Область распространения этой культуры соответствует тем географическим особенностям, которые характеризуют лексические данные праславянского языка - наличие многочисленных слов, относящихся к обозначению лесной растительности и обитателей лесов, озер и болот при отсутствии терминов, обозначающих специфику морей, горных и степных местностей. Славянская прародина, или регион становления праславянского языка и этноса, согласно лексическим материалам, находился в лесной, равнинной местности с наличием озер и болот, в стороне от моря, горных хребтов и степных пространств.

Данные сравнительно-исторического языкознания также соответствуют локализации ранних славян в ареале культуры подклёшевых погребений.

Как свидетельствует лингвистика, ранние славяне находились в тесных соседских контактах прежде всего с носителями западнобалтских диалектов. Материалы археологии отчетливо свидетельствуют, что, действительно, ближайшими соседями славян - носителей культуры подклёшевых погребений были западные балты и отношения с ними были весьма тесными. Об этом говорят нередко встречаемые в памятниках культуры западнобалтских курганов глиняные сосуды, напоминающие лужицко-подклёшевые, а также орудия труда и украшения, весьма близкие двум культурам. Некоторые металлические изделия (втульчатые топоры, массивные шейные гривны, браслеты и др.) были одинаково характерны как для культуры подклёшевых погребений, так и для западнобалтских курганов. Ещё более тесная связь выявляется между культурой подклёшевых погребений и древностями Польского Поморья. Территории их разделяла переходная полоса, в которой сочетались элементы той и другой культур. Отдельные подклёшевые погребения, обнаруживаемые в Нижнем Повисленье, как и поморские захоронения в ареале культуры подклёшевых погребений говорят о некотором взаимопроникновении славянского и периферийно-балтского населения. В бассейне Припяти ближайшими соседями славян были племена милоградской культуры (территории их не соприкасались, а разделены были незаселенным пространством), определение этнической принадлежности которых вызывает непреодолимые трудности. Скорее всего, это была также одна из группировок периферийных балтов.

На втором месте по значимости были ранние славяно-германские языковые контакты. Германские племена, представленные ясторфской культурой, были непосредственными северо-западными соседями славян - носителями культуры подклёшевых погребений. Контакты между этими этносами осуществлялись как непосредственно, так и через посредничество племен поморской культуры. Об этом ярко свидетельствует множество предметов (булавки с лебедеобразными головками, с головками, свитыми в ушко, чертозские и ковачевичские фибулы, двуухие сосуды и др.), получивших более или менее равномерное распространение в ареалах трех названных культур. В окраинных регионах ясторфской культуры встречаются сосуды с шероховатой поверхностью, широко бытовавшие в культуре подклёшевых погребений. Наоборот, из ясторфской в земли культуры подклёшевых погребений в результате контактов проникли кувшины с широким ухом и покрышки специфического облика.

Ко времени соседского взаимодействия населения культуры подклёшевых погребений и ясторфской относится исследованное В. Кипарским и В. В. Мартыновым славяно-германское лексическое взаимопроникновение древнейшей поры.

Территория культуры подклёшевых погребений на юго-востоке подступала к скифскому археологическому ареалу. Единичные памятники этой культуры выявлены на его западной окраине. Однако археологические материалы не дают никаких оснований говорить о тесных взаимодействиях славян с ираноязычным миром в рассматриваемое время. Никаких элементов скифского происхождения в памятниках культуры подклёшевых погребений не обнаруживается, как не ощущается и обратного культурного влияния. Это не противоречит и данным языкознания.

На юге и юго-западе соседями славян - носителей культуры подклёшевых погребений - в первое время были племена лужицкой культуры Малопольши, Силезии и Любусской области, не затронутые миграцией поморского населения. Нужно полагать, что это были племена, говорившие ещё на древнеевропейских диалектах. Южнее, за Карпатскими горами находился обширный ареал фракийских племен. Языковые и археологические материалы свидетельствуют, что ранние славяне не контактировали с фракийцами.

Этноним славяне появился не сразу с момента выделения этого этноса. Формирование этноса и рождение этнонима - часто явления не одноактные. О. Н. Трубачёв в этой связи замечает, что появлению этнонима обычно «предшествовал длительный период относительно узкого этнического кругозора, когда народ, племя в сущности себя никак не называют, прибегая к нарицательной самоидентификации ‘мы’, ‘свои’, ‘наши’, ‘люди’ (вообще)». И далее исследователь пишет: «… ‘своих’ объединяла в первую очередь взаимопонятность речи, откуда правильная и едва ли не самая старая этимология имени славян - от слыть, слову/слыву в значении ‘слышаться, быть понятным’».

Германцы - носители ясторфской культуры были непосредственными соседями племен - носителей лужицкой культуры, сохранившейся в начале железного века в Силезии и Любусской земле, то есть ещё древнеевропейцев, которые, весьма вероятно, именовали себя древнеевропейским этнонимом венеты/венеды. Этот этноним и был перенесен германцами на формирующийся славянский этнос.

Славяне и кельты

Около 400 г. до н. э. начинается мощная экспансия кельтов. Из рейнских и верхнедунайских земель они несколькими потоками устремились на восток (рис. 13). К середине IV в. до н. э. кельты освоили Среднее Подунавье, а в начале следующего столетия вторгаются на Балканский полуостров в земли, заселенные иллирийскими и фракийскими племенами. Кельтская миграция продолжалась и в первой половине III в. до н. э., кельты осели в Нижнем Подунавье, а отдельные группы их достигли верхнего Днестра. В процессе расселения кельты легко смешивались с местным населением, но всюду распространялась латенская культура кельтов.

Рис. 13. Расселение кельтов

а - ареал кельтов в начале железного века;

б - территория расселения кельтов и распространения кельтской культуры;

в - направления движения кельтов.

В начале III в. до н. э. часть кельтов пересекла Судеты и, оторвавшись от основного их массива, поселилась на плодородных землях Силезии. Во II в. до н. э. другая группа кельтов преодолела Карпаты и разделилась на две части. Часть кельтов продвинулась в Силезию и осела среди ранее пришедшего сюда кельтского населения, другая группа их расселилась в верхнем течении Вислы, среди проживавшего здесь славянского населения, представленного культурой подклёшевых погребений. Так начался период активного кельто-славянского взаимодействия, оставившего заметный след в истории, культуре и языке славян.

Кельтами была создана яркая культура латена (от названия поселения Ла Тен у Невшательского озера в Швейцарии). Общая датировка её V–I вв. до н. э. Этот период исследователями подразделен на несколько фаз: ранний латен (фаза 1а - 450–400 гг. до н. э.; 1b - 400–300 гг.; 1с - 300–250 гг.), средний латен (фаза 2а - 250–150 гг.; 2б -150–7 5 гг.), поздний латен (фаза 3 - 75 г. до н. э. - начало нашей эры).

Исключительный вклад был внесен кельтами в европейскую металлургию и металлообработку. Эти отрасли латенской культуры, по существу, стали основой развития всей последующей металлургии Центральной Европы. Раскопками открыты крупные производственные комплексы кельтов, в которых было сосредоточено множество сыродутных железоделательных горнов. Высок был уровень и кузнечного ремесла кельтов. В их оппидумах кузнечный инструментарий насчитывает более 70 видов. Это различные наковальни, предназначенные для кузнечного дела, слесарных работ и обработки ювелирных изделий; молоты-кувалды и молоты-ручники; клещи разных размеров и щипцы; зубила, пробойники, напильники и др. Кельтские ремесленники владели технологией науглеродивания, закаливания, сварки железа и стали. Кельтский мир знал множество разнообразных железных орудий - плужные лемехи, бороны, косы, топоры, тесла, скобели, пилы, молотки, напильники и рашпили, сверла со спиралеобразной нарезкой, ножницы, кочергу и др. Кельтам Европа обязана также дверными замками и ключами. Развитой отраслью кельтского ремесла было и производство железного оружия (рис. 14, 15).

Рис. 14. Орудия кельтских ремесленников (Манхинг, Бавария)

1 - молоток;

2 - пила;

3 - лопатка;

4 - долото;

5 - шило;

6 - ножницы;

7 - нож;

8 - кузнечные клещи;

9 - напильник;

10 - сверло;

11 - скобель;

12 - тесло.

Рис. 15. Орудия труда и оружие кельтов

1 - серп;

2 - коса;

3 - наконечник копья;

4 - меч;

5 - топор;

6 - лопата;

7 - наральник.

1, 5–7 - Манхинг;

2 - Нова Гута под Краковом;

3 - Собоциско;

4 - Варшава - Жерав.

Кельтские мастера добились больших успехов в технике бронзолитейного и ювелирного производств (рис. 16). На поселениях кельтов имелись крупные мастерские, в которых работали высококвалифицированные ремесленники. Они умели готовить различные виды сплавов цветных металлов, знали совершенные приемы литья и ковки их. Широко применялись различные методы инкрустации, позолоты и серебрения. Развито было и изготовление изделий из золота - диадем, налобных венчиков, браслетов и других предметов. Кельты создали большое разнообразие фибул, широко применявшихся для застегивания одежды и служивших украшениями. Во II в. до н. э. в латенской среде наступил расцвет эмальерного дела. Красная эмаль становится излюбленным элементом кельтских изделий.

Рис. 16. Ювелирные изделия кельтов из памятников территории Польши

1 - шейная гривна;

2, 4–9 - браслеты;

3 - фибула.

1 - Собоциско;

2, 3 - Мокрые Гурны;

4, 5 - Головнин;

6 - Жерники Вельке;

7 - Кухары;

8 - Свойкув;

9 - Кетж-Леги.

Кельтские ремесленники достигли успехов и в деревообработке. В среднем латене был изобретён токарный станок. Из дерева изготавливались транспортные средства (телеги, корабли), мебель, различные бытовые предметы, в том числе весьма распространенные сосуды для хранения жидкостей, и даже обувь (сандалии). Славились кельтские ремесленники также обработкой кожи и изготовлением из нее различных изделий для бытовых нужд, снаряжения коня и воинов.

Высокоразвитым было и кельтское гончарное производство. Гончарный круг появился и распространился у кельтов в V–IV вв. до н. э., и вскоре в изготовлении глиняной посуды они достигли технического совершенства (рис. 17). Высокому качеству глиняной посуды способствовали совершенные гончарные горны с обширной топкой, тепловыми каналами и колосниками с круглыми отверстиями. На территории кельтов образовались крупные специализированные поселки гончаров, изделия которых распространялись по обширным регионам.

Рис. 17. Кельтская керамика из памятников Польши и Украины

1 - Вилкув;

2, 7, 8, 10 - Галиш-Ловачка;

3 - Мокрые Гурны;

4 - Свойкув;

5 - Силезия;

6 - Куштановица;

9 - Рацибуж-Оцице;

11 - Западная Украина.

Ведущими формами латенской керамики были горшки, миски и мискообразные сосуды, выделяющиеся красивыми формами. Они имели светло-серую лощеную поверхность и нередко украшались геометрическими узорами. Со II в. до н. э. заметное место в керамике кельтов заняла посуда с примесью графита в тесте, а также ведеркообразные сосуды с расчесами в виде неглубоких вертикальных желобов по всему тулову. На кельтских оппидумах встречаются также тонкостенные сосуды с росписью белой и красной краской и с геометрическими узорами.

Развито было у кельтов и стеклоделие. В период раннего латена широкое распространение получили желтые стеклянные бусы с круглыми белыми и синими глазками. Позднее их сменили синие бусы с белыми глазками, а в концу латенской эпохи широко бытовали крупные молочно-белые кольцевидные бусы. Большим количеством в кельтских коллекциях представлены стеклянные браслеты различных расцветок. При стекловарении мастера использовали примесь различных металлов или костной муки, что придавало стеклу разнообразную окраску.

Начиная с V в. до н. э. в кельтском мире развивается художественное ремесло, продукцией которого стали замечательные произведения искусства. Художественные изделия, вырабатываемые кельтскими мастерами, первоначально основывались на иноземных образцах, но переосмысливались в соответствии с местными традициями и мифологическими представлениями. Среди высокохудожественных произведений кельтов можно назвать лицевые человеческие маски, увенчанные двулистными коронами; золотые торквесы (шейные гривны) с пластинчатыми изображениями человеческих голов, львиных масок, сфинксов, щедро орнаментированные гравировкой или инкрустацией; бронзовые кувшины с ручками, оформленными в виде голов человека или зверей; золотые браслеты и другое. Любовь кельтов к украшениям и ярким краскам проявилась и в роскошной орнаментации оружия, столовой посуды и повозок.

Известна и кельтская каменная скульптура, связанная в основном с их культовыми местами. При исследованиях последних были обнаружены четырехугольные столбы с вытесанными изображениями богов в виде мужских и женских голов, голов птиц, двухголовых людей и др. Многочисленные изображения голов, согласно религии кельтов, символизировали умерших воинов и героев. Большую роль в культовом ритуале кельтов играли маски. Обычно они изготавливались из бронзы, в позднем латене - из железа, и повторяли несколько стилизованное человеческое лицо. Иногда маски насаживались на деревянные столбы, а в глазные впадины помещали вставки из стекла, эмали или полудрагоценных камней.

Основным занятием кельтов были земледелие и животноводство. Для обработки пашен применялся плуг с железными лемехами. В позднем латене появился колесный плуг с череслом и отвалом для переворачивания пахотной земли. Таким плугом можно было обрабатывать тяжелые почвы. Тянули такой плуг несколько волов. Кельтам были известны прогрессивные методы земледелия, применялись удобрения и известкование почв, что давало значительные урожаи. Орудиями уборки урожая были серпы и косы. Возделывались пшеница, ячмень, овес, рожь, культивировались также репа, свекла, лук, конопля и др. Зерно мололи ручными мельницами, которые в Европе появились только в латенское время. На смену зернотеркам пришли каменные жернова. Для хранения припасов вблизи домов устраивались зерновые ямы, которые часто облицовывались во избежание сырости плетенкой. Разводили главным образом свиней, крупный рогатый скот, овец и лошадей. Распространена была и охота на диких зверей.

Экономическое развитие кельтского общества потребовало чеканки собственных монет. Ранние монеты подражали македонско-греческим, затем изображения на монетах стилизуются и превращаются в геометризированные рисунки. Со II в. до н. э. монеты чеканились из золота и серебра, реже из меди и бронзы во многих пунктах обширного кельтского ареала. На них изображались лошади с человеческой головой, или реалистические, или фантастические животные. В разных областях они были своеобразными, отражая племенные особенности кельтов.

Поселения кельтов, осевших в Силезии и Малопольше, как показали раскопочные изыскания, делятся на две группы. Более крупные из них насчитывали 15–20 домов и имели около сотни жителей. Большинство же селений были небольшими - из 4–10 жилых построек. Это были наземные или полуземляночные срубные строения площадью от 12 до 24 кв. м, стены которых обмазывали глиной и нередко раскрашивали белыми и красными полосами. На нескольких селищах изучены остатки гончарных печей и железоплавильных горнов.

Кельтские могильники Силезии - бескурганные, преимущественно с захоронениями по обряду трупоположения. Умерших клали в могильные ямы в вытянутом положении головами к северу. В погребениях встречается много вещей: глиняные сосуды, украшения, орудия труда и предметы вооружения.

В Силезии на горе Шленжа находился один из крупных культовых центров кельтов. До настоящего времени здесь сохранились круги, выложенные из камней, каменные изваяния и различные камни со знаками.

Согласно демографическим подсчетам польских археологов, на рубеже III и II вв. до н. э. в Силезии в регионе Вроцлава проживало около 5000 кельтов. В Малопольше в среднем латене насчитывалось не менее 3000 кельтов, а в позднем латене число их достигло 5500.

Славяно-кельтские контакты не ограничились регионом верхней Вислы. Очень скоро между кельтским миром и славянами налаживаются довольно тесные взаимоотношения. На территорию культуры подклёшевых погребений поступают многочисленные кельтские изделия. Это бронзовые фибулы, в том числе весьма характерные для кельтов духцовского и мюнсингенского типов; браслеты с полушаровидными утолщениями; браслеты, украшенные тройными шишечками; различные поясные принадлежности; наконечники копий латенского облика; железные топоры с четырехгранной втулкой. Они встречены как на поселениях, так и в погребениях культуры подклёшевых погребений III–II вв. до н. э. В одном из захоронений могильника Варшава-Жеранка найден кельтский меч. На славянской территории обнаружено и немало золотых и серебряных кельтских монет.

Наиболее мощное кельтское воздействие на развитие культуры подклёшевых погребений приходится на II в. до н. э. Постепенно оно активизируется, и к концу этого столетия культура транформируется в новую, получившую наименование пшеворской (по большому могильнику близ г. Пшеворска на юго-востоке Польши, раскопанному еще в начале XX в.). Становление новой культуры обусловлено прежде всего инфильтрацией кельтского населения в земли, заселенные славянами (рис. 18). Пшеворская культура, как подметил К. Годловский, появляется прежде всего в регионах, подвергшихся наибольшему влиянию со стороны латенской культуры, тогда как в местностях, не затронутых этим воздействием, некоторое время еще продолжали функционировать поселения и могильники культур подклёшевых погребений и поморской. Постепенно пшеворская культура распространилась по всему ареалу культуры подклёшевых погребений, а затем и вышла за его пределы. На западе в территорию этой культуры вошли области по течению Одера, где прежде проживали кельты, а в последнем столетии до н. э. и верхнее течение Вислы. К концу II в. до н. э. перестают функционировать собственно кельтские поселения и могильники в Силезии, в конце I в. до н. э. и на остальной части Польши. Таким образом, кельты, расселившиеся в землях севернее Карпат, были полностью ассимилированы славянами. В Малопольше известен целый ряд кельтско-пшеворских памятников, отражающих этап ассимиляции кельтского населения.

Рис. 18. Становление пшеворской культуры

а - ареал культуры подклёшевых погребений;

6 - территория расселения кельтов;

в - памятники с несколькими находками кельтских изделий;

г - памятники с находками кельтских монет;

д - единичные находки кельтских предметов;

е - ареал пшеворской культуры в период латена;

ж - область зарубинецкой культуры.

Поселения пшеворской культуры во всех отношениях тождественны предшествующим, одинаковы и топографические условия их расположения. Польские археологи отмечают, что скопления поселений подклёшевой и пшеворской культур образуют единые микрорегионы, и видят в этом один из показателей непрерывности населения и развития древпостей. Захоронения пшеворской культуры нередко расположены на могильниках культуры подклёшевых погребений, свидетельствуя о том, что смены населения при становлении новой культуры не было.

Все могильники пшеворской культуры бескурганные и включают многие десятки, а нередко и сотни захоронений по обряду кремации умерших. Остатки трупосожжений, совершаемых на специальных погребальных кострах, или ссыпались непосредственно в могильные ямы, или помещались в ямы в глиняных урнах. Распространенность в пшеворской культуре безурновых захоронений с остатками погребального костра и фрагментами обожженной керамики является безусловным наследием культуры подклёшевых погребений.

Количество урновых захоронений позднелатенского периода в пшеворских могильниках невелико, что также принадлежит к традиции культуры подклёшевых погребений. Однако теперь остатки трупосожжений не накрывались, как прежде, опрокинутыми вверх дном сосудами. Раскопками открыты могильники переходного периода, содержащие и захоронения культуры подклёшевых погребений, и пшеворские могилы. Таковым, в частности, является некрополь Бодзаново в окрестностях Александрува Куявского, в котором выявлены и подклёшевые, и раннепшеворские захоронения, сопровождавшиеся однотипными сосудами-кружками. Подобные могильники исследовались и в других местах.

Кельты в процессе ассимиляции и метисации сменили обряд трупоположения, свойственный им, на славянский. В могильниках пшеворской культуры Силезии и междуречья Варты и Вислы лишь изредка встречаются захоронения по обряду ингумации, сопоставимые по всем деталям с собственно кельтскими.

Значительная часть глиняной посуды пшеворской культуры наследует местные традиции культуры подклёшевых погребений. Вместе с тем своеобразный облик пшеворской культуре придает иная группа керамики, откровенно подражающая кельтской посуде. Ее составляют: а) горшки стройных форм с сильно выступающими округлыми плечиками с лощеной поверхностью; б) горшкообразные сосуды, верхние части которых имеют рельефные горизонтальные валики; в) сосуды с раздутым туловом, аналогичные кельтской расписной керамике; г) сосуды с угловатыми плечиками, подражавшие кельтской графитированной посуде; д) слабопрофилированные сосуды с граненым («фацитированным») венчиком. Эта керамика в пшеворской культуре изготавливалась ручным способом, но явно в традициях кельтского гончарства. Все формы ее повторяют облик кельтской посуды Силезии, Малопольши и Чехии.

Если глиняные сосуды, продолжавшие местные керамические традиции, характерны в основном для безынвентарных или малоинвентарных захоронений, содержавших единичные вещи (обычно железный нож, глиняное пряслице или фибулу), то погребения, сопровождающиеся кельтоидной керамикой, содержат, как правило, многочисленные вещи, в том числе пряжки и поясные крючки, серповидные ножи, ножницы, иглы, молотки, долота, клещи, пинцеты, напильники, наконечники копий, умбоны щитов, мечи, шпоры - предметы, принадлежащие к типам, весьма характерным для кельтского мира Средней Европы и неизвестные в предшествующее время в Висло-Одерском регионе. Такие погребения могут принадлежать как славянизированным кельтам, так и аборигенам, воспринявшим кельтские особенности. Заметим, что безынвентарность и малоинвентарность были характерны для собственно славянского похоронного ритуала, что подмечено было ещё Л. Нидерле.

В последних веках I тыс. до н. э. у кельтов Среднего Подунавья наряду с обрядом ингумации появляются и захоронения по обряду трупосожжения. Остатки кремации при этом нередко ссыпались в длинные овальные ямы, такие же, какие выкапывались для трупоположений. Эта особенность обрядности кельтов зафиксирована на пшеворских могильниках Добжанково, Кацице, Куявске, Пиотркув и других. Некоторые из таких захоронений сопровождались описанной выше кельтоидной керамикой.

О проникновении кельтов в славянскую среду говорят и многочисленные вещевые находки. Среди них можно отметить культовую кельтскую палочку, обнаруженную в одном из захоронений могильника Весулки, кельтские бусы с личиной из Домановиц, фибулу со звериной головкой из Кацице. В могильниках Спицымеж и Вымыслово найдены глиняные изображения голов быка - священного животного у кельтов.

В могильниках пшеворской культуры в большом количестве найдены латенские фибулы. Проникнув из кельтского мира в славянскую среду, фибулы очень скоро стали обязательной частью пшеворского костюма. Широко употреблявшиеся здесь ранее одежные булавки были целиком вытеснены фибулами. В ареале пшеворской культуры было налажено производство фибул, которые изготавливались местными мастерами по кельтским образцам.

Под кельтским влиянием в пшеворской среде получило распространение и оружие новых типов. Это двулезвийные мечи, наконечники копий с волнистыми краями, полусферические умбоны щитов. С кельтским ритуалом связывается наблюдаемый в пшеворской культуре обычай сгибания загробных даров, и прежде всего мечей и других предметов вооружения.

Из кельтского мира к племенам пшеворской культуры поступили молотки, клещи, напильники, скобели, ключи и замки, пружинные ножницы, шпоры. Общими для кельтов и носителей пшеворской культуры становятся однотипные ножи, топоры, бритвы и др.

Славянское кузнечное ремесло I тыс. н. э., как показали металлографические изыскания, по своим особенностям и технологической структуре ближе всего к металлообрабатывающему ремеслу кельтов и провинций Римской империи, где продолжались и развивались традиции железообработки кельтов. Это касается не только Висло-Одерского региона, но и славянского населения, распространившегося на Восточно-Европейской равнине. Казалось бы, носители Черняховской культуры, среди которых были и славяне, должны являться преемниками высокого мастерства скифских ремесленников по обработке черных металлов. Но оказывается, что техника обработки железа у Черняховского населения не базировалась на опыте кузнецов Скифии, а развивалась на кельтских традициях.

Гончарное производство пшеворской культуры также было наследием кельтского ремесла. В Малопольше на ряде пшеворских памятников (Иголомья, Зофиполь, Тропишув) раскопками исследовано несколько десятков горнов для обжига глиняной посуды, по своей конструкции сходных с кельтскими гончарными печами. Активно функционировали они уже в римское время, когда в пшеворском ареале широкое распространение получила гончарная керамика. Очевидно, что основой развития гончарной техники в Висло-Одерском регионе стали местные кельтские традиции.

Кельтское влияние, как показала польская исследовательница Я. Розен-Пшеворска, проявляется не только в материальной культуре, но и в духовной жизни славян. Оно было настолько мощным, что следы этого воздействия обнаруживаются даже в языческих культовых сооружениях раннего средневековья. Так, исследованные на славянском поселении в Гросс Радене в округе Шверина языческая культовая постройка IX–X вв. и храмовое здание VII–VIII вв. в Фельдберге в округе Нейбрандебург находят аналогии в кельтском культовом строительстве. Деревянные стилизованные фигуры, обнаруженные в Гросс Радене, находят параллели в кельтском искусстве. С храмами кельтов сопоставимо также славянское святилище в Арконе на острове Рюген, известное по описаниям Саксона Грамматика. Вполне очевидно, что культовые языческие постройки северо-западных славян раннего средневековья восходят к храмовому строительству кельтов Средней Европы. Более того, Я. Розен-Пшеворска видит кельтские традиции в скульптуре ряда ранних христианских построек Польши.

Результатом неодинаковости вклада кельтов в генезис славянского этноса, по всей вероятности, стало первое членение славянства (вероятно, диалектно-племенного характера) на две крупные группы - северную и южную (рис. 19).

Рис. 19. Северная и южная зоны пшеворской культуры

а - общий ареал пшеворской культуры;

б - территория расселения кельтов;

в - памятники с серой круговой керамикой (по X. Добжаньской).

Польский археолог Е. Веловейски ещё в 60-х гг. XX в., характеризуя древности позднего латена и римского периода Силезии и Малопольши, отметил их некоторое своеобразие, что выделяет южнопольский регион от более северных областей ареала пшеворской культуры. Это прежде всего широкое распространение серой гончарной керамики. Подобная глиняная посуда серого цвета является одной из характернейших черт керамики Черняховской культуры, образуя единый культурный ареал. На пшеворской территории серая круговая керамика встречается и в северной зоне, но её широкое распространение в заметно большей степени соответствует той ее части, где славянское население впитало в себя кельтский субстрат. В северной зоне пшеворского ареала такого субстрата не было; имели место лишь инфильтрация малочисленных групп кельтов в славянскую среду и распространение отдельных кельтских культурных элементов в результате соседских контактов.

В археологических материалах римского времени членение территории пшеворской культуры на северную и южную зоны неотчетливо. Однако в начале средневековья на базе древностей этих зон развиваются две археологические культуры (суковско-дзедзицкая и пражско-корчакская) с различным домостроительством, погребальной обрядностью и керамическим материалом.

Субстратное и соседское взаимодействие славян с кельтами должно оставить заметные следы в языковых материалах. Кельтско-славянские языковые отношения во многом дискуссионны, однако от кельтских языков Средней Европы почти ничего не осталось, а сохранившиеся западнокельтские диалекты, отличные от восточных, среднеевропейских, не дают достаточных данных для изучения языковых контактов славян с кельтами.

А. А. Шахматов в своих исторических построениях, которые, правда, были встречены весьма критически, исходил того, что кельты были непосредственными соседями славян, и приводил немалый перечень кельтских лексем, проникших в славянский язык. Среди них названы термины, относящиеся к хозяйственной деятельности, общественным и военным отношениям. Целый ряд кельтско-славянских лексических схождений и некоторые грамматические параллели между древнеирладским и славянским были отмечены X. Педерсеном. Ю. Покорный, приводя эти схождения, объяснял их не непосредственными контактами славян с кельтами, а через посредство иллирийцев. Последнее не получило признания в науке, но значительный перечень праславянских лексем, хорошо этимологизируемых на основе кельтских языков, остается несомненным. К. Треймер насчитывал не менее четырех десятков слов, заимствованных славянами из кельтских языков, которые касаются социальной, сельскохозяйственной и ботанической терминологии, а также затрагивают область материальной культуры. Вопрос о прямых языковых контактах между славянами и кельтами рассматривался также в работах Т. Лер-Сплавиньского и В. Махека. По-видимому, следует согласиться с С. Б. Бернштейном, заметившим, что кельтское влияние на праславянский, судя по лексическим изысканиям, было более глубоким, чем это казалось до недавнего времени. Результатом кельтско-славянских контактов в Средней Европе стало и то, что праславянский язык обогатился рядом кентумных элементов своего словаря.

На основе анализа этнонимии древних европейских этносов О. Н. Трубачёв утверждает, что славянская этнонимия в плане словообразовательной типологии весьма далека от типа германских и балтских имен, но близка к кельтской, иллирийской и фракийской. «У кельтов, как и славян, бросается в глаза наличие „речных“ этнонимов… У кельтов этнонимия заметно более словообразовательная по своему характеру, что сближает ее скорее со славянской этнонимией. При этом намечаются любопытные сходства префиксальных… и суффиксальных моделей… У кельтов, как у славян, есть общий этноним для всей совокупности кельтских племен». Так как анализируемые О. Н. Трубачёвым этнонимы являются порождением уже обособившихся индоевропейских этносов, то кельтско-славянские схождения в области этнонимии следует объяснять контактами этих этносов, в том числе внутрирегиональными.

Примечания:

Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Getica. ?., 1960. С. 90.

Там же. С. 90.

Повесть временных лет. Ч. 1. ?.; Л., 1950. С. 11.

Schleicher A. Die deutsche Sprache. Berlin, 1860; Idem. Kurzer Abriss der Geschichte der slavischen Sprache. Leipzig, 1858; Шлейхер?. Краткий очерк доисторической жизни северо-восточного отдела индоевропейских языков. СПб., 1865.

Trager G. L., Smith ?. L. Chronology of Indo-Hittite // Studies in Linguistics. Vol. 8. № 3. 1950.

Godzikievncz М. Wybrane zagadnienia z badan nad kultura grobow kloszowych // Wiadomosci archeologiczne. T. XX. Warszawa, 1954. S. 134–173; Jadczyk I. Kultura wschodniopomorska i kultura grobow kloszowych w Polsce srodkowej // Prace i materialy Muzeum Archeologicznego i Etnograficznego w Lodzi. Seria archeologiczna. № 22. 1975. S. 167–194; Hensel W. Polska starozytna. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk 1980 S. 352–362.

Podkowinska Z. Groby podkloszowe w Grochowie, w pow. warszawskim // Ksiega pamiatkowa ku wczesniu siedemdziesiatej rocznicy urodzin prof. dr. Wlodzimierza Demetrykiewicza. Poznan, 1930. S. 241–264.

Kietlinska A., Miklaszewska R. Cmentarzysko grobow kloszowych we wsi Transbor, pow. Minsk Mazowiecki // Materiafy starozyme. T. 9. Warszawa, 1963. S. 255–330.

Мейе А. Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков. М.; Л., 1938. С. 416–419, 441–442.

Мейе А. Общеславянский язык. М., 1951. С. 14, 38, 395.

Филип Ф. Л. Образование языка восточных славян. М.; Л., 1962. С. 101–103.

Будилович А. Первобытные славяне в их языке, быте и понятиях по данным лексикальным. Исследования в области лингвистической палеонтологии славян. Ч. I–II. Киев, 1878–1882; Филин Ф. П. Образование языка восточных славян… С. 110–123.

Топоров В. Н. К реконструкции древнейшего состояния праславянского // Славянское языкознание. X Международный съезд славистов. Докл. сов. делегации. М., 1988. С. 264–292; Zeps V. Is Slavic a West Baltic Language// General Linguistics. Vol. 24. N. 4. P. 213–222.

Трубачев О. Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. М., 1991. С. 90.

Filip J. Keltove ve Stredni Evrope. Prag, 1956; Idem. Die keltische Zivilisation und ihr Erbe. Prag, 1961; Todorovic J. Kelti u Jugoistocnoj Evropi. Beograd, 1965; Szabo M. Auf den Spuren der Kelten. Budapest, 1971; Schlette F. Kelten zwischen Alesia und Pergamon. Leipzig; Jena; Berlin, 1980.

Wozniak Z. Osadnictwo celtyckie w Polsce. Wroclaw; Warszawa; Krakow, 1970; Czerska B. Sur problematique de l"habitat celtique en Haute Silesie // Archaeologia Polona. T. 12. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk, 1970. S. 297–320.

Godlowski К. Okres latenski w Europie // Archeologia pierwotna i wczesnosredniowieczna. T. IV. Krakow, 1977. S. 163.

Zielonka В. Cmentarzysko z okresu rzymskiego w Lachmirowicach w povv. Inowroclawskim // Przeglad archeologiczny. T. IX. Poznan, 1951. S. 353–386.

Musianowicz K. Halsztacko-latenskie cmentarzysko w Kacicach, pow. Pultusk // Wiadomosci archeologiczne. T. XVII. Z. 1. Warszawa, 1950. S. 25–45.

Potocki J., Wozniak Z. Niektore zagadnienia zwiazane z pobytem Celtow w Polsce // Sprawozdania archeologiczne. T. VIII. Warszawa, 1969. S. 81–98.

Kostrzewski J. Celtyckie elementy w kulturze slowianskiej // Siownik starozytnosci slowianskiej. T. I. Wroclaw; Warszawa; Krakow, 1972. S. 228.

Kostrzewski J. Zagadnienie ciaglosci zaludnienia ziem polskich od polowi II tys. Przed n. e. do wczesnego sredniowiecza. Poznan, 1961; Idem. Zur Frage der Siedlungsstetigkeit in der Urgeschichte Polens von der Mitte des II. Jahrtausends v. u. Z. bis zum fruhen Mittelalters. Wroclaw; Warszawa; Krakow, 1965.

Pleiner R. Zaklady slovanskeho zelezarskeho hutnietvi v Ceskych zemich. Praha, 1958; Idem. Stare evropske kovarstvi. Praha, 1962; Piaskowski Y. Technologia zelaza na ziemiach Polskich w okresie od I do V wieku naszej ery // Wiadomosci hutnicze. T. 12. Warszawa, 1963.

Барцева Т. Б., Вознесенская Г. А., Черных Е. Н. Металл Черняховской культуры. М., 1972. С. 27–32.

Svoboda В. Cechy v dobe stehovani narodu. Praha, 1965. S. 84–98.

Rosen-Przeworska J. Tradycje celtyckie w obrzedowosci protostowian. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk, 1964. S. 54–254; Idem. Spadek po Celtach. Wroclaw; Warszawa; Krakow; Gdansk, 1979. S. 50–137.

Schuldt E. Der altslawische Tempel von Gross Raden. Schwerin, 1976; Idem. Der eintausendjahrige Tempelort Gross Raden. Schwerin, 1989; Herrmann J. Feldberg, Rethra und das Problem der wilzischen Hohenburgen // Slawia Antiqua. T. XVI. Poznan, 1970. S. 33–69; Idem. Ralswiek auf Rugen. Die slawisch-wikingischen Siedlungen und deren Hinterland. Teil II: Kulturplatz, Boot 4, Hof, Propstei, Muhlenberg, Schlossberg und Rugard. Lubdtorf, 1998.

Herrmann J. Zu den kulturgeschichtlichen Wurzeln und zur historischen Rolle nordwestslawischer Tempel des fruhen Mittelalters // Slovenska archeologia. Bratislava, 1978. № 1.S. 19–27.

Wielowiejski J. Przemiany gospodarczo-spoieczne u ludnosci pohidniowej Polski w okresie poznolatenskim i rzymskim// Materiaty starozytne. T. VI. Warszawa, 1960. Общая карта распространения серой гончарной керамики без учета количественного фактора опубликована X. Добжаньской (Dobrzanska H. Ceramika toczona jako wyraz zmian zachodzacych w kukurze przeworskiej w wczesnej fazie poznego okresu rzymskiego // Znaczenie wojen markomanskich dla panstwa rzymskiego i polnocnego Barbaricum («Scripta Archaeologica». II). Warszawa, 1982. S. 90–98.

Schachmatov A. A. Zu altesten slavisch-keltischen Beziehungen // Archiv fur slavische Philologie. Bd. XXXIII. Berlin, 1912. S. 51–99.

Pokomy J. Zur Urgeschichte der Kelten und Illyrier. Halle, 1938.

Treimer K. Ethnogenese der Slawen. Wien, 1954. S. 32–34.

Lehr-Splawinski T. Kilka uwag о stosunkach jezykowych celtycko-prastowianskich // Rocznik slawistyczny. T. XVIII. Cz. 1. Poznan, 1956. S. 1–10; Machek V. Zur Frage der slawisch-keltischen sprachlichen Beziehungen // Studia linguistica in honorem Thaddai Lehr-Splawilski. Krakow, 1963. S. 109–120.

Бернштейн С. Б. Очерк сравнительной грамматики славянских языков. М., 1961. С. 94.

Golab Z. «Kentum» elements in Slavic // Lingua Posnaniensis. T. XVI. 1972. S. 53–57; Idem. Stratyfikacia slownictwa praslowianskiego a zagadnienie etnogenezy Slowian // Rocznik slawistyczny. T. XXXVIII. Z. 1. 1977. S. 16; Трубачёв О. Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. М., 1991. С. 25, 45.

Трубачёв О. Н. Ранние славянские этнонимы - свидетели миграции славян // Вопросы языкознания. 1974. № 6. С. 58.

Валентин Васильевич Седов, академик РАН

Заслушано в ноябре 2002 г. на заседании Президиума РАН

Большой вклад в изучение славянского этногенеза внесло языкознание. Поиски истоков славянства и развития праславянского языка были начаты лингвистами в XIX в. Вообще, язык - надёжный признак всякой этнической общности, однако лингвистика изучает глоттогенез, а он далеко не тождествен этногенезу. Языкознанию недостаёт пространственной и хронологической определённости. Антропология изучает антропогенез, который часто полностью не соответствует этноязыковым процессам. Для освещения сравнительно недавнего прошлого можно привлечь этнографию и фольклористику, но применительно к отдалённым периодам истории данные этих наук имеют ограниченное значение. Вспомогательная роль принадлежит и ономастике. Славяне первых этапов своей истории не отражены в письменных источниках, по ним можно представить историю только от средневековой поры.

Безусловно, важнейшими в изучении древнейшей истории славян являются данные археологии. В современных археологических изысканиях весьма широко применяются естественно-научные методы: датировки по радиокарбону, дендрохронология, палинологические, флористические и фаунистические анализы, металлография и др. Всё это при постоянном пополнении источникового фонда делает выводы археологии исторически достаточно конкретными и всё более и более точными. Но в силу специфики своей источниковой базы археология самостоятельно изучает опять-таки не целостный этногенез, а лишь его важную часть - культурогенез. Очевидно, проникнуть в глубь этнической истории славян, как и других бесписьменных народов, можно лишь на интердисциплинарном уровне, используя в полной мере данные всех вышеназванных наук. Постепенно складывается новая научная область - этногенезология. В настоящей работе упор делается именно на междисциплинарный подход в решении вопросов раннего этногенеза славян, но канву изложения образуют материалы археологии и лингвистики.

Прежде чем приступить к изложению проблемы происхождения и начальной истории славян, считаю необходимым сделать три примечания.

Во-первых, в интердисциплинарном исследовании выводы каждой из наук должны полностью обосновываться собственными материалами, но никак не навеянными данными смежных наук.

Во-вторых, этногенез славян должен рассматриваться во взаимосвязи с изучением этноистории соседних народов.

В-третьих, надо иметь в виду, что на вопрос о соотношении археологических культур с этносами не может быть прямолинейного ответа.

В древности этническая история была весьма сложной и мозаичной, что обусловлено различными миграциями, процессами метисации, ассимиляции и интеграции этносов. Археология знает культуры и моноэтничные, и полиэтничные, и характеризующие более сложные ситуации, и не соответствующие этносам, и вовсе неопределимые в этническом отношении. Хотя, конечно, современная археология в состоянии разобраться во всём этом многообразии.

В археологии основным в изучении культурогенеза является ретроспективный метод. Он заключается в поэтапном прослеживании истоков той или иной археологической культуры, важнейших этнографических маркеров - от ранне-средневекового периода, когда этническая принадлежность древностей надёжно определяется историческими материалами, в глубь столетий, к тем культурным образованиям, с которыми выявляются генетические связи, а от них - на ступень ниже и т.д.

В настоящее время очевидно, что распад индоевропейского языка был многоактным процессом, растянувшимся на тысячелетия. На первом этапе обособились и стали развиваться как самобытные этноязыковые образования анатолийцы, затем индоарии, иранцы, армяне, греки, фракийцы и тохары . Языки же индоевропейских племён, заселивших земли Центральной Европы, оформились в самостоятельные относительно поздно. В результате многолетних лингвистических изысканий немецкий ученый Г. Краэ пришёл к такому выводу: в то время как анатолийские, индоиранские, армянский и греческий языки уже отделились от остальных индоевропейских и развивались как самостоятельные, италийского, кельтского, германского, иллирийского, славянского и балтского языков ещё не существовало. Диалекты, на основе которых развились эти языки, составляли тогда достаточно однородную общность и в разной степени были связаны друг с другом .

Эта этноязыковая общность существовала в Центральной Европе во II тыс. до н. э. и названа Г. Краэ древнеевропейской. Из неё со временем вышли кельты, италики, иллирийцы, венеты, германцы, балты и славяне. Древнеевропейцы выработали общую терминологию в области сельского хозяйства, социальных отношений и религии. Следами их расселения стали специфические гидронимы, охарактеризованные тем же исследователем. Он определил, что области Средней Европы севернее Альп были наиболее ранним регионом расселения древнеевропейцев.

Рис. 1

Выводы Г. Краэ нашли авторитетное подтверждение в последующих лингвистических исследованиях. Так, известный советский иранист В.И. Абаев выявил ряд североиранско-европейских языковых сближений и параллели в области мифологии, бесспорно свидетельствующие о контактах древних иранцев Юго-Восточной Европы с ещё не расчленёнными европейскими племенами. Он считал, что древнеевропейскую языковую общность следует признать исторической реальностью . На основе анализа славянской лексики гончарного, кузнечного, текстильного и деревообрабатывающего ремесла О.Н. Трубачёв пришёл к заключению, что носители раннеславянских диалектов или их предки в то время, когда формировалась эта ремесленная терминология, находились в тесных контактах с будущими германцами и италиками, то есть индоевропейцами Центральной Европы . Учёный определяет центрально-европейскийкультурно-исторический ареал, который в общих чертах соответствует археологическому - территории среднеевропейской общности полей погребальных урн и гидронимическому ядру древнеевропейцев. Схема дифференциации индоевропейцев показана на рис. 1.

Независимо от языкознания к аналогичному выводу приходит и археология. При поисках истоков славянства многоступенчатый ретроспективный метод подводит к среднеевропейской культурно-исторической общности полей погребальных урн, существовавшей в Центральной Европе (от Рейна на западе до Вислы на востоке) в период от 1250-1200 до 800-600 гг. до н. э. Эта общность восприняла и развила их культуру курганных погребений (1500-1250/1200 гг. до н.э.), формирование которой стало результатом крупной миграционной волны одной из групп индоевропейцев. На существование в Средней Европе в бронзовом веке этого крупного культурно-исторического образования археологи обратили внимание в середине XX в. Была высказана мысль, что племена этой общности были близкородственными и составляли какую-то этноязыковую группу индоевропейцев.

В настоящее время есть все основания отождествлять население среднеевропейской общности полей погребальных урн с древнеевропейцами (рис. 2). Ситуация внутри общности, по данным археологии, была совершенно такой же, что вырисовывается по фактам лингвистики. Это историческое образование родственных племен, которым были свойственны единообразный быт, домостроительство и обрядность, даже экономика и, что весьма существенно, общность духовной жизни. Племена внутри общности самым теснейшим образом взаимодействовали между собой.

Рис. 2 . Расселение древнеевропейцев и образование новых этносов
а - ареал среднеевропейской

культурно-исторической общности полей погребальных урн: б - основные направления расселения; в - ареал западногальштатской культуры; г - ясторфской культуры; д - культуры подклешевых погребений; е - поморской культуры (окраинные балты); ж - западнобалтских курганов; з - культуры италийских племён; и - восточногальштатской культуры; к - культуры эсте

На этапе перехода от бронзового века к железному в результате миграций, дифференциональных и неодинаковых экономических процессов из среды древнеевропейской общности около 750 г. формируются кельты (западный гальштат - VIII-V вв. до н. э.), около 700 г. - иллирийцы (восточный гальштат - VII-IV вв. до н. э.), чуть раньше (около900 г.), в процессе миграции на Апеннинский полуостров (двумя крупными волнами - протолатинской и оско-умбрской) - италики (культуры террамар и вилланова), венеты (культура эсте на северном побережье Адриатики, датируемая 950-183 гг. до н. э.), германцы (ясторфская культура 600-300 гг. до н. э. на Эльбе и в Ютландии) и славяне (культура подклешевых погребений 400-100 гг. до н. э. в междуречье Одера и Вислы). Часть древнеевропейцев проникла в юго-восточную Прибалтику и приняла участие в генезисе балтов. Наоборот, окраинные балты расселились на территории формирования славян и влились в их состав.

Культура подклешевых погребений (характерным обрядом было накрывать остатки сожжений крупным сосудом - по-польски „клеш“ - опрокинутым вверх дном) соответствует первому этапу развития славянского языка и этноса. Язык славян в это время только что начал самостоятельную жизнь, постепенно вырабатывая собственную структуру и лексику . Соотнесение данных археологии и языкознания выявляет их полную корреляцию. Лингвистика свидетельствует о контактах славян в это время с западными балтами, германцами и скифами. Согласно материалам археологии, население культуры подклешевых погребений соседствовало и тесно взаимодействовало на северо-востоке с западными балтами (культура западнобалтских курганов), на северо-западе с германцами (ясторфскаякультура) и на юго-востоке со скифскими племенами.

Следующий этап истории славян связан с тесными контактами с кельтами. Последние, преодолев двумя волнами Судеты и Карпаты, расселяются на Одере в Силезии, где складывается типичная для кельтов латенская культура, и на Висле в Малопольше, где формируется тынецкая культура, в которой сочетаются кельтские особенности с пшеворскими. Значительное воздействие культуры кельтов фиксируется и далее к северу Висло-Одерского междуречья. В результате культура подклешевых погребений трансформируется в пшеворскую, на первых порах с явной „кельтской окраской“. Постепенно славяне - носители пшеворской культуры - ассимилировали кельтов сначала Малопольши, а позднее и Силезии. Кельтский субстрат оказал мощное воздействие на развитие пшеворской культуры, наследие кельтов проявляется в керамическом производстве, металлургии и кузнечном деле, погребальной обрядности, в духовной жизни. В конечном итоге образуются две диалектно-этнографические группы славянства - южная, где в этногенезе славян участвовал кельтский субстрат, и северная, где славяне тесно взаимодействовали с кельтской цивилизацией как соседи (рис. 3).

Рис. 3 . Славяне в римское время
а - ареал северного варианта пшеворской культуры; б - южного варианта пшеворской культуры, сформировавшегося при участии кельтского субстрата; в - территория расселения кельтов в эпоху латена; г - территории расселения сарматских племён и

поздне-скифских культур до расселения в Северном Причерноморье славян и готов; д - подольско-днепровский вариант черняховской культуры; е - общая граница ареала черняховской культуры

Со времен И. Домбровского (1753-1829) и до наших дней в лингвистике широко распространено положение, согласно которому славяне первоначально разделились на две большие группы. Исследователями охарактеризованы морфологические, синтаксические и словообразовательные критерии такого членения. Ф.П. Филиным показано своеобразие севернославянской лексики, относящейся к особенностям местности и явлений природы, к названиям растений, рыб, животных и птиц, терминам земледелия. Археология ставит этот разграничивающий процесс на конкретно-историческую основу.

Первые упоминания славян античными авторами (под именем „венеды“, „венеты“) датируются I-II вв. н. э. . О том, что это действительно были славяне, достаточно определённо свидетельствует Иордан - автор „Гетики“, написанной в середине VI в. Он сообщает, что венеты - „многочисленное племя“ , расселившееся „от истоков Вистулы (Вислы) на огромных пространствах“ , известное преимущественно как славяне и анты. Судя по раннесредневековым документам, венедами называли славян их ближайшие соседи - германцы, и этим этнонимом немцы до сих пор именуют славян-лужичан. Венедами называют славян и прибалтийские финны - эстонцы, карелы, вепсы и собственно финны.

Этноним „венеды“, нужно полагать, восходит к древнеевропейской общности. Из неё, как уже говорилось, вышли венеты Северной Адриатики, а также кельтское племя венетов в Бретани, покорённое Цезарем во время походов в Галлию в 50-х годах I в. до н. э., и венеды (венеты) - славяне. Впервые венеды (славяне) встречаются в энциклопедическом труде „Естественная история“, написанном Плинием Старшим (23/24-79 гг. н. э.). В разделе, посвящённом географическому описанию Европы, он сообщает, что Энингия (какая-то область Европы, соответствия которой нет на современных картах)„населена вплоть до реки Висулы сарматами, венедами, скирами…„ . Скиры - племя германцев, локализуемое где-то севернее Карпат. Очевидно, их соседями (а такжесарматов) и были венеды.

Несколько конкретнее местожительство венедов отмечено в сочинении греческого географа и астронома Птолемея „Географическое руководство“ (третья четверть II в. н. э.). Учёный называет венедов среди „больших народов“ Сарматии и определённо связывает места их поселений с бассейном Вислы. Восточными соседями венедов Птолемей называет галиндов и судинов - это достаточно хорошо известные западно-балтские племена, локализуемые в междуречье Вислы и Немана. На римской географической карте III в. н. э., известной в исторической литературе как „Певтингеровы таблицы“, венеды-сарматы обозначены южнее Балтийского моря и севернее Карпат.

Области, занятые славянами в римское время (II-IV вв. н. э.), не имели каких-либо естественных рубежей. Туда неоднократно вторгались с запада различные племена германцев, что документируется материалами археологии и зафиксировано античными авторами. Анализ данных раскопок поселений и могильников пшеворской культуры позволяет вычленять в домостроительстве, погребальной обрядности и глиняной посуде домашней выработки этнографические особенности, характерные для славян и свойственные германцам. Изделиями, вышедшими из провинциально-римских мастерских, - гончарной керамикой, кузнечной продукцией, металлическими деталями одежды и украшениями - в равной степени пользовались и славяне и германцы.

Становится очевидным, что в бассейне Вислы резко доминировал славянский этнос, в бассейне Одера преобладало также славянское население, но здесь немало было и переселенцев из коренных германских земель . Согласно данным античных авторов, вандалы, или вандилии (одно из германских племён), проживали по берегам среднего Одера. Со II в. н. э. они продвигаются на юг, и Дион Кассий определяет места их локализации в верхней части бассейна Одера. В западной части пшеворского ареала, в соседстве с эльбскими германцами, проживали бургунды. Где-то в пределах территории пшеворской культуры находились небольшие племена германцев - гарнии, гелизии, манимы и наганарвалы, входящие в племенное объединение лугиев.

Одним из надёжных свидетельств проживания славян в Висло-Одерском регионе в римское время стали лексические славизмы, достоверно фиксируемые в древнеанглийском языке, основу которого заложили диалекты англов, саксов и ютов. Как известно, эти западногерманские племена переселились на Британские острова в конце IV - начале V в. Ранее они проживали в Ютландии и смежных землях бассейна нижней Эльбы и явно контактировали со славянами. Интересно, что в древнеанглийском имелся и этноним „венеды“ .

В римское время славяне расширили свою территорию ещё в южном и юго-восточном направлениях. В конце II в. н. э. носители пшеворской культуры Повисленья, перейдя по перевалам Карпатские горы, расселились в северных окраинных регионах среднего Подунавья. Здесь складывается прешовская культура, явно отпочковавшаяся от пшеворской.

Ещё раньше, во второй половине I в. до н. э., пшеворское население распространилось на верхнем Днестре и в западной части Волыни. В результате смешения этого населения с местным, зафиксированного липицкими и зарубинецкими древностями, здесь формируется особая группа пшеворской культуры - волыно-подольская. Во II-III вв. крупные массы пшеворского населения из Висло-Одерского региона перемещаются в лесостепные районы междуречья Днестра и Днепра, заселённые сарматскими и позднескифскими племенами, принадлежавшими к иранской языковой группе. В III в. к Чёрному морю двумя потоками продвигаются ещё восточногерманские племена - готы и гепиды, представленные вельбарскими древностями. В Северном Причерноморье (от нижнего Дуная до Днепровского лесостепного левобережья) складывается культурное новообразование провинциально-римского облика - полиэтничная черняховская культура. Она характеризуется относительным единством гончарной керамики и металлических изделий - продукцией ремесленных мастерских, но значительной разнотипностью погребальной обрядности, домостроительства и лепной посуды, отражая неоднородную этноструктуру населения: в его составе были местные скифо-сарматы и гето-фракийцы, пришлые славяне и германцы.

Изделия ремесленного производства распространялись по всей территории черняховской культуры среди её населения независимо от принадлежности к тому или иному этносу. Многочисленные находки римских монет и „варварских подражаний“ свидетельствуют о становлении в черняховской среде товарно-денежных отношений с внутренним и внешним денежным обращением [ , ]. О наличии торговых связей с римским миром говорят нередко встречающиеся среди памятников черняховской культуры амфоры, краснолаковая и красноглиняная столовая посуда, сосуды из цветных металлов, изделия из стекла и др.

В разных частях Черняховского ареала имели место неодинаковые этнические процессы. Так, по концентрации вельбарских компонентов выделяются два региона - междуречье нижнего Дуная и Днестра и нижнее Поднепровье, соответствующие двум ветвям готов - вестготам (везеготам) и остготам (остроготам). На правобережье Днестра готы поселились среди гето-даков ещё во время первой миграционной волны, датируемой второй половиной II в. Так, Иордан сообщает о крупных вторжениях северодунайских племен в пределы Римской империи уже в 248 и 251 гг. В письменных источниках IV-V вв. эта область именуется Готией. Вторую волну миграции составили остроготы, местом расселения которых стало нижнее Поднепровье.

В области территориального смешения славянского населения со скифо-сарматским(лесостепные земли между Днестром и Днепром, наиболее пригодные для земледелия) складывается славяно-иранский симбиоз. В результате процесса постепенной славянизации аборигенов формируется новообразование, известное в исторических источниках как анты - это иранский этноним, унаследованный славянским образованием, пережившим симбиоз со скифо-сарматами. Их памятники составляют подольско-днепровский регион черняховской культуры, в котором проявляются такие элементы домостроительства, погребальной обрядности и лепной глиняной посуды, которые стали весьма характерными для раннесредневековой славянской культуры Днепровско-Днестровского региона.

К периоду славяно-иранского симбиоза относится целый ряд языковых и культурных элементов, воспринятых или унаследованных юго-восточной частью раннего славянства из иранского мира. Языковое влияние проявляется в материалах лексики, элементах фонетики и грамматики. Это дало основание В.И. Абаеву утверждать, что в этногенезе рассматриваемой группы славян участвовал скифо-сарматский этнический субстрат . Анализ языковых иранизмов позволяет говорить о том, что в римское время складывается антская диалектная область . Иранское наследие в юго-восточной части расселения славян выявляется также в духовной культуре и антропонимике [13-16 ].

Анты неоднократно упоминаются в исторических трудах VI-VII вв. Согласно Иордану, анты заселяли области между Днестром и Днепром. Используя сочинения своих предшественников, этот историк освещает и более ранние события. когда анты враждовали с готами. Сначала анты сумели отразить нападение готского войска, но через некоторое время готский король Винитарий всё же разгромил антов и казнил их князя Божа и 70 старейшин. Л.В. Милов указал на наличие в праславянской лексике комплекса терминов (князь, дружина, господин, купец, худоба в значении „бедность“, голота - „нищета“, дань - „повинность“, цята - „денежная единица“), ассоциирующихся с ранней государственностью и зарождающимся классовым обществом. Существенно то, что эти лексемы свойственны не всему славянскому миру, а только болгарскому, сербскохорватскому, словенскому, македонскому и древнерусскому языкам . Согласно археологическим данным, всё это относится к славянам, вышедшим из антского ареала, и, следовательно, формирование этой терминологии нужно относить к антам. Таким образом, можно полагать, что антское общество в позднеримское время было социально расслоённым и соответствовало зрелым формам военной демократии. Анты создали раннегосударственное образование, во главе которого стоял вождь, возможно, с наследственной властью.

Небольшая группа исследователей (И. Вернер, К. Годловский, М.Б. Щукин и др.) полагает, что римская цивилизация не затронула славянский мир, и в этой связи отрицает проживание славян в ареале провинциально-римских культур пшеворской и черняховской. По мнению К. Годловского, модель славянских культур начала средневековья по уровню общественно-экономического развития значительно ниже той, что наблюдается в провинциально-римских культурах. Она близка культурам населения лесной части верхнего Поднепровья первой половины I тыс. н.э., и здесь следует локализовать славян римского времени . Такая мысль явно противоречит данным археологии и гидронимики, отчетливо демонстрирующим принадлежность этих земель балтской этноязыковой общности [ , ].

К настоящему времени наукой собрано немало фактов, достаточно надёжно свидетельствующих, что на определённом этапе славяне проживали по соседству с римским миром и освоили целый ряд элементов его культуры. Исследователи не раз обращали внимание на воздействие римской цивилизации на некоторые стороны славянской народной жизни. Так, не подлежит сомнению, что наименование календарных циклов (коляда, русалии и др.) было воспринято славянами от римлян ещё в общеславянский период. Анализы раннесредневекового керамического материала, выполненные чешскими исследователями Д. Бялековой и А. Тирпаковой, показали, что сосуды изготавливались в соответствии с римскими мерами ещё в то время, когда славяне жили к северу от Карпат.

В результате изучения топонимики Греции и лексики греческого языка существенные выводы были сделаны Ф. Малингудисом . В топонимике Пелопоннеса, Эпира и западной части материковой Греции и лексике здешнего населения засвидетельствован весь спектр славянской земледельческой терминологии, начиная от обработки пашенных участков (поле, борона, ярмо, мотыга, корчевать, выжигать и др.) и кончая уборкой урожая и молотьбой зерна (серп, коса, ток, гумно, молотьба и др.). К этому можно добавить также наличие в данных областях таких славянских лексем, как жито, пшено, сад, слива и др. Славянам, пришедшим в Грецию, уже были знакомы водяные мельницы, хорошо известные в провинциально-римском мире; бороны, приспособленные для обработки пахотных полей на равнинной местности (до этого греки знали иной тип бороны, более пригодный для работ на предгорных и гористых землях); косы, серпы и мотыги тех типов, которые были свойственны провинциально-римским культурам. Знакомство славян, расселившихся в VI-VII вв. на территории Греции, с римской культурой проявлялось не только в сельскохозяйственной лексике, но и в терминологии, связанной со строительством, обработкой металлов и дерева, ткачеством, рыболовством и пчеловодством. Достаточно очевидно, что такая ситуация могла иметь место только в том случае, если славяне продолжительное время проживали в данном ареале.

Ныне ясно, что ещё недавно распространённое в литературе мнение, согласно которому ареал первоначального проживания славян должен выделяться наибольшей сосредоточенностью славянской гидронимики или чисто славянскими водными названиями, является ошибочным. В действительности области концентрации гидронимики определённой языковой принадлежности отражают миграции этих этнических групп. Типично славянские названия вод также не свидетельствуют о древности заселения славянами конкретной упоминаемой местности, это могут быть регионы позднего освоения ими. Для изучения этногенеза славян существенна стратиграфия славянской гидронимики, которая долгое время не поддавалась разработке. При исследовании водных названий Украины О.Н. Трубачёв выделил пласт архаических славянских гидронимов . Однако они могут относиться к разным периодам праславянской истории, и, судя по наличию тождественных наименований на Балканском полуострове, наиболее поздние из них относятся к началу средневековья. Следовательно, ареал этих архаических гидронимов никак не может соответствовать прародине славян, как полагают некоторые исследователи.

Когда закладывались основы языка славян, они проживали в ареале древнеевропейских гидронимов и пользовались ими. Необходимо было время для появления собственно славянской топонимики. Пласт самых ранних славянских гидронимов образуют древнеевропейские названия вод, оформленные с помощью славянских формантов, суффиксации, аблаутации и др. Они выделены и недавно описаны немецким лингвистом Ю. Удольфом . Их ареал - это земли к северу от Карпат (бассейны верхних течений Одера и Вислы) и на восток - до правобережья среднего Днепра, что соответствует территории, освоенной славянами в римское время, как она очерчивается по археологическим данным.

Хронологически проживание славян в римское время в провинциально-римском ареале совпадает, согласно периодизации Ф.П. Филина, со средним этапом эволюции праславянского языка . В это время происходят серьёзные изменения в его фонетике (палатализация согласных, устранение некоторых дифтонгов, изменения в сочетаниях согласных, отпадения согласных в конце слова), эволюционирует грамматический строй. Есть все основания полагать, что такие явления были обусловлены прежде всего взамодействием славян с другими этническими образованиями . Это полностью соответствует той ситуации, которая восстанавливается по данным археологии. Наиболее тесные внутрирегиональные контакты, как об этом говорят археологические материалы, славяне поддерживали с племенами германцев, и именно в это время славянская лексика пополнилась значительным числом заимствований из их языка [ , ].

В конце IV в. развитие провинциальноримских культур - пшеворской и черняховской - прервалось нашествием воинственных кочевых племён - гуннов. Северное Причерноморье и области к северу от Карпат были разорены. Перестали функционировать ремесленные центры, снабжавшие своими качественными изделиями население обширного ареала, среди которого значительную часть составляли славяне-земледельцы. Восстановить прежнее производство было невозможно: мастера-ремесленники или погибли во время гуннского нашествия, или вместе с германцами ушли в пределы Римской империи. Продолжали работать лишь „странствующие ремесленники“, сохранившие некоторые навыки. Наблюдается резкий упадок культуры, быта и экономики - уровень материальной культуры славян начала средневековья оказался намного ниже провинциально-римского.

Ситуация усугублялась значительным ухудшением климата. Как известно, первые века нашей эры в климатическом отношении были весьма благоприятны для жизни и сельскохозяйственной деятельности - основы экономики основной массы славян. И археология ярко свидетельствует о значительном росте народонаселения в то время, заметном увеличении числа поселений и развитии техники земледелия. С конца IV в. в Европе наступило резкое похолодание. Особенно холодным было V столетие, тогда наблюдались самые низкие температуры за последние 2000 лет. Отмечался резкий рост увлажнённости почвы, что было обусловлено и увеличением осадков, и трансгрессией Балтийского моря. Повысился уровень рек и озёр, поднялись грунтовые воды, разрослись болота. Многие поселения римского времени оказались затопленными или подтопленными, а пахотные земли - непригодными для земледелия. Значительные массы населения вынуждены были покинуть Висло-Одерский регион - началась „великая славянская миграция“.

Расселение славян на широкой территории привело к дальнейшей культурной и диалектной дифференциации (рис. 4). В южной части ареала пшеворской культуры, там, где в этногенезе славян участвовал кельтский субстрат, складывается пражско-корчакская культура. Начиная с рубежа V-VI вв. её носители заселяют бассейн верхней и средней Эльбы на западе. Волынь и Припятское Полесье на востоке. В самых северных районах Висло-Одерского бассейна на базе венедской части пшеворской культуры формируется суковско-дзедзицкая, носители которой постепенно распространились в области, примыкающей к Балтийскому морю (от нижней Эльбы до Вислы). Заметно этнографическое различие этих ранне-средневековых образований, проявлявшееся в технике домостроительства, погребальной обрядности и формах лепной керамики и височных украшений (последнее относится к VIII-ХII вв.).

Рис. 4 . Расселение славян в начале средневековья (V-VII вв.)

Ответвлением венедской группы являются и славяне, покинувшие Висленский регион и поселившиеся в V-VI вв. в северной части Восточно-Европейской равнины среди местного населения, принадлежавшего к балтской и финно-угорской языковым группам. Началось внутрирегиональное взаимодействие пришлого населения с аборигенами. Этот процесс продолжался несколько столетий и завершился славянизацией балтов и финноязычных жителей. К раннему средневековью в Псковско-Ильменском крае принадлежат культуры псковских длинных курганов (кривичипсковские) и древности узменского типа (словенеильменские), в Полоцком Подвинье и Смоленском Поднепровье - тушемлинская культура (будущиесмоленско-полоцкиекривичи), в междуречье Волги и Клязьмы - мерянская культура .

В лесостепной части междуречья Днестра и Днепра в V в. складывается пеньковская культура. Её носителями были анты - потомки черняховского населения, которые вскоре расширили свою территорию за счет левобережной части среднего Поднепровья (вплоть до верховьев Северского Донца) и на западе - до нижнего Дуная, где вместе с местным романизированным населением и просочившимися сюда же славянами пражско-корчакской группы сформировали ипотешти-кындештскую культуру. В трудах византийских историков VI-VII вв. имеются фрагментарные известия о жизни и деяниях антов.

Во время погрома черняховской культуры гуннами крупная группа её земледельческого населения переселилась на среднюю Волгу, принеся туда провинциально-римские пашенные орудия и культурные растения. На территории от Самарской Луки до нижней Камы складывается именьковская культура, последующая история населения которой не оставляет сомнений в принадлежности его к славянскому этносу. Ещё в Х в., когда на средней Волге уже доминировали тюркоязычные болгары, Ибн Фадлан, посетивший эти земли в составе посольства Багдадского халифата в 922 г., называет эту страну Сакалиба, а Алмуш - хан Волжской Болгарии - „царём сакалиба“. „Ас-сакалиба“ - так восточные средневековые историки и географы называли славян.

На среднем Дунае первые славяне появились вместе с гуннами. Более многочисленным был приток славянского населения в эти земли в условиях мощной аварской миграции. Начиная с последних десятилетий VI в. на пространстве от Венского леса и Далмации на западе до Потисья на востоке возникает аварская культура. Её создателями были не только авары, но и более крупные племена, которые находились в их подчинении или были включены в конгломерат в качестве союзников. Наиболее многочисленную часть населения Аварского каганата составляли славяне.

Самые ранние известия о движении славянского населения на Балканский полуостров датируются первой половиной VI в., но не исключено, что небольшие группы славян ещё раньше осели в этом регионе. Он был заселён жителями, пёстрыми в этническом отношении (различные иллирийские и дако-фракийские племена, в ряде мест романизированные или эллинизированные), и составлял часть Византийской империи. С 578-581 гг. началось освоение славянами и Греции. Заселение этой обширной территории Юго-Восточной Европы стало результатом широкой инфильтрации славянского земледельческого населения, а также и многочисленных аваро-славянских военных набегов на византийские земли, когда крупные массы славян оседали в завоёванных местностях. Военные вторжения создавали условия для последующего расселения земледельцев. Основные массы славянских переселенцев на Балканский полуостров и Пелопоннес направлялись из Подунайских земель, в меньшей степени из Прикарпатья и Северного Причерноморья .

Славяне в VII в. проникли также на острова Эгейского и Средиземного морей и в некоторые районы Малой Азии. Как и в Греции, здесь они постепенно ассимилировались местными жителями. Наоборот, на Балканском полуострове их расселение завершилось славянизацией местного и пришлого тюркоязычного населения. Кроме того, небольшая группа славян обосновалась на побережье Рижского залива, где их остатки под именем „венды“ зафиксированы в начале XII в. Генрихом Латвийским.

V-VII веками завершается последний период праславянской истории. Расселение славян на обширных пространствах Европы, их активное взаимодействие и метисация с другими этносами нарушили общеславянские процессы и заложили основы становления отдельных славянских языков и этносов.