Психологические портреты героев достоевского. Привет студент В поисках истины

ОБРАЗ ДОСТОЕВСКОГО ГЛАЗАМИ СОВРЕМЕННИКОВ И ПОТОМКОВ

Образ гениальной творческой личности всегда обладает огромной притягательной силой как для современников, так и для потомков. Каким был этот человек в жизни? Как отразилась необыкновенная природная одаренность во внешнем облике гениального человека? Чем отличаются от обычных людей, среди которых они живут, эти избранники? Как связаны характер великого человека и его жизнь с его произведениями? Эти вопросы занимали и будут занимать самых разных людей: от простых неискушенных читателей до ученых, специалистов по психологии творчества, а также художников последующих поколений, испытавших на себе воздействие творчества великого предшественника.

Творчество Достоевского давно и прочно завоевало огромную аудиторию читателей во всем мире. И чем больше проникаем мы в его грандиозный художественный космос, тем чаще задумываемся о самом создателе гениальных произведений.

Современники Достоевского оставили немало воспоминаний о его характере, привычках, внешнем облике от юности и до последних лет жизни. Собранные вместе, эти воспоминания порой поражают своей противоречивостью. Так, А.Е.Ризенкампф вспоминал, что Федор Михайлович "… был в молодости довольно кругленький, полненький, светлый блондин, с лицом округленным и слегка вздернутым носом". Но А.Я.Панаева, встречавшая Достоевского в те же годы, писала, что он "был худенький, маленький, белокурый". А доктор С.Д.Яновский запомнил его таким: "роста он был ниже среднего, кости имел широкие и в особенности широк был в плечах и в груди…". Трудно объяснить такое расхождение в восприятии одного и того же человека разными людьми. Возможно, на общее впечатление от физического облика Достоевского оказывала влияние его "несветскость", некоторая нервозность, застенчивость, особенно в молодые годы.

По многим воспоминаниям можно увидеть, что первое впечатление при встрече с Достоевским порой почти разочаровывало: внешность неброская, не аристократичная, в лице было что-то болезненное - эта особенность отмечена почти всеми мемуаристами.

Такое сложное и не очень отрадное впечатление Достоевский произвел и на Анну Григорьевну Достоевскую (Сниткину), когда она впервые, 4 октября 1866 г., пришла к нему для стенографической работы. Двадцатилетней девушке Достоевский показался старым, больным человеком. Он тут же подтвердил последнее впечатление, сообщив о том, что страдает эпилепсией и что недавно перенес припадок. К тому же он был рассеян, несколько раз переспрашивал свою будущую помощницу, как ее зовут. "Я вышла от Достоевского в очень печальном настроении. Он мне не понравился и оставил тяжелое впечатление," - вспоминала Анна Григорьевна много лет спустя о первом знакомстве со своим мужем.

Однако как в молодости, так и в зрелые годы Достоевского эти первые впечатления от внешнего облика писателя вытеснялись у его собеседников, когда они от чисто внешнего знакомства переходили к более глубокому общению. Тогда открывалась внутренняя значительность, уникальность личности Достоевского и в новом свете воспринимался и внешний облик писателя. Так, С.Д.Яновский, один из самых преданных друзей юности Достоевского писал: "Его обширный, сравнительно с величиною всей головы, лоб, резко выделявшиеся лобные пазухи и далеко выдавшиеся окраины глазниц, при совершенном отсутствии возвышений в нижней части затылочной кости, делали голову Федора Михайловича похожей на Сократову.

"Противоречие между внешней "обыкновенностью" и глубокой одухотворенностью облика Достоевского подчеркнуто в воспоминаниях Вс.Соловьева: "Передо мною был человек небольшого роста, худощавый, но довольно широкоплечий, казавшийся гораздо моложе своих пятидесяти двух лет, с негустой русою бородою, высоким лбом, у которого поредели, но не поседели мягкие, тонкие волосы, с маленькими, светлыми карими глазами, с некрасивыми и на первый взгляд простым лицом. Но это было только первое и мгновенное впечатление - это лицо сразу и навсегда запечатлевалось в памяти, оно носило на себе отпечаток исключительной, духовной жизни". Это описание согласуется и с портретными зарисовками, оставленными другими мемуаристами (А.Е.Врангелем, Н.Н.Фон-Фохтом, В.В.Тимофеевой-Починковской и др.).

Современники Достоевского, которым довелось лично знать писателя, напряженно вглядывались в черты его лица, стараясь прочитать тайну личности великого человека. Потомки вглядываются в сохранившиеся фотопортреты, вчитываются в строки воспоминаний, изучают по ним его облик, привычки, манеру говорить, читать стихи, вглядываются в его рукописи, стараясь по черновым наброскам, по особенностям почерка понять тайну творческого процесса.

При жизни Достоевского были сделаны портреты писателя художниками-современниками: К.Трутовским, В.Перовым, Дмитриевым-Кавказским. Наряду с фотографическими изображениями они дают нам представление о внешнем облике писателя, но в то же время в большей степени приоткрывают его сложный и напряженный внутренний мир.

Эти прижизненные изображения (фотографии и художественные портреты) наряду с мемуарной литературой всегда служили основой для создания портретов писателя художниками и скульпторами многих поколений вплоть до сегодняшнего дня. Однако эти работы, хотя и называются нередко портретами Достоевского, все-таки по большей части портретами в строгом смысле слова (как например, классический портрет работы В.Перова) не являются. В творчестве многих художников ХХ века образ Достоевского нередко приобретает обобщающее символическое значение.

Так, в портрете работы В.Фалилеева (1921) подчеркнуто внутреннее напряжение мысли художника, создателя "Братьев Карамазовых", пророка и мыслителя: при внешней узнаваемости, в портрете доминируют те черты, которые не может передать фотография. Такую символизацию образа писателя можно найти и в работах Э.Неизвестного, Г.Гликмана, Ю.Селиверстова, Г.Неменовой и др. Многие портреты Достоевского, выполненные художниками и скульпторами ХХ века, существуют в неразрывной связи с творческим миром писателя, иногда он предстает в окружении своих героев, иногда его образ представлен несколькими персонажами (автолитография В.Мишина). Индивидуальным прочтением судьбы писателя отмечены графический лист Ю.Брусовани, рельеф из дерева И.Князева, бронзовая модель памятника Достоевскому П.Шевченко. В ироническом, "антипафосном" контексте определенного пласта современного искусства прочитываются работа В.Голубева "Достоевский и Гоголь любят русский народ" и серия рисунков Ю.Никитина из книжки "Хармсиада". Сохраняется у художников и желание осмыслить личность писателя сквозь призму традиционных, но не исчерпавших себя формул ("певец униженных и оскорбленных", "самый петербургский писатель"). В этом семантическом поле создано немало самых разных работ, которые выполнены в духе и стиле разных художественных направлений (портреты И.Иванова, Сотникова, Семенова).

Нередко можно слышать, что тот или иной портрет Достоевского больше говорит нам о художнике, нежели о предмете его изображения. Сам по себе этот факт достаточно значим: ведь только то, что оставляет сильный и глубокий след в творческом сознании, может побудить художника к самовыражению.

Живописные, графические, скульптурные портреты Достоевского, собранные вместе, дают возможность по-новому взглянуть на то, как многообразно восприятие Достоевского в художественном сознании на протяжении более ста лет.

Его имя известно во всем мире. Его романы - классика, но классика по сей день неразгаданная, о которой спорят литературоведы и читатели, которую экранизируют и ставят на театральной сцене самые известные и талантливые режиссеры.

Мы выбрали пять романов Федора Достоевского , которые следует прочесть каждому.

Первый роман Федора Михайловича Достоевского. Книга простая - и болезненная в своей простоте. Произведение, из которого наряду с «Шинелью » Гоголя вышла «вечная тема» всей российской литературы - тема «маленького человека», раздавленного безжалостной силой бытия.

Федор Достоевский Купить книгу В избранное В избранном

Роман об одном преступлении. Двойное убийство, совершенное бедным студентом из-за денег. Трудно найти фабулу проще, но интеллектуальное и душевное потрясение, которое производит роман, - неизгладимо. В чем здесь загадка? Кроме простого и очевидного ответа - «в гениальности Достоевского» - возможно, существует как минимум еще один: «проклятые» вопросы не имеют простых и положительных ответов. Нищета, собственные страдания и страдания близких всегда ставили и будут ставить человека перед выбором: имею ли я право преступить любой нравственный закон, чтобы потом стать спасителем униженных и утешителем слабых; должен ли я сперва возлюбить себя, а только потом, став сильным, возлюбить ближнего своего? Это вечные вопросы.

Федор Достоевский Купить книгу В избранное В избранном

Роман, в котором Достоевский впервые с подлинной страстью, ярко и полно воплотил образ положительного героя, каким он его представлял. В князе Мышкине соединились черты образа Христа и одновременно ребенка, умиротворенность, граничащая с беспечностью, и невозможность пройти мимо беды ближнего. В обществе «нормальных» людей, одержимых корыстью и разрушительными страстями, князь Мышкин - идиот. В мире, где красота замутнена нечистыми помыслами людей, такой герой беспомощен, хотя и прекрасен. Но «красота спасет мир!», утверждает Достоевский устами князя Мышкина, и в мире становится светлей.

Федор Достоевский Купить книгу В избранное В избранном

Роман-предостережение и роман-пророчество, в котором великий писатель и мыслитель указывает на грядущие социальные катастрофы. История подтвердила правоту Достоевского, и неоднократно. Кровавая русская революция, деспотические режимы Гитлера и Сталина - страшные и точные подтверждения идеи о том, что ждет общество, в котором партийная мораль замещает человеческую. Но, взяв эпиграфом к роману евангельский текст, писатель предлагает и метафизическую трактовку описываемых событий. Не только и не столько о «неправильном» общественном устройстве идет речь в книге - душе человека грозит разложение и гибель, души в первую очередь должны исцелиться. Ибо любые теории о переустройстве мира могут привести к духовной слепоте и безумию, если утрачивается способность различения добра и зла.

Федор Достоевский Купить книгу В избранное В избранном

Итоговый роман Федора Достоевского, в нем сконцентрировались вся художественная мощь писателя и глубина прозрений религиозного мыслителя. «Братья Карамазовы» - это произведение, в котором испепеляющая страсть, борьба за наследство, богоискательство выводят на глобальные вопросы о самой сущности человека, о его природе. Каждый характер, как бы сложен он ни был, у Достоевского предстает некой частью одной, почти безграничной картины - это картина многогранной человеческой души, и в этой душе идет нескончаемая битва добра и зла.

Федор Достоевский Купить книгу В избранное В избранном

В понятие «литературный портрет» входят описания не только внешних черт героя, воплощающих в себе и индивидуальное и типичное, но и внутренние черты, составляющие суть характера человека, определяющие его поступки. Создавая портрет литературного героя , писатель старается изобразить его внешность, описать его характер и поступки, раскрыть его внутренний мир и, конечно же, показать свое отношение к герою. Во внешности, в чертах лица, в одежде, манере поведения и речи героев обычно проступают особенности их характеров. Однако приемы, которыми пользуются писатели И.С.Тургенев, Ф.М.Достоевский и Л.Н.Толстой при изображении портретов литературных героев, во многом отличны друг от друга. Так, в центре внимания романов Ф.М.Достоевского и Л.Н.Толстого всегда находился психологический тип человека, героя своей эпохи, и его внутренний мир. Совершенно по-другому создаются психологические портреты героев в романах И.С.Тургенева. Можно утверждать, что И.С.Тургенев, создавая художественные образы, практически не использует прием внутреннего монолога, то есть, прием рефлексии героя. Писатель старается не комментировать поступки своих героев, не оценивает их с авторской позиции, самоустраняется от всего этого настолько далеко, насколько это возможно. Такие приемы в изображении портретов литературных героев в романах Тургенева можно назвать особенными, не характерными для подавляющего большинства российских писателей XIX века. Тургенев придавал большое значение портретным характеристикам персонажей. Портретное мастерство Тургенева подробно исследовал А. Г. Цейтлин в своей книге «Мастерство Тургенева – романиста». В частности, он пишет: «Тургеневский портрет реалистичен, он изображает внешность человека в ее закономерной связи с характером, в определенных социально-исторических обстоятельствах. И потому его портрету всегда свойственна типичность». Так, в романе «Отцы и дети» Тургенев поставил перед собой задачу запечатлеть типические черты подлинного героя своего времени. Писатель уделяет большое внимание внешнему портрету своих литературных персонажей, при этом, стремясь к максимальному правдоподобию, часто злоупотребляет портретными деталями. Наиболее распространенным приемом в романах Тургенева является детализированный портрет с подробным описанием внешности героя: роста, волос, лица, глаз, а также некоторых характерных индивидуальных признаков, рассчитанных преимущественно на зрительное впечатление. Детализированный портрет у Тургенева обычно дается уже при первом же появлении персонажа и охватывает все стороны внешности героя, вплоть до его костюма, движений и жестов, иногда сопровождается авторскими комментариями. Писатель стремиться преодолеть разрыв между портретной и социально-психологической характеристиками литературных героев. Именно таким образом представлены портреты Базарова, Павла Петровича Кирсанова, Одинцовой, которые сразу указывают читателю на социальную принадлежность персонажей. Так в портрете Павла Петровича Кирсанова, в его лице, в манере одеваться, в поведении и в речи - во всем чувствуется либерал старого покроя, подлинный аристократ, привыкший жить роскошно и со всеми удобствами, на других смотреть снисходительно, свысока, порой с барским пренебрежением. «Лицо его, желчное, но без морщин, необыкновенно правильное и чистое, словно выведенное тонким и легким резцом...» (С. VIII, 208), говорило об аристократическом образе жизни, который вел Павел Петрович на протяжении многих лет и которому остался верен даже в деревне. Портретное мастерство Тургенева совершенствовалось с годами и в последних его романах достигло своей высшей точки.

Современники Достоевского увидели сходство его первых романов с петербургскими повестями Гоголя. На горячее сочувствие к бедному человеку указал Белинский в своем восторженном отзыве о романе Достоевского «Бедные люди». Литературный критик В. Н. Майков, найдя основные отличия, в свою очередь утверждал, что для Гоголя «индивидуум важен как представитель известного общества», а для Достоевского, наоборот, «общество интересно по влиянию его на личность индивидуума». Таким образом, писатель Гоголь подходит к своим героям как художник-социолог, а писатель Достоевский - как художник-психолог. Последующие романы Достоевского подтвердили правильность выводов В. Н. Майкова. Достоевский в большинстве слуҹаев сам подробнейшим образом рассказывает нам о внешности своих героев. Портреты Достоевского неподвижны, они напоминают собой живописные полотна, которые можно видеть в любых художественных галереях. Вот некоторые примеры: «...он был замеҹательно хорош собою, с прекрасными темными глазами, темнокур, ростом выше среднего, тонок и строен» (Раскольников); «это была крошеҹная сухая старушонка, лет шестидесяти, с вострыми и злыми глазками, с маленьким вострым носом и простоволосая» (Алена Ивановна); «...безответная она, и голосок у ней такой кроткий... белокуренькая, лиҹико всегда бледненькое, худенькое...» (Соня). Такую манеру письма в изображении портретов литературных героев можно назвать описательной, статиҹной. В такой же форме написаны портреты и большинства других персонажей романа (Мармеладова, Порфирия Петровича, Лебезятникова и др.).
У Толстого дело обстоит совсем инаҹе. Описание внешности героев дается не сразу, а отдельными штрихами, как бы попутно к описанию действий и поступков персонажей. Первый портрет, с которым мы встреҹаемся в романе «Анна Каренина», - это изображение князя Степана Аркадьиҹа Облонского. Детали этого портрета будут затем разбросаны на страницах первых трех глав романа. Описание портрета Толстой наҹинает с фигуры героя всего в нескольких словах. Но описание это обычно дается в движении: «Он повернул свое полное, выхоленное тело...». Затем Толстой останавливается на деталях туалета Облонского так же попутно к развитию действия: «он отыскал обделанные в золотой сафьян туфли, потянулся к тому месту, где в спальне у него висел халат. Его лицо улыбается привыҹною доброю и потому глупою улыбкой». Даже наиболее общая характеристика внешности Степана Аркадьиҹа дается Толстым в связи с драматургией действия: «Он не мог теперь раскаиваться в том, ҹто он, тридцатиҹетырехлетний, красивый, влюбҹивый ҹеловек, не был влюблен в жену». Уже по этим коротким отрывкам текста можно сделать вывод о том, ҹто изображение портрета у Толстого имеет повествовательный, динамиҹный характер. Обратим внимание на глаголы, обознаҹающие движение: повернул, потянулся, подошел, улыбнулся. Достоевский в большинстве слуҹаев сам рассказывает нам о внешности своих героев как автор, а Толстой делает это посредством видения и восприятия других персонажей. Так, например, ҹерты Анны Карениной мы открываем для себя по наблюдениям Вронского, сумевшего заметить «сдержанную оживленность, которая играла в ее лице и порхала между блестящими глазами и ҹуть заметной улыбкой, изгибавшей ее румяные губы». Вронский «вдруг увидал голову Анны, гордую, поразительно красивую и улыбающуюся в рамке кружев».

Глаза – зеркало души.

Разлиҹен и выбор деталей портрета в романах Достоевского и Толстого. У Достоевского основной художественной деталью являются глаза. В «Преступлении и наказании» нет, пожалуй, ни одного персонажа, во всяком слуҹае среди главных действующих лиц, о глазах которого мы ниҹего не могли бы узнать. Прекрасные темные глаза Раскольникова; вострые злые глазки старухи; с жидким блеском глаза Порфирия; крошеҹные, как щелоҹки, но одушевленные красноватые глазки Мармеладова; добрые глаза Лизаветы; кроткие голубые глаза Сонеҹки и т. п. Глаза у героев Достоевского - это действительно зеркало их души. Скажем, изображение глаз Раскольникова, меняющееся по ходу развития действия, показывает нам изменения, происходящие в его душе. Мы знакомимся с Раскольниковым молодым, полным сил ҹеловеком, который стремится найти пути решения сложных жизненных проблем. Но вот он решается на преступление. Спокойный взгляд сменяется воспаленным. Глаза лихорадоҹно блестят. Наступает муҹительный период раскаяния, терзаний, угрызений совести, и взгляд Раскольникова становится сухим, воспаленным, острым. Раскольников на грани катастрофы, его душа умирает, и это отражается в его помертвевших глазах. Но любовь Сони воскресила его, и на последних страницах романа мы видим в глазах Сони и Раскольникова слезы сҹастья. В отлиҹие от Достоевского, у Толстого глаза не являются основной ҹастью портрета. Может показаться, что какой-либо основной ҹерты портрета у Толстого вообще нет. Детали, разбросанные по многим страницам романа, как бы являются отдельными фрагментами мозаики, которые только при ҹтении собираются в единую картину. Конеҹно, и у Толстого можно встретить описания глаз, например: «Блестящие, казавшиеся темными от густых ресниц, серые глаза (Анны) дружелюбно, внимательно остановились на его лице». Но все же в большинстве слуҹаев у Достоевского глаза являются более важным элементом портрета, ҹем у Толстого.

Петербург Достоевского и Петербург Толстого.

Если бы все персонажи романа «Преступление и наказание» вдруг собрались в одно время и в одном месте, что же мы увидим? Серую толпу плохо одетых, болезненно бледных людей, ҹем-то похожих друг на друга. Мы увидим их как бы сквозь сплошную пелену мелкого, серого петербургского дождя. Это и Мармеладов с отекшим от постоянного пьянства желтым, даже зеленоватым лицом и с припухшими веками; это и Порфирий Петровиҹ: пухлое, круглое и немного курносое лицо его было цвета больного, темно-желтого; это и Соня с бледным, худым и неправильно угловатым лиҹиком; и Раскольников с исхудалым бледно-желтым лицом. Все это портреты людей обреҹенных и нездоровых. Приҹину их болезни Достоевский видит в их бедности, унижении, в их общественном положении. Персонажи Достоевского позволяют составить некий общий портрет жителя Петербурга на фоне его холодного, сырого климата и социальных проблем. Определение «петербургский» становится у Достоевского синонимом слова болезненный. Однако, описывая портрет Свидригайлова, приехавшего из провинции, Достоевский отмеҹает, ҹто «его цвет лица был свежий, не петербургский». Совсем иные портреты мы видим у Толстого. Они как бы освещены живительным светом, выписаны ярко и красоҹно. Даже определение «петербургский» приобретает у Толстого знаҹение прямо противоположное тому, которое мы встреҹаем у Достоевского: «Увидев Алексея Александровиҹа, с его петербургским свежим лицом...» Толстой видит Петербург совсем иным городом красивых, изящных, хорошо одетых и здоровых физиҹески людей. Так ҹерез сравнение портретов мы можем узнать не только о внешней несхожести героев, но и неҹто большее: о социальной пропасти, разделяющей высший свет и нищету петербургского мещанства. Хотя истоҹник драмы героев обоих романов один и тот же: косность, стяжательство и патриархальность бесправного русского общества, так по-разному описанных Толстым и Достоевским в своих романах.

Некоторые выводы

1. Художественные приемы, которыми пользуются писатели И.С.Тургенев, Ф.М.Достоевский и Л.Н.Толстой при создании портретов литературных героев, во многом отличны друг от друга.

2. Писатель Тургенев придавал большое значение портретным характеристикам персонажей. Зачастую это были сжатые психологические и одновременно социальные характеристики героев. Наиболее распространенным приемом в романах Тургенева является детализированный портрет с подробным описанием внешности героя: роста, волос, лица, глаз, а также некоторых характерных индивидуальных признаков, рассчитанных преимущественно на зрительное впечатление. Детализированный портрет у Тургенева обычно дается уже при первом же появлении персонажа и охватывает все стороны внешности героя, вплоть до его костюма, движений и жестов, иногда сопровождается авторскими комментариями.

3. Портреты литературных персонажей Достоевского как бы неподвижны и напоминают собой живописные полотна, которые можно видеть в любых художественных галереях. Такую манеру письма в изображении портретов литературных героев можно назвать описательной, статиҹной. Основной художественной деталью у Достоевского являются глаза. В романах Достоевского читатель обычно видит портреты людей обреҹенных и нездоровых. Приҹину их болезни Достоевский видит в их бедности, в их униженном общественном положении. Персонажи Достоевского позволяют составить некий общий портрет жителя Петербурга на фоне его холодного, сырого климата и социальных проблем. Определение «петербургский» становится у Достоевского синонимом слова «болезненный».

4. Описание внешности героев у писателя Толстого обычно дается не сразу, а отдельными штрихами, как бы попутно к описанию действий и поступков персонажей. Обычно описание портрета Толстой наҹинает с фигуры героя всего в нескольких словах, но и это описание обычно дается как бы в движении. Можно сделать вывод о том, ҹто изображение портрета у Толстого имеет повествовательный, динамиҹный характер. У Толстого глаза персонажей никогда не являются основной ҹастью портрета. Может показаться, что какой-либо основной ҹерты портрета у Толстого вообще нет. Детали, разбросанные по многим страницам романа, как бы являются отдельными фрагментами мозаики, которые только при ҹтении собираются в единую картину. Портреты литературных персонажей у Толстого как бы освещены живительным светом, выписаны ярко и красоҹно. Даже определение «петербургский» приобретает в романах Толстого знаҹение прямо противоположное тому, которое мы встреҹаем у Достоевского. Толстой видит Петербург совсем иным: городом красивых, изящных, хорошо одетых и здоровых физиҹески людей. Так ҹерез сравнение портретов мы можем узнать не только о внешней несхожести героев, но и неҹто большее: о социальной пропасти, разделяющей высший свет и нищету петербургского мещанства.

Наряду с социальными проблемами бурно текущая жизнь такого сложного переломного периода, каким было пореформенное время для России, ставила перед людьми массу проблем психологического, нравственного и философского характера. Неизбежным было обращение к ним и крупных мастеров слова.

Особым решением социально-философских вопросов отмечены романы Достоевского 60-70-х годов. Исследуя насущные проблемы русской жизни, писатель в то же время обращался к общечеловеческим исканиям - смысла и идеала в жизни.

Уже в «Униженных и оскорбленных» были намечены многие проблемы будущих романов Достоевского и наряду с социально-имущественным конфликтом изображается столкновение нравственных и даже философских принципов. В романе содержится и та критика индивидуализма, которая позднее будет одной из главных тем его произведений.

Конец первой половины XIX века стал в какой-то степени переломным этапом в мировоззрении писателя. Бывший участник антиправительственного кружка Петрашевского, разделявший увлечение его идеями социализма, отбывший каторгу, Достоевский, подобно Герцену, тяжело пережил кризис революционной буржуазной демократии после революции 1848 года, поражение которой им было расценено как доказательство несбыточности идей западных социалистов-утопистов. Утратив веру в идеи утопического социализма, материалистические учения русских и западноевропейских просветителей, писатель не смог отказаться от излюбленного идеала «высшего братства», основу которого теперь полагал в христианском самоотречении и любви к ближнему. Потребность в подобной нравственной путеводной идее становилась особо важной в пореформенный период, который, "по мнению его, сопровождался «хаосом понятий». «Прежний мир, прежний порядок - очень худой, но все же порядок, - писал Достоевский в «Дневнике писателя», - отошел безвозвратно. И странное дело: мрачные нравственные стороны прежнего порядка - эгоизм, цинизм, рабство, разъединение, продажничество не только не отошли с уничтожением крепостного быта, но как бы усилились, развились и умножились». 14 Достоевский видел, как пореформенная ломка прежних экономических, социальных и моральных устоев, низвержение прежних авторитетов, освобождая человеческую личность, одновременно лишала ее культурных и нравственных традиций, противопоставляя индивидуума обществу. Размышления о будущем России объединялись с характерными для Достоевского социально-философскими проблемами и, прежде всего, с осуждением моральных аспектов новых общественных отношений - философии индивидуализма, приводящей к «разъединению» людей. Еще на каторге писатель соприкоснулся с «сильными личностями», ставившими себя выше всех моральных законов. Таким он описал каторжника Орлова в «Записках из мертвого дома». В романе «Преступление и наказание» эта этико-философская проблема получает дальнейшее развитие и строится на основе столкновения «теории» и «практики» Раскольникова и христианского сострадания, человечности Сони Мармеладовой. Бедный студент Петербургского университета Родион Раскольников, увлекшийся философской концепцией мещанства, приписывающей мировой прогресс сильным личностям, осуществляющим его путем угнетения остального человечества - безгласных рабов и «тварей дрожащих» - присваивает себе право стать «вершителем судеб». Уничтожение злобной и жадной старухи-ростовщицы («процентщицы») представляется ему оправданным актом, доказанным «простой арифметикой».

События развиваются на фоне предельно реалистично изображенной социальной повседневности. Места, в которых происходят события, находятся в основном в бедных районах Петербурга, у Сенной площади, грязной и многолюдной, с низкопробными трактирами, «номерами», пользовавшимися дурной репутацией, ночлежками, публичными домами, на Малой Мещанской улице, на набережной Екатерининского канала. Здесь селились ремесленники, мелкие торговцы, бедные чиновники. В романе постоянно рисуются картины этого быта - духота и пыль улиц, темные и сырые каморки перенаселенных квартир, где тысячи «маленьких людей» жили в нищете и духовной скудости. Дом, в который Достоевский поселил Раскольникова, возможно, был домом, где в это время жил сам автор, - угол Малой Мещанской и Столярного переулка. В таких доходных домах, где сдавался каждый угол, каждая каморка, теснота и скученность давили на сознание людей. Так, Раскольников «с ненавистью посмотрел на свою каморку. Эта была крошечная клетушка, шагов в шесть длиной, имевшая самый жалкий вид со своими желтенькими, пыльными и всюду отставшими от стены обоями, и до того низкая, что чуть-чуть высокому человеку становилось в ней жутко, и все казалось, что вот-вот стукнешься головой о потолок». 15 Неслучайно поэтому Раскольников постоянно уходит из своей каморки в долгие прогулки по улицам Петербурга. Нищета окружающей его жизни утверждает Раскольникова в его бредовых замыслах. В романе картины этой щемящей и безнадежной бедности рисуются с протокольной точностью и, как будто бы, бесстрастно, что производит еще более сильное впечатление. Например, предстоит описание каморки Мармеладовых: «Маленькая закоптелая дверь в конце лестницы, на самом верху, была отворена. Огарок освещал беднейшую комнату шагов в десять длиной: всю ее видно было из сеней. Все было разбросано и в беспорядке, в особенности разное детское тряпье. Через задний угол была протянута дырявая простыня. За нею, вероятно, помещалась кровать. В самой же комнате было всего только два стула и клеенчатый, очень ободранный диван, перед которым стоял старый кухонный стол, некрашеный и ничем не покрытый. На краю стола стоял догоравший сальный огарок в железном подсвечнике». 16 Моральные терзания Раскольникова, его судорожные блуждания по улицам проходят в душной атмосфере летнего города:

«На улице жара стояла страшная, к тому же духота, толкотня, всюду известка, кирпич, пыль и та особенная летняя вонь, столь известная каждому петербуржцу, не имеющему возможности нанять дачу»... «На улице опять жара стояла невыносимая... Опять пыль, кирпич и известка, опять вонь из лавочек и распивочных...».

Образ «непарадной столицы» входит в повествование как аккомпанемент переживаниям героев, и страшная обыденность этого быта еще более усугубляет трагичность происходящего. Достигнув намеченной цели, убив старуху-ростовщицу. Раскольников совершает - уже неожиданно - и второе убийство - Лизаветы, одной из тех «униженных и оскорбленных», ради которых он якобы и пошел на преступление. Так уничтожается смысл его порыва, и возникает вопрос, правомочно ли одному человеку по своему произволу распоряжаться судьбами людей, лишать их жизни. Совершив убийство, пренебрегая моральными принципами, Раскольников пытался утвердить себя в роли «сверхчеловека», поставить себя над людьми. Но вычленить себя из жизни он не может. Вопреки принятой теории, он продолжает чувствовать и поступать иначе - сочувствует несчастьям Мармеладовых, возмущается подлостями и несправедливостью. Наступает трагическое раздвоение - его привлекает обыкновенная жизнь, он любуется цветами, закатом, духовное одиночество угнетает его. Ошибочность привлекавшей его теории поясняется в романе высказываниями Лужина, с точки зрения которого, чтобы в государстве было больше счастливых людей, нужно поднять уровень благосостояния, а так как двигателем хозяйственного прогресса является личная выгода, каждый человек должен о ней только и заботиться, «не беспокоясь о любви к людям и тому подобным романтическим бредням», ибо «сильному все дозволено». Но такое рассуждение, логически продолженное, может привести, по словам Раскольникова к мысли, что «людей резать можно».

Противостоящая этой теории авторская позиция олицетворяется в романе образом Сони Мармеладовой, которой присуща деятельная любовь к людям, способность отзываться на чужую боль. Ее любовь и жалость пробуждают в Раскольникове человека: «...незнакомое чувство волной хлынуло ему в душу и разом размягчило ее». Но идея вседозволенности для Сони неприемлема. Никто не может добиться своего или чужого счастья путем преступления. Сила Сониного чувства помогает прозрению и раскаянию Раскольникова. Позднее Достоевский так пояснял трагедию свою героя. Раскольников предпочел «хоть погибнуть на каторге, но примкнуть опять к людям: чувство разомкнутости и разъединенности с человечеством замучило его». При этом только любовь спасет и воссоединит отверженного человека с народом и Богом.

Если в «Преступлении и наказании» лишь один герой потерял веру, то в следующем крупном произведении Достоевского романе «Идиот» тлетворное влияние новых буржуазных отношений охватило всех действующих лиц. По воспоминаниям жены писателя он, наблюдая по газетам за ростом преступности, был потрясен увеличением количества преступлений - грабежей, убийств. За уголовной хроникой ему виделся процесс моральной деградации общества. Противопоставить этому нужно было лишь высокий нравственный потенциал.

Так возник замысел следующего романа. В январе 1868 года Достоевский писал племяннице, что главной мыслью нового произведения будет изображение «положительно прекрасного человека». - «Труднее этого нет ничего на свете». В страшном мире чистогана, где все продается и покупается и измеряется деньгами, появился странный человек - князь Лев Николаевич Мышкин - бескорыстный, сострадательный, чистый сердцем. Его взгляды и поступки резко противоречат всему окружающему. Бедняк, внезапно получивший наследство, он тут же раздает деньги. В мире лжи и обмана он один правдив и честен до конца. Неизбежное столкновение этих двух противоположных начал разрешается трагическим финалом.

Нравственный кризис, переживаемый человечеством, по мысли писателя - религиозный кризис. Потерявшие веру люди совершают преступления, как Рогожин («Идиот»), нравственно деградируют, становясь выразителями мирового зла, как Николай Ставрогин («Бесы»), образ которого как бы завершил многолетние раздумья Достоевского над демонической «сильной личностью». Религия, любовь и самопожертвование только одни, по убеждению Достоевского, могут спасти мир.

Проблема индивидуалистических стремлений в частной и общественно-исторической жизни привлекала в этот период и другого крупнейшего писателя - Л. Н. Толстого.

Если Достоевский в романах 60-70-х годов изображает героя-одиночку, который любыми средствами пытается решить проблему жизнеустройства, то Толстой в «Войне и мире» рассматривает историческую проблему - влияния на судьбу народа экспансии Наполеона, его агрессивной воли. Так же, как Достоевский, Толстой абсолютизировал значение нравственного начала в историческом развитии человечества. Пьер Безухов так же, как князь Мышкин, во многом выражает идейно-нравственные искания писателей.

Роман «Война и мир» создавался писателем в течение 7 лет (1863-1869) и потребовал гигантской затраты творческих сил. Писатель досконально изучал историческую и мемуарную литературу, неоднократно изменял структуру произведения. Роман не только «населен» множеством действующих лиц, но и многопланов. Наряду с историческими событиями освещается частная жизнь русского дворянства начала XIX века, взаимоотношения и нравственные поиски персонажей. Удивительная точность и глубина присуща психологическим характеристикам его героев.

Темы войны и мира непрестанно переплетаются в романе. Уже с первых глав, еще в преддверии военных событий, гости великосветского салона Шерер говорят не только о Наполеоне, но и о проекте вечного мира, который им излагает приехавший аббат Морно. При этом и сугубо штатский Пьер Безухов и профессиональный военный Андрей Болконский сходятся в желании уничтожить всякую возможность войн между народами. Таким образом, уже в начале романа возникает нравственная интерпретация войны как величайшего зла и мира как блага.

Противоборство этих двух сил - добра и зла - развивается в романе по мере действий. Толстой не признает величия Наполеона, потому что его действия диктуются эгоистическими честолюбивыми замыслами. «Он до конца своей жизни, - замечал автор, - не мог понимать... ни добра, ни красоты, ни истины... Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиною света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого». «Страшное дело» - война - происходит не по воле людей, а по воле того, кто руководит ими, Наполеон, бросивший тысячи людей в ужасную бойню, - «палач народов», ослепленный «безумием самообожания».

Историческая личность в данном случае олицетворяла для Толстого резко осуждаемое им буржуазное отношение к жизни, при котором все жизненные проблемы решаются, исходя из личных интересов и целей... И как следствие исчезают из обихода взаимопомощь, сочувствие к попавшим в беду и просто доброе человеческое общение.

Еще в конце 50-х годов Толстой во время поездки в Германию и Швейцарию обратил внимание на странное равнодушие в человеческих отношениях европейцев. В очерке «Люцерн» он описал сцену, свидетелем которой был, когда толпа, собравшаяся послушать бродячего музыканта, осталась совершенно безучастной к его просьбам о помощи. Этот инцидент вызвал у писателя предположение о возможном распаде обыкновенных человеческих отношений в условиях буржуазной действительности. Толстой оказался провидцем. «Столетие спустя, когда отчуждение в буржуазном мире примет угрожающие формы и человеческие отношения станут остро ощущаемым дефицитом, Экзюпери почти дословно повторит мысль Толстого: „Самая большая роскошь в жизни - это роскошь человеческого общения"». 17

Если Наполеон осуществлял произвол эгоизма в мировом масштабе, то Куракины действуют так же в частной жизни, преследуя только свой интерес и добиваясь желаемого интригой. В результате Элен разрушает жизнь Пьера Безухова, Анатоль - Наташи Ростовой, Андрея Болконского.

«Силы добра» возглавляет руководитель народной войны Кутузов. Его величие и гениальность заключаются в исключительной чуткости к коллективной воле большинства, к стремлениям народных сил. Духовный облик и даже внешний вид Кутузова - прямая противоположность стереотипно-романтическому образу Наполеона: простая, скромная (и потому «истинно величественная») фигура великого полководца совершенно лишена внешней аффектации. Более того, Андрей Болконский отмечал «отсутствие всего личного» в Кутузове. В романе подчеркивается целеустремленность всех его действий, направленных на организацию народного сопротивления. Ум и воля Кутузова полностью сосредоточены на этой задаче, он выразитель народного патриотического чувства.

Так же служит общему делу, забывая о себе, и капитан Тушин. Подлинный герой, он показан Толстым в нарочито смешном виде - маленький, невзрачный, робеющий перед начальством. Призрачность внешнего романтического героизма еще раз подчеркнута здесь автором.

Психологически точно и правдиво в романе показывается, как преодоление личных интересов во имя общего дела меняет поведение и отношение людей, придает им необычайную простоту, легкость, человеколюбие. В этом плане особенно показательны сцены оставления Москвы в 1812 году, сборы Ростовых и «общее облегчение и подъем, которые стали возможны только в эту критическую минуту, среди опасностей и тревог», и «восторг бешенства» Пьера Безухова, когда он защищал от французских солдат незнакомую женщину, и поступок Наташи, приказавшей сбросить вещи Ростовых с подвод и отдать подводы раненым.

Роман многопланов - наряду с изображением исторических событий и участия в них целого ряда лиц, от главнокомандующего Кутузова до партизана Тихона Щербатого, автор не меньшее внимание уделил освещению духовной жизни своих героев. Да и сама война интересует Толстого своей человеческой, нравственно-психологической стороной. Внутренний мир персонажей романа изображается динамично, в развитии, обусловленном и военными событиями, и семейной жизнью. Так на протяжении ряда глав изменяются взгляды и чувства Андрея Болконского - от романтического увлечения военной карьерой и славой, затем гражданской деятельностью до разочарования в них и поиска истинного смысла жизни; изменения претерпевают и его чувства к Наташе Ростовой.

Сложны и нравственные искания Пьера Безухова, наиболее близкие лично писателю. Исполненный гуманных и альтруистических чувств, он хочет быть полезным обществу, «противодействовать злу, царствующему в мире». Но воплотить благие порывы в жизнь ему не удается. Следуя психологической правде образа, Толстой показывает, как беспомощны были, а порой и смешны эти попытки богатого барина, не знающего практической стороны дела, улучшить положение своих крепостных. Затем под влиянием масонов Пьер Безухов начинает верить в «возможность братской и деятельной любви между людьми», но эти высокие нравственные истины не сочетались с жизненной практикой. Начало войны 1812 года способствует его нравственному росту. Как истинно русский человек он не может в это время жить частными интересами, оставаться в стороне от разгорающегося военного пожара. Оказавшись среди солдат и ополченцев в Можайске, он испытал радостное возбуждение: «Чем глубже погружался в это море войск, тем более им овладевала тревога беспокойства и неиспытанное им новое радостное чувство. Это было... чувство необходимости предпринять что-то и пожертвовать чем-то». 18 Им все больше овладевало ощущение общего большого дела, надобности, как сказал один солдат, «всем миром навалиться». Затем, оказавшись в центре Бородинского сражения на батарее Раевского, он еще ближе соприкоснулся с народом, солдатской массой и поразился их мужеству, нравственной стойкости, какому-то непосредственному знанию смысла жизни, которое объясняло такое спокойствие. Участие наравне с солдатами в сражении, ночь, проведенная с ними на бивуаке, позволили Пьеру Безухову войти в общую жизнь народа, утратить чувство обособленности «господина, барина», которое так его тяготила. Это чувство еще более окрепло за время плена, когда он испытал «почти крайние пределы лишений, которые может переносить человек». Встреча с Платоном Каратаевым обогатила Пьера новым нравственным импульсом. Платон Каратаев своим добрым отношением ко всему живому утвердил веру в то, что сущностью жизни является любовь. Пьер почувствовал, что «прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких-то новых и незыблемых основах воздвигался в его душе».

Таким образом, два великих писателя - и суровый мыслитель Толстой, и пламенный защитник бедных Достоевский - пришли в своих нравственных исканиях к близким выводам, основная мысль которых заключалась в животворящей силе любви к людям.

Послевоенная политическая деятельность Безухова-декабриста, безусловно, представлялась писателю заблуждением, поскольку нельзя было, по его мнению, произвольно изменить ход истории. Но это заблуждение, нравственной основой которого, полученной Пьером в 1812 году, были самопожертвование и любовь к народу. Недаром эпилог романа заканчивался торжественным обещанием 15-летнего Николеньки - сына покойного Андрея Болконского, мечтающего быть вместе с Пьером: «Отец, отец! Да, я сделаю то, чем бы даже он был доволен».

Сравнивая «Войну и мир» с последующим крупным произведением - романом «Анна Каренина», Толстой заметил, что в первом романе он «любил мысль народную, а во втором - семейную». И действительно, после обширнейшей исторической эпопеи «Войны и мира» сюжет следующего произведения как будто «сужен» обозрением жизни двух семейных пар - и Анны с Вронским, и Левина с Кити. Но, как и «Война мир», новый роман Толстого стал «многослойным», объединяющим много проблем уже не частного, а общественного значения.

Безусловно, семья, отношения в ней и отношения к ней, представляющей фактическую и моральную основу жизни народа, приобретали в сложное время 60-70-х годов особую значимость. Толстой был убежден, что «род человеческий развивается только в семье». Кроме того, известная патриархальность семейно-родственных отношений могла служить противовесом тревожащей писателя утраты моральных ценностей. Противоположность семейных судеб Анны и Левина как раз и объясняется их различным отношением к браку. Если Кити и Левин после первого трудного периода совместной жизни приходят к прочному и спокойному семейному счастью, то Анна и Вронский неотвратимо движутся к трагическому концу.

Судьба Анны глубоко драматична. Жизнелюбивая, удивительно душевная и обаятельная, она искала честного и бескомпромиссного счастья. Но вокруг были лицемерие, ханжество, явный и скрытый разврат. Даже соединившись с Вронским, она не смогла вырваться из круга светских условностей, не смогла соединить два своих великих чувства - любовь к мужчине и любовь к ребенку. Потеряв для себя сына, она не смогла быть уже счастливой. Толстой одновременно показывает Анну и виноватой, и невиновной. Виноватой, поскольку она ушла из семьи, нарушив священные обязанности жены и матери. Невиновной, потому что, впервые в жизни страстно полюбив, она не могла поступить иначе. Противоположностью Анны - сильной и смелой женщины - выступает в романе фигура Долли - жены брата Анны, легкомысленного Стивы Облонского. Долли смирилась с положением нелюбимой жены и вся отдалась воспитанию детей. Долли смирилась - и несчастлива, Анна осмелилась защищать свое чувство - и тоже несчастлива. Уже первыми фразами своего романа Толстой дает понять, что в поле зрения его будут преимущественно несчастливые семьи. И действительно, не была счастливой семья Карениных, несчастлива семья Облонских, не нашли счастья в своем союзе и Анна с Вронским. Писатель ищет и находит в современном ему семейном укладе привилегированного общества зародыша пороков и бед, присущих жизни того времени. Семейные отношения рассматриваются им как порождение общих социально-исторических условий. Главное в миросозерцании современного ему буржуазного общества - восприятие жизни как удовольствия, не подчиненного никаким нравственным законам и обязанностям. Принцип этот наглядно воплощен в образе Стивы Облонского, для которого хорошо только то, что доставляет наслаждение. Праздное существование, погоня за удовольствиями становятся нормой поведения для людей этого круга и получают одобрение общества.

Другим наряду с Анной Карениной идейным и художественным центром романа являлся образ Левина. Хотя роман, казалось бы, посвящен семейным проблемам, но Константина Левина благополучная семейная жизнь не может избавить от мучительных размышлений над своей деятельностью, над смыслом всей жизни. Занимаясь хозяйством в своем поместье, он, человек честный и умный, постепенно приходит к заключению, что в извечном столкновении помещичьих и крестьянских интересов претензии мужиков «самые справедливые». Однако поступиться и собственными принципами он не смог. Пытаясь достигнуть компромисса, Левин по существу хотел примирить непримиримое. Убедившись в неосуществимости этого начинания, он неосознанно переводит проблемы социальные в нравственную сферу, пытаясь постичь смысл жизни, тайну смерти и бессмертия. Как и в других произведениях Толстого, искания Левина завершаются обращением к народной мудрости и вере. Он решает жить, как живет уважаемый крестьянами старик Фоканыч. В случайном замечании Фоканыча Левин открывает для себя то, что он смутно чувствовал все последние годы: что надо жить «для правды, для Бога», а не для «брюха» и «своих нужд», любить, а не душить ближнего, ценить только общее, а не частное, эгоистическое, себялюбивое «благо». Однако осуществит эти принципы на практике герой уже другого большого романа Толстого. Главные герои романа Анна Каренина и Левин - люди с богатым внутренним содержанием.

Анна интересуется искусством, архитектурой, пытается писать книги для детей, Левин много читает, в том числе философские труды - Шопенгауэра, Хомякова, собирает материал о роли работника в сельскохозяйственном производстве и отношении его к земле. Но главное, что сближает Анну и Левина, это то, что оба они не хотят принять несправедливые нормы современной им жизни, что они борются за честное разрешение жизненных проблем, ищут это решение и страдают от пороков окружающей действительности. Личная трагедия Анны и искания Левина в конечном счете объясняются социальными проблемами. Неблагополучие отраженной в романе жизни выразилось не только в чувствах тревоги и смятения, которые постоянно испытывают различные его персонажи - от мятущейся Анны до деятельного Левина и сановника Каренина, но и в восприятии современников. А. А. Фет, написавший одну из первых критических работ об «Анне Карениной», в письме к Толстому отзывался о романе, как о «строгом, неподкупном суде всему нашему строю жизни», и добавлял - «а дело-то выходит бедовое».

Тема семьи и семейных основ приобретала в 70-е годы особо актуальное значение, поскольку развитие буржуазных отношений уже начало подрывать родственные связи. К «семейной» теме обратился и Салтыков-Щедрин в романе «Господа Головлевы». Так же, как и Толстой, он видит в распаде семьи признак духовного нездоровья русского общества. История семьи Головлевых - это история ее нравственного разложения. В отличие от многих помещичьих семей Головлевы в пореформенные годы не оскудели, а наоборот, значительно разбогатели. Диалектика души собственника демонстрировалась автором на примере Порфирия («Иудушки») Головлева, обогащению которого соответствовало внутреннее опустошение, утрата не только родственных, но и чисто человеческих чувств.

Картина уничтожения родственных уз, разрыва связей между людьми составила тревожный фон и романа Достоевского «Братья Карамазовы». Темы эти в еще более драматическом звучании возникли в 80-90-х годах в творчестве выдающихся русских писателей.

РУССКАЯ ЛИТЕРАТУРА 80-90-х ГОДОВ XIX ВЕКА

Последние десятилетия XIX века были обозначены серьезными переменами в общественной и литературной жизни России.

Утверждение капитализма в экономике повлекло изменения в социальной, культурной, духовной сферах русской жизни. После либеральных реформ 60-70-х годов во внутренней политике восторжествовал консервативный курс. Крылатыми стали слова Блока о России 80-х годов:

В те годы дальние, глухие

В сердцах царили сон и мгла,

Победоносцев над Россией

Простер совиные крыла,

И не было ни дня, ни ночи,

А только - тень огромных крыл. 19

В общественной мысли изжили себя просветительские иллюзии, потерпели крах идеи народничества, утопизм общинного социализма. Но в то же время вызревали новые интеллектуальные силы, шла упорная, часто подспудная работа коллективной мысли. На смену революционным призывам стремительной коренной ломки устаревших государственных институтов пришли идеи постепенного преобразования страны. Молодежь «манила к себе легальная общественная деятельность, но на этой почве мы все же готовили себя к борьбе за свои идеалы, терпеливой, настойчивой, неуклонной», 20 - писал современник. Не были утрачены прогрессивные и гуманные идеи, которыми жила русская интеллигенция предшествующих лет, однако разочарование в прежних политических идеалах вызвало спад общественного движения, измельчание общественных интересов, появление упаднических настроений.

Определились новые духовные искания интеллигенции. Н. А. Бердяев писал: «Были признаны права религии, философии, искусства независимо от социального утилитаризма, моральной жизни, то есть права духа, которые отрицались русским нигилизмом, революционным народничеством и анархизмом...». 21

Изменения коснулись и литературы. Ушли из жизни в начале 80-х годов Тургенев и Достоевский, отошел от художественного творчества Гончаров. На литературном горизонте появилась новая плеяда молодых мастеров слова - Гаршин, Короленко, Чехов.

В литературном процессе отразилось напряженное развитие общественной мысли. Вопросы общественного и государственного устройства, быта и нравов, национальной истории - по сути, вся русская жизнь была подвергнута аналитическому освещению. При этом был обследован огромный материал, поставлены великие, определяющие дальнейший прогресс страны проблемы. Но вместе с тем русская литература наряду с так называемыми «проклятыми вопросами» отечественной действительности приходит к постановке и общечеловеческих нравственных и философских проблем.

Реалистическое направление оставалось господствующим, достигнув выдающихся успехов в предшествующий период. Тем не менее, с начала 80-х годов ряд крупных мастеров слова обнаруживают стремления к поиску новых выразительных средств. В переписке, статьях Л. Толстого, В. Короленко, А. Чехова, позднее М. Горького постоянно возникали вопросы о дальнейших судьбах реализма. Процесс развития и трансформации художественного реализма носил общеевропейский характер. Об этом писали Ромен Роллан, Анатоль Франс.

Развитие капиталистических отношений обозначилось не только ростом городов, строительством железных дорог, фабрик и заводов, но и изменениями в психологии людей. Новые условия жизни прождали новые понятия, меняли человеческие чувства, восприятия и духовные потребности. Актуальную остроту обретал вопрос, заданный Чеховым в одном из писем: «Для кого и как писать? ». В это же время Толстой неоднократно признавался в письмах и дневниках, что ему совестно изображать вымышленных героев.

О дегероизации литературного персонажа писал Короленко: «Мы теперь уже изуверились в героях, которые (как мифический Атлант - небо) двигали на плечах артели (в 60-х годах) и „общину” (в 70-х). Тогда мы все искали героев, и господа Омулевские и Засодимские нам этих героев давали. К сожалению, герои все оказались... не настоящие, головиные. Теперь поэтому мы, прежде всего, ищем не героя, а настоящего человека, не подвига, а душевного движения, хотя и не похвального, но непосредственного».

Творческие искания Толстого, Чехова, Короленко были глубоко индивидуальны. Но их объединяла общая направленность - в судьбах литературных персонажей усматривается отражение судеб общества, личная судьба становится поводом для постановки общечеловеческих нравственных проблем, по-новому осуществляется связь объективного повествования и субъективного авторского видения обстоятельств повествования. Поиски новых средств выразительности приводили в некоторых случаях к склонности употреблять символы, иносказания, аллегорические концовки повествования, введение в реалистический текст фактических или философских сюжетов.

В то же время попытки художественного осмысления действительности привели часть писателей к натуралистическому ее воссозданию. Целью этого направления стало непосредственное воспроизведение возможно большего количества современных жизненных фактов и явлений. Наиболее показательным в этом отношении являлось творчество П. Д. Боборыкина - фантастически плодовитого писателя (автора 20 романов, 50 повестей и рассказов, 20 драматических произведений и огромного количества статей), романы которого содержали массу эпизодов и действующих лиц. Целью писателя было «схватить и изобразить настоящий момент». Но при этом многочисленным произведениям Бобрыкина не хватает глубины, они содержат сырые, необработанные жизненные зарисовки, большое количество ненужных для сюжета персонажей.

Механическое копирование жизни и угождение вкусам определенной группы читателей нередко приводили к апологетике героев, полностью принявших устои современной социальной жизни, буржуазии. Чехов в письме Суворину писал о «бодром» таланте И. Н. Потапенко и о представителе мещанской беллетристики К. С. Баранцевиче: «Это буржуазный писатель, пишущий для чистой публики, ездящей в III классе. Для этой публики Толстой и Тургенев слишком роскошны, аристократичны, немножко чужды и неудобоваримы... Станьте на ее точку зрения, вообразите серый, скучный двор, интеллигентных дам, похожих на кухарок, запах керосинки, скудость интересов и вкусов - и вы поймете Баранцевича и его читателей. Он не колоритен. Он фальшив, потому что безнравственные писатели не могут быть не фальшивыми». 22

Таким образом, осуждая приукрашенное, фотографически подобное, но не истинное воспроизведение современной жизни, Чехов утверждал необходимость нравственной идеи в художественных произведениях. Это же требование было творческим стимулом крупнейших писателей-реалистов конца XIX века.

Отечественное бытие, особенно провинциальное с его особенностями и пороками, стало предметом пристального внимания одного из наиболее социальных писателей тех лет - В. Г. Короленко.

Биография писателя достаточно характерна для прогрессивно мыслящего интеллигента второй половины XIX века. Сын чиновника судебного ведомства, он еще гимназистом лишился отца. В 1874 году поступив в Московскую Петровскую сельскохозяйственную академию, через 2 года был исключен из нее, а затем и выслан за участие в коллективном протесте студентов против полицейского режима, царившего в этом учебном заведении.

Все молодые годы Короленко прошли в тюрьмах и ссылке. После окончания первой ссылки, вернувшись в Петербург, он поступил в Горный институт, но в 1879 году за причастность к народническим кружкам был сослан сначала в Глазов; а затем в «лесную глушь» - Березовские Починки. Оттуда переведен в Пермь. В 1881 году после убийства Александра П за отказ присягать новому императору, начавшему правление с казней народовольцев, Короленко был снова судим и отправлен на три года в Якутию. Лишь в 1885 году ему удалось вернуться в среднюю полосу России и поселиться в Нижнем Новгороде. Период его жизни в этом городе (1885-1896) был самым значительным и плодотворным в творческом отношении. Сотрудничая в столичной прессе, он активно включился в общественно-политическую деятельность: боролся с хищениями в уездном земстве и дворянском банке, участвовал в 1891-1892 годах в организации помощи голодающим, выступал в защиту крестьян-удмуртов, несправедливо обвиненных в человеческих жертвоприношениях, в знаменитом Мултанском деле. «Я, - писал Короленко в 1889 году, - сильно увлекся местными интересами, а местные интересы, по крайней мере, настоящего времени, - почти целиком хищения, хищения и хищения». Однако «назвать вора вором, - как позднее вспоминал писатель, - было чрезвычайно опасно. Не шутя, читатель, тогда это значило посягнуть на „основы”».

Обращаясь к различным частным вопросам провинциальной жизни, Короленко при этом постоянно стремился добраться до «сути», до тех серьезных социально-экономических факторов, которые вызывали подобные явления. Писатель при этом естественно подходил к вопросу о формах народнохозяйственной жизни, о промыслах, фабриках, железных дорогах, то есть по существу вопросу о капитализме.

В 1890 году появились его «Павловские очерки», посвященные известным кустарным промыслам Павловского посада. Как известно, кустарную форму производства наравне с общиной народники считали типичным признаком самобытного пути развития русского народного хозяйства. Короленко рассматривает эти мнимые «устои», показывает их обреченность. Уже вступление к «Очеркам» рисует картину «замшелой старины», безнадежной дряхлости во внешнем облике поселка. Символом этого запустения становится звук надтреснутого колокола, который оглашает окрестности хриплыми, жалобными звуками.

Анализируя экономику кустарных промыслов, писатель убедительно показывает полную зависимость кустарей от скупщика. Зябким ранним утром кустари собираются у конторки его и с надеждой ждут, когда скупщик зажжет свечу. Если же этого не произойдет, все они обречены на страшный голод. Но и скупщик, торгуясь с каждым «до последней слезы», тоже зависит от требований рынка, «с его меняющимися настроениями, с его колеблющимся спросом», бесстрастного и стихийного, как океан.

Опровергая последние иллюзии о самостоятельности кустарных промыслов и квалифицируя их как безнадежно устаревшую форму экономической деятельности, уже вовлеченную в рыночные отношения, Короленко с жестокой правдивостью показал страшное обнищание кустарей, беспросветность их существования.

В одном из домиков писатель застал трех женщин - мать, старшую дочь лет восемнадцати и девочку двенадцати-тринадцати лет. Все они были похожи одна на другую - худые, сморщенные, апатичные. Особенно поразил Короленко вид девочки. «Это был буквально маленький скелет... Лицо, обтянутое прозрачной кожей, было страшно, зубы оскаливались, на шее, при поворотах, выступали одни сухожилья... Это было маленькое олицетворение голода!..».

Освещая процесс капитализации кустарных промыслов, Короленко обратил внимание и на психологическую его сторону. Отношения кустарей и скупщика полны вражды и ненависти... Чтобы стать скупщиком и приобрести страшное умение «доставать» человека в нужде, заставлять его плакать «кровавыми слезами», надо отбросить прочь «все душевные свойства, все побуждения, ... все страсти, чувства, стремления, кроме простейших стремлений к стяжанию богатства...».

В капиталистическом производстве писатель видел лишь непосильный труд, эксплуатацию и нищету работников. Поэтому, отчетливо понимая обреченность кустарного промысла как пережитка «затхлой» старины, Короленко, тем не менее, верил в возможность реформирования его с помощью интеллигентных деятелей. Тема русского капитализма так или иначе была затронута в творчестве всех видных писателей того времени.

Ряд повестей А. П. Чехова посвящен распространению буржуазных отношений в городской и сельской среде.

В рассказе «Случай из практики» экономический закон капитализма воспринимался героем повествования как некое злое чудовище. Доктор Королев, приехавший на фабрику Ляликовой к больной дочери владелицы, ночью, гладя на фабричный корпус, думал: «Тут недоразумение, конечно... Тысячи полторы-две фабричных работают без отдыха, в нездоровой обстановке, делая плохой ситец, живут впроголодь и только изредка в кабаке отрезвляются от этого кошмара; сотня людей надзирает за этой работой, и вся жизнь этой сотни уходит на записывание штрафов, на брань, несправедливости, и только двое-трое, так называемые хозяева, пользуются выгодами, хотя совсем не работают и презирают плохой ситец». И ему казалось, что светящиеся окна фабрики - глаза дьявола, который владел тут и рабочими и хозяевами. «И он думал о дьяволе, в которого не верил, и оглядывался на два окна, в которых светился огонь. Ему казалось, что этими багровыми глазами смотрел на него сам дьявол, та неведомая сила, которая создала отношения между сильными и слабыми...». 23 Эта неведомая сила, казавшаяся доктору «грубой и бессознательной», поражала не только слабых, но и сильных - наследница состояния, дочь Ляликовой несчастна, одинока, подавлена сознанием бессодержательности и несправедливости своей жизни.

Но если в «Случае из практики» капиталистические отношения представали в облике «неведомой силы», фантастического чудовища, то в чеховских повестях из крестьянской жизни они материализовались в жизненные фигуры и действия.

И в «Мужиках», и «В овраге» царит власть тьмы и власть денег. Причем в последней повести оказывается, что деньги - фальшивые, ибо сын купца Анисим становится фальшивомонетчиком, а старый купец, мешаясь в уме, не может отличить фальшивые деньги от настоящих. По смыслу повести деньги, по существу, действительно фальшивые, и еще более непригодна, фальшива жизнь, отданная на служение им. Жизнь эта проходит в овраге, в котором «не переводилась лихорадка и была топкая грязь даже летом», где даже воздух, которым дышат люди, гнилой.

«От кожевенной фабрики вода в речке становилась вонючей; отбросы заражали луг, крестьянский скот страдал от сибирской язвы». 24

В повести отражен процесс имущественной дифференциации деревни, наряду с нищенским большинством появляются богатеющие односельчане. Богатые спокойно, открыто и нагло обирают бедных, они ведут запрещенную торговлю вином, и вино это негодное, отвратительное на вкус. Жена старика Цыбукина, владельца лавки, сетовала: «...живем как купцы, только скучно у нас. Уж очень Народ обижаем... Лошадь ли меняем, покупаем ли что, работника ли нанимаем - на всем обман. Обман и обман. Постное масло в лавке горькое, тухлое, у людей деготь лучше. Да нешто, скажи на милость, нельзя хорошим маслом торговать?». 25

Но богатство приобретается не только обманом, но и преступлением. Аксинья, невестка Цыбукина, - женщина, похожая на змею, для которой чувства жалости, честности, человеколюбия просто не существовали, чтобы получить землю, обварила кипятком мальчика, которому старик ее завещал. Преступление проходит совершенно безнаказанно, никто не боится возмездия и не скрывает следов. По убитому служат панихиду, устраивают поминки. Аксинья, убившая ребенка, по случаю похорон пудрится и одевается во все новое. На этой земле Аксинья построила кирпичный завод, войдя в долю с местными фабрикантами Хрымиными. «Кирпичный завод работает хорошо, оттого что требуют кирпич на железную дорогу, цена его дошла до 24 руб. за тысячу; бабы и девки возят на станцию кирпич и нагружают вагоны и получают за это по четвертаку в день». Аксинью боятся и дома, и в селе, и на заводе». «В селе говорят, что она забрала большую силу».

Наблюдая процесс «обуржуазивания» русской жизни, Чехов прежде всего выделял тему моральной значимости богатства. В его «купеческих», «индустриальных», «крестьянских» повестях («Три года», «Случай из практики», «Бабье царство», «Мужики», «В овраге») рассказывается о бессмыслице этой наживы, о губительной силе собственности. Причем нередко эта губительная сила обращается и против самих собственников - сошел с ума деревенский богатей старик Цыбукин, томительной жизнью живет наследница подмосковных заводов Ляликова, сын Цыбукина Анисим, стремясь разбогатеть, стал фальшивомонетчиком и кончил дни свои в тюрьме.

Бесчеловечность законов буржуазного мира, правительственная политика, открыто обратившаяся «вспять», весь строй русской жизни вызывали неприятие и осуждение со стороны прогрессивных современников.

Реалистически-обличительная тенденция в произведениях крупнейших мастеров достигала грозовой силы. Необычайно возросла популярность сатиры, и особенно произведений М. Е. Салтыкова-Щедрина. «В течение 80-х годов, - писал современник, - популярность Салтыкова достигла апогея. Его сатиры читались с упоением. Каждая книжка журнала с его новым „Письмом к тетеньке” составляла своего рода событие... Именно в 80-е годы Салтыков, все расширяя диапазон своей сатиры, превратился из сатирика, отмечающего отдельные темные стороны текущей общественной жизни, в настоящего библейского пророка, силою гневного и властного вдохновения сдергивающего покров с самых глубоких язв современности. Люди моего поколения отлично помнят, конечно, какое громовое впечатление произвела в свое время та сатира Салтыкова, в которой он представил распространившееся в обществе глумление над передовыми идеалами освободительной эпохи в образе „торжествующей свиньи”, порешившей „сожрать солнце”... или предсмертный его очерк „Забытые слова”, в котором сатирик бросает в лицо своим современникам негодующее воспоминание о том, что кроме слов „нажива” и „благополучие" существуют в лексиконе человеческой речи еще и такие слова, как „Отечество” и „Человечество”».

Так определяющей задачей передовой русской литературы в конце XIX века становится активная борьба за утрачиваемые нравственные ценности.

Это стремление определило и духовные поиски крупнейших писателей.

В 80-90-е годы русская литература, как и вся культурная жизнь России, развивались под знаком все возрастающего влияния Л. Н. Толстого. Гениальный писатель, открывший новую эпоху в национальном художественном творчестве, неустанно ищущий философ, создавший собственное учение и имевший последователей, он отличался необыкновенной жизненной активностью. Во время Крымской войны он становится ее участником, затем пишет севастопольские и кавказские рассказы. В конце 50-х - начале 60-х годов в период подъема общественного движения и возбуждения крестьянского вопроса он бросает литературу, открывает школу для крестьянских детей в Ясной Поляне, пишет «Азбуку», разрабатывает свои педагогические принципы и методику начального образования. Таким оставался он и до конца жизни.

С середины 70-х годов, еще во время работы над «Анной Карениной», Толстой, подобно герою этого романа Левину, начинает мучительно, «до головных болей», размышлять над философско-религиозными проблемами, пытается постичь смысл человеческого бытия.

Осенью 1879 года он пишет «Исповедь», в которой излагает, начиная с детства и до последнего времени, свое отношение к религии, раскрывает свои мучительные сомнения в истинности господствующей церковности, в которой обнаружил и ложное, и истинное начало. «Откуда взялась ложь и откуда взялась истина? И ложь, и истина переданы тем, что называется церковью». Эта мысль подтолкнула Толстого к пересмотру «священных преданий и писаний», к анализу всей богословской догматики православной церкви. С марта 1880 года он работал над обширным трудом «Соединение, перевод и исследование четырех евангелий». Исследование этих текстов привело писателя к мысли о том, что во вселенной господствует высшая воля, и цель человеческого существования должна состоять в том, чтобы согласовать с ней свои помыслы и действия. «Я вернулся к вере в ту волю, - писал Толстой в „Исповеди”, - которая произвела меня; я вернулся к тому, что главная и единственная цель моей жизни есть то, чтобы быть лучше, то есть жить согласно с этой волей». 26

«Исповедь» подвела итоги исканий и формирования мировоззрения писателя. Поиск истинной веры привел его к решительному отторжению существующей церкви. Толстой пришел к заключению, что церковь создана не Богом, она - «сама себя учредившая иерархия, и в противность всем другим считающая себя святою и непогрешимою». И далее: «Церковь, все это слово, есть название обмана, посредством которого одни люди хотят властвовать над другими». Современная церковь исказила учение Христа, изъяв из него нравственные заповеди.

Признавая учение Христа на словах, церковь в то же время санкционирует общественное неравенство, поддерживает государственную власть, основанную на насилии, войнах.

Еще в 50-х годах у Толстого возникло убеждение в необходимости новой религии. В 1855 году он записывал в дневнике: «Вчера разговор о Божественном и вере навел меня на великую и громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта - основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа». Это «соответствие» новой религии развитию человечества заключалось, по мысли Толстого, в том, что Божественная воля совпадает с законами природы, естественностью человеческой жизни, определяет ее нравственный смысл. На вопрос, как жить и как согласовать человеческое существование с высокими этическими канонами «новой» веры, писатель попытался ответить в большой работе, озаглавленной «О жизни». Этот огромный философский трактат (в 2237 листов текста) посвящен размышлениям о жизни и смерти. Эти вопросы всегда занимали писателя и особенно захватили его после тяжелой болезни, перенесенной в 1886 году. «Хочу жить для себя, - писал он, - и хочу быть разумным, а жить для себя неразумно». Идея нравственного усовершенствования человека принимается им как доминирующая в его этически-религиозном учении. Жить духовной, истинной жизнью значит отрекаться от праздного, исполненного «утех» существования, трудиться, смиряться, быть милосердным, верить в добро и делать добро. Учение о нравственном самоусовершенствовании основывается на пяти заповедях Христа из Нагорной проповеди (Евангелие от Матфея). Важнейшей для учения о самоусовершенствовании стала заповедь о непротивлении злу насилием.

Исходя из этих вечных нравственных истин, Толстой оценивал современную ему жизнь - государственную власть, церковь, семью. Как человек и мыслитель, он был исполнен глубокого сочувствия к людям угнетенным, страдающим, людям работающим и нищенски живущим. Боль за них рождала чувство негодующего протеста против всяческих несправедливостей, насилия, произвола; и в конечном итоге - против всего строя жизни, при котором произвол и несправедливость являются нормой. В ряде статей Толстой выступает против всех институтов насилия: милитаризма («Карфаген должен быть разрушен»), буржуазных отношений («Что же нам делать?»), официальной церкви («В чем моя вера?»). Философско-этический поиск привел мыслителя к решению социальных вопросов. В трактате «Что же нам делать?», название которого как бы перекликается с названием романа Чернышевского, Толстой выступает против устоев капиталистического общества, противоречащих естественному развитию человека. Корень зла он видит в растлевающем влиянии «золотого тельца», идеологии чистогана, «имеющих свойство порабощать людей». Однако противодействовать капитализации общества можно, по его убеждению, если каждый человек будет зарабатывать себе на жизнь личным трудом и жить «по-божьи».

При всем глубоком гуманизме учение Толстого носило утопический и противоречивый характер. Осознавая бедственное положение народа и искренне сочувствуя ему, возмущаясь роскошью и богатством привилегированного общества, великий художник не видел реального пути преодоления социального неравенства. О его мучительных сомнениях и исканиях свидетельствовали и дневниковые записи того времени: «Неужели люди, теперь живущие на шее других, не поймут сами, что этого не должно и не следует». Позднее, посетив имение сына, он опять пишет о потрясавшей его картине рабства народа: «И здесь, и у Ильиши... и у него те же люди, обращенные в рабов, работают на него. Как разбить эти оковы». 27

По мере оформления учения противоречия между идеями Толстого и его семейной и личной жизнью становились все сильнее, «...со мной случился переворот, - писал он, - который давно готовился во мне и задатки которого всегда были во мне. Со мной случилось то, что жизнь нашего круга - богатых, ученых - не только опротивела мне, но потеряла всякий смысл... Действия же трудящегося народа, творящего жизнь, представились мне единым, настоящим делом». Бесстрашно честный писатель решился на разрыв с тем привилегированным классом, к которому он принадлежал по рождению и всей предыдущей жизни.

Активная общественная позиция и страстные поиски разрешения общечеловеческих и собственно российских проблем определили его значение в духовной жизни страны, его влияние на умы и души современников. А. А. Кизеветтер, вспоминая об этом, особо подчеркнул обличительный характер выступлений великого художника: «Толстой проповедовал философию непротивления злу, а в основе своей натуры он был прирожденным бунтарем-протестантом. Восстать против господствующего течения - вот в чем состояло всегда непосредственное влечение его души, и восстать бурно, гневно и стремительно, чтобы все вздрогнули и почуяли, какая неудержимая сила протестующего напора надвинулась на них. Вот эта-то бунтующая сила вызывала общее трепетное восхищение от выступлений Льва Толстого - учительных и обличительных... Толстой был львом не только по имени...». 28

Стремясь распространить свои идеи особенно в крестьянской среде. Толстой пишет в эти годы ряд «народных рассказов» - «Чем люди живы», «Свечка», «Много ли человеку земли нужно», в которых в доступной малограмотным читателям форме излагал свое учение.

В начале 1886 года Толстой закончил одно из своих наиболее выдающихся произведений - повесть «Смерть Ивана Ильича». Поскольку работа над нею велась параллельно с написанием трактата «Что ж нам делать?», то в повесть вошли многие мысли, которые владели автором в это время. Вопреки названию, повесть была не о смерти, а о неверно прожитой жизни, о связях человека с миром, которые одни способны придать смысл существованию и внушить веру в добро. Эгоистическое поведение образует пропасть между миром и индивидуумом, связь с миром возникает лишь путем служения людям самоотречением и любовью.

В основе сюжета повести лежал реальный факт тяжелой болезни и смерти известного писателю бывшего члена тульского суда Ивана Ильича Мечникова (брата знаменитого ученого Ильи Ильича Мечникова). Единичному явлению писатель придал широкий обобщающий характер, раскрыв типичные черты жизни и психологии представителя привилегированного класса. «Прошедшая жизнь Ивана Ильича была самая простая и обыкновенная и самая ужасная», - замечает автор. Трагедия Ивана Ильича именно в этой обыкновенности его жизненного пути, типичного для людей его круга. Как и все его знакомые, Иван Ильич стремился добиться в жизни видного положения на службе и в обществе, приобрести состояние и, в конце концов, мог считаться преуспевающим человеком, полезным членом общества, почтенным семьянином. Но, заболев тяжелой, неизлечимой болезнью, лежа в одиночестве, он начал год за годом вспоминать прошедшую жизнь и сделал страшное открытие, что прошла она бесполезно и бесплодно, без любви и дружбы, что его отношения с родными и знакомыми холодны и лицемерны. И ему стало страшно умирать, «доктор говорил, что страдания его физические ужасны, и это была правда, но ужаснее его физических страданий были его нравственные страдания, и в этом было его главное мечение». Эта мысль о «неправильно» проживаемых жизнях, лжи и обмане в человеческих отношениях, всепоглощающем эгоизме людей этого круга возникает и на тех страницах повести, где изображены похороны Ивана Ильича и показано - очень лаконично, сдержанно, а потому особенно впечатляюще, - как лгут у гроба и те, кто принимает соболезнования, и те, кто их выражает. Разобщенность людей в современном автору обществе, их эгоизм особенно рельефно и страшно выглядят перед лицом смерти. В этом мире продвижение по службе или даже игра в карты «важнее, чем смерть, вообще якобы не присущая им».

Толстой раскрывает несостоятельность эгоистического существования, которое влечет равнодушие и жестокость по отношению к людям, а в результате одиночество и пустоту. Повесть говорит о важности понимания смысла жизни, значении общественно-полезной деятельности. «Смерть Ивана Ильича» произвела сильное впечатление на читателей. Первый и восторженный отзыв Л. Н. Толстой получил от В. В. Стасова, который писал: «Ни у одного народа, нигде на свете нет такого гениального произведения. Все мало, все мелко, все слабо и бледно в сравнении с этими 70-ю страницами. И я сказал себе: „Вот, наконец, настоящее искусство, правда и жизнь настоящая”». 29

Огромное впечатление произведение Толстого произвело и на П. И. Чайковского, назвавшего его автора «величайшим из когда-либо бывших художников». Наиболее примечательно свидетельство Ромена Роллана по поводу «Смерти Ивана Ильича». По его словам, повесть явилась «одним из тех произведений русской литературы, которые всего более взволновали французских читателей». «Я сам был свидетелем того, - пишет Роллан, - с каким огромным волнением говорили о „Смерти Ивана Ильича” мои земляки - буржуа из Нивернэ, которые до тех пор вовсе не интересовались искусством и почти ничего не читали». 30 Повесть поражала читателей не только беспощадным реализмом, с которым медицински точно были описаны физические страдания героя, но и глубочайшим проникновением в психологию человека, изображением сложного процесса эволюции мировоззрения под влиянием внешних обстоятельств.

Новые возможности реализма раскрывались в творчестве одного из «властителей дум» молодого поколения 80-х годов Всеволода Михайловича Гаршина (1855-1888). В его правдивой прозе использовались романтические и символистические приемы. Его военные повести, затем «Красный цветок» имели огромный успех и принесли автору широкую известность. Характерное для его творчества, по словам В. Г. Короленко, «трепетание чуткой совести и мысли» способствовало сближению писателя с наиболее прогрессивными современниками. Дружеские связи соединяли Гаршина с такими писателями, как Чехов, Короленко, Надсон, Глеб Успенский. Глубоко гуманная и демократическая направленность его творчества органически сочеталась с личными качествами писателя. Все знавшие писателя, начиная с родных и близких друзей и кончая случайными знакомыми, отмечали его удивительное обаяние, доброту, благородство. Хорошо знавший Гаршина публицист и писатель Н. Н. Златовратский так отзывался о нем: «Известно, какой это был мягкий, нежный, необыкновенно деликатный и застенчивый человек». 31 «Сразу чувствовалось, - вспоминал другой современник, - что он задушевный, очень добрый человек». 32 Литератор П. В. Быков писал: «Помню его темно-синие необычайно проникновенные и кроткие глаза и всю его прекрасную внешность, находившуюся в редкой гармонии с его духовным обликом... он, как никто из писателей, был постоянным защитником „униженных и оскорбленных”, выступая их рыцарем, „рыцарем без страха и упрека”, с оружием в руках, которым его наделила безграничная отзывчивость к чужому горю». 33

Отзывчивость и доброта Гаршина были действенными. Малообеспеченный, нездоровый писатель постоянно помогал другим. Горячее участие он принял в судьбе тяжело больного поэта Надсона, приложив массу усилий на сбор средств для лечения его. Много времени и сил уделял Гаршин работе в обществе оказания пособий нуждающимся литераторам и ученым.

Эта «отзывчивость к чуждому горю» побудила тогда уже известного писателя при известии о готовящейся казни народовольца Млодецкого, совершившего 20 февраля 1880 года покушение на возглавлявшего Верховную распорядительную комиссию М. Т. Лорис-Меликова, прорваться к всесильному диктатору и убеждать его отменить смертную казнь. Последовавшая, несмотря на обещание Лорис-Меликова пересмотреть дело Млодецкого, казнь обвиняемого, по словам Н. С. Русанова, «ужасно подействовала» на Гаршина.

Считая человека и его жизнь величайшей ценностью, Гаршин страстно протестовал против всего, что мучит и губит людей. Тема жизни и смерти - в философском осмыслении - доминировала в большинстве его произведений. Первыми в этом плане стали повести и рассказы, навеянные военными воспоминаниями. Общественный подъем, сочувствие к братьям-славянам, вызванные в России турецкими зверствами в Болгарии и последующей русско-турецкой войной, увлекли и молодого Гаршина, тогда студента Горного института, и побудили его в качестве добровольца отправиться в действующую армию. Военная действительность потрясла юношу - неразбериха в обозном хозяйстве, длительные марши по бездорожью без провианта и отдыха, плохое вооружение, просчеты командования приводили к большим и напрасным потерям. Страдания обыкновенного человека, втянутого в эту подчас бессмысленную бойню, позднее изображены писателем в рассказах «Четыре дня», «Трус», «Офицер и денщик», «Из воспоминаний рядового Иванова».

В рассказе «Четыре дня» тяжелораненый вольноопределяющийся Иванов остался на покинутом поле боя среди трупов. Четыре дня, которые он провел там, были кошмарны: «И я лежу под этим страшным солнцем, и нет у меня глотка воды, чтобы освежить воспаленное горло, и труп заражает меня. Мириады червей падают из него... Когда он будет съеден и от него останутся одни кости и мундир, тогда - моя очередь!». 34

В сказке-аллегории «Attalea princeps» рассказывалось о прекрасной пальме, которую привезли со знойной родины и заключили в теплицу. Пальма не может привыкнуть к своей стеклянной тюрьме, она тоскует по южному солнцу. В конце концов, она решается освободиться и пробивает верхнюю раму: «Была глухая осень... Моросил мелкий дождик пополам со снегом, ветер низко гнал серые клочковатые тучи... И Attalea princeps поняла, что для нее все кончено. Она застывала... Только-то, - думала она. - И это все, из-за чего я томилась и страдала так долго? И этого-то достигнуть было для меня высочайшей целью?». 35

Рассказ этот был неоднозначно воспринят современниками. Салтыков-Щедрин отказался поместить его в «Отечественных записках», считая, что он выразил отрицание революционного подвига. Позднее редакция журнала «Дело» также увидела в сказке отрицание современного революционного движения. Опубликована она была на страницах «Русского богатства».

Сюжет сказки представлял сочетание реального события с вымыслом. По признанию автора, ему стало известно о том, что в петербургском ботаническом саду была срублена пальма, сломавшая крышу теплицы. Гаршин вообще увлекался ботаникой и неоднократно посещал ботанический сад. Наряду с этим типичный для романтической литературы образ пальмы олицетворял представление о гордой красоте. Близок к этому и образ романтического героя - прекрасного, вольнолюбивого человека, - который готов обрести свободу даже ценой своей гибели. Такие же стремления приписывал писатель и пальме, заявившей окружавшим ее растениям:

«Я умру или освобожусь». Сочетание конкретного факта и романтическо-фантастической формы повествования становится характерной особенностью художественной манеры Гаршина.

Противопоставление жизни и смерти - убитого и раненого - в повести почти исчезает. Так страшны мучения, что живой завидует мертвому. И возникает мысль: зачем эти мучения, зачем войны, если они не меняют положение тысяч простых людей, не нарушают социальной несправедливости?

Рассказ «Четыре дня» поразил современников прежде всего лишенной конфетной красивости, глубоко правдивой картиной войны. Как баталист, Гаршин, не нагнетая нарочитых ужасов и давая только реальное описание, создал обобщенный, необычайно впечатляющий образ войны, в чем-то близкий «Апофеозу войны» Верещагина. Привлекал читателей и художественный стиль произведения. Литератор Павловский писал о впечатлении от рассказа: «Главная доля была в красоте формы и задушевной искренности рассказа». 36

Продолжая военную тему в последующих рассказах, Гаршин подчеркивает социальный антагонизм солдат и офицеров, усугубляющий тяжелое положение первых. Так, в рассказе «Из воспоминаний рядового Иванова» фигурирует жестокий капитан Венцель, презирающий солдат и избивающий отстающих на марше: «Венцель схватил свою саблю и начал наносить ее железными ножнами удар за ударом по измученным ранцем и ружьем плечам несчастного». 37 Да и другие офицеры полка не чуждаются рукоприкладства, считает его даже необходимым для воздействия на солдатскую массу.

Тема «Люди и война» глубоко волновала писателя. В 1879 году он задумал написание хроники на эту тему, но замысел был реализован только двумя рассказами - «Денщик и офицер» и «Из воспоминаний рядового Иванова», последующая болезнь Гаршина воспрепятствовала его завершению.

В 1883 году писатель завершил лучшее свое произведение - рассказ «Красный цветок», который стал как бы символом его жизни и творчества. Так же как в сказке «Attalea princeps», здесь соединены два плана - реальный и фантастический. В саду лечебницы для душевнобольных, куда помещен герой рассказа, растет необычайно яркий алый мак. В воображении больного человека цветок становится олицетворением вселенского зла. «При первом взгляде сквозь стеклянную дверь алые лепестки привлекли его внимание, и ему показалось, что с этой минуты он вполне постиг, что именно он должен совершить на земле. В этот яркий красный цветок собралось все зло мира. Он знал, что из мака делают опиум; может быть, эта мысль, разрастаясь и принимая чудовищные формы, заставила его создать страшный фантастический призрак». И несчастный задается целью сорвать и уничтожить цветок, при этом он прилагает нечеловеческие усилия, чтобы вырваться из больничной палаты, разогнуть железные прутья, закрывающие окно. Но сорвать и уничтожить цветок ему кажется недостаточным: «...нужно было не дать ему при издыхании излить все свое зло на мир. Потому-то он и спрятал его у себя на груди. Он надеялся, что к утру цветок потеряет всю свою силу. Его зло перейдет в его грудь, в его душу и там будет побеждено или победит - тогда он сам погибнет, но умрет как честный боец и как первый боец человечества, потому что до сих пор никто не осмеливался бороться разом со всем злом мира». 38

Так поступок душевнобольного приобретает в рассказе характер героической битвы с мировым злом. Короленко по этому поводу писал: «С грустной улыбкой автор говорит нам: это был только красный цветок, простой цветок красного мака. Значит - иллюзия. Но около этой иллюзии развернулась в страшно сгущенном виде вся душевная драма самоотречения и героизма, в которой так ярко проявляется высшая красота человеческого духа». 39

«Attalea princeps» и «Красный цветок» свидетельствовали о многоплановости творчества Гаршина. Наряду с удивительной достоверностью многих рассказов («Четыре дня», «Из воспоминаний рядового Иванова» и др.) нравственно-этические обобщения его творчества придают ему характер философского реализма.

«Красный цветок» увеличил популярность Гаршина и повысил авторитет его в литературной среде. Как вспоминал один из его друзей: «Его окружало всеобщее уважение, он возбуждал единодушную любовь у всех, кто видел его однажды». Тургенев в одном из писем назвал Гаршина своим преемником. «Его любил Лев Толстой и считал самым выдающимся писателем нового поколения... сверстники и товарищи-писатели любили его как брата; несмотря на свой громадный успех, он ни в ком не возбуждал чувства зависти, у него не было ни одного врага, да и странно было бы представить себе врага Гаршина, и его талант признавался в

0

Дипломная работа

ТРАГЕДИЯ СЕМЬИ В КОНТЕКСТЕ ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПОИСКОВ

Ф.М. ДОСТОЕВСКОГО И Л.Н. ТОЛСТОГО В 1870-е ГОДЫ (романы «Подросток» и «Анна Каренина»)

Введение …………………………………………………………………………..3

1.1. Трагедия семейного начала в русском романе 2 половины ХIХ века…….9

1.2. Проблема семьи, ее место и роль в творческой лаборатории Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого ………………………………………………….27

2.1. Семья в романе Ф.М. Достоевского «Подросток». Аркадий Долгорукий как «продукт» «случайного семейства»……………….……………………….38

2.2. Трагедия семейного начала в романе Л.Н. Толстого «Анна Каренина»...53

Заключение ……………………………………………………………………...65

…………………………………..……69

Введение

Для русских писателей художественное творчество всегда было способом анализа жизни и поиском истины. От описания реалистических картин жизни к ее осмыслению - вот путь, которым шли лучшие художники слова, создавшие во второй половине ХIХ века великие романы, отразившие само течение жизни и ее сложности. Л.Н. Толстой так говорил о задачах романиста: «Художник для того, чтобы действовать на других, должен быть ищущим, чтобы его произведение было исканием. Если он все нашел и все знает и учит или нарочно потешает, - он не действует. Только если он идет - зритель, слушатель, читатель сливается с ним в поисках» .

Настоящий писатель не просто обнаруживает трагедию и представляет ее на суд читателей. Основой истинно великого произведения становятся поиски причин происходящего, осмысление явлений действительности, изображение тех тенденций, которые определяют физиономию общества, характеры людей, формы жизни. Ведь жизнь любого человека тесно связана с историей многих людей, историей общества. Изменения в укладе семьи в России во второй половине ХIХ века стали темой многих произведений этого периода. Художников слова - Н.С. Лескова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, И.А. Гончарова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, - несомненно, очень тревожило то, что в современной им жизни вместе с разрушением старого общественного уклада и вторжением в русскую действительность буржуазных норм жизни и в стране, и в личных судьбах людей «все переворотилось» (Ф.М. Достоевский). Общественные изменения еще были смутны, неясны, но было очевидно: противоречия патриархального уклада жизни не ликвидируются, а углубляются капитализмом, новый строй не приносит людям желаемой гармонии и счастья. В связи с этим вспоминается концепция семьи в древнерусской литературе, где семья понималась как единое целое, где существовали свои правила жизни, основанием для которых были глубокое уважение к старшим и чувство долга. «Домострой» и патриархат долгие годы определяли семейную жизнь на Руси. Однако уже в романе И.Г. Гончарова «Обрыв», действие которого происходит в первой трети ХIХ века, главой рода является женщина Татьяна Марковна Бережкова, которая с сожалением видит, что под влиянием демократизации, цивилизации и всего, что несла с собой реальная действительность, распадаются родовые связи, нет прежнего поклонения перед старейшими в семье. Этот процесс в его более острой форме был запечатлен в романах названных нами выше писателей: Н.С. Лескова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, И.А. Гончарова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого.

Примером образцовой семьи стала семья Ростовых в романе Л.Н. Толстого «Война и мир», в ней было то доверие, естественность проявления чувств, доверительность отношений между членами семьи, которые представлялись автору идеальными.

Не случайно почти в одно и то же время появляются такие выдающиеся произведения М.Е. Салтыкова-Щедрина, Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого, как «Господа Головлевы» (1880 г.), «Подросток» (1875 г.), «Братья Карамазовы» (1880 г.), «Анна Каренина» (1878 г.). Все эти романы основаны на принципе семейственности: в «Господах Головлевых» Салтыкова-Щедрина в рамках «семейного романа» подвергаются исследованию социальные, политические и нравственные принципы дворянского общества, показаны вымирание, духовный распад семьи, нравственная деградация личности и, наконец, уничтожение рода; в «Подростке» Достоевским поднимается вопрос о «случайном семействе», не способном воспитать полноценную личность, способствующем формированию нравственной опустошенности и цинизма; в «Братьях Карамазовых» перед нами раскрывается история, как говорит сам автор, «одной семейки», которая лишена чувства братства, она становится символом разъединения, саморазложения и самоистребления.

Роман «Подросток» Достоевский писал в 1874-75 гг., а публиковал на страницах демократических «Отечественных записок» (по приглашению Н.А. Некрасова). Интерпретация Достоевским темы отцов и детей, оценка роли дворянства в период всеобщего разложения старых устоев оказались во многом близки концепции «Отечественных записок» начала 70-х годов при всем несходстве позиции Достоевского и позиций журнала Н.А. Некрасова - М.Е. Щедрина в целом.

<…> в обществе, в делах его, в руководящих идеях (которых по тому самому нет)». Понятие «беспорядок» обдумывается Достоевским на ранней стадии работы над «Подростком» в качестве возможного заглавия к роману. В центре внимания писателя - духовная опустошенность, цинизм, разврат, алчность, жажда денег и их власть в современном писателю мире.

<…> Но тут дитя уже вышло из детства и появилось неготовым человеком, робко и дерзко желающим поскорее ступить свой первый шаг в жизни. Я взял душу безгрешную, но уже загаженную страшною возможностью разврата, ранней ненавистью за ничтожность и «случайность» свою и с тою широкостью, с которою целомудренная душа уже допускает сознательно порок в свои мысли, уже лелеет его в сердце своем, любуется им еще в стыдливых, но уже дерзких и бурных мечтах своих» .

Ф.М. Достоевскому же принадлежит оценка романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина», про который он сказал, что «это прежде всего строгий неподкупный суд над языческой, обезбоженной жизнью людей в период «хаоса», когда «все врозь» и «нет связующей идеи», как справедливо заметил Достоевский . Герои «Анны Карениной» живут без идеи о Боге, руководствуясь только своими страстями, забывая самих себя, не задумываясь о высшем смысле бытия.

Роман начинается с фразы о «счастливых семьях», похожих друг на друга. Но интерес Л.Н. Толстого в другом: «<…> каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Все смешалось в доме Облонских» . Пафос нового романа Толстого не в родственном единении между людьми, а в разобщении между ними, в распаде семьи. Драма семьи супругов Облонских отзывается на судьбах людей, находящихся рядом с ними под крышей дома. Исчезли те духовные связи, которые скрепляли семью, люди почувствовали себя пребывающими на постоялом дворе.

В «Дневнике писателя» за 1877 год, подтверждая мысль Толстого, Ф.М. Достоевский так охарактеризовал состояние русской жизни того времени: «Все как на постоялом дворе, как будто завтра собираются вон из России» . «Непрочность человеческих связей, исчезновение «родственного», «домашнего» из повседневного общения - весьма характерная и знаменательная особенность эпохи 70-х годов ХIХ века, времени бурного развития буржуазных отношений. От дома Облонских, в котором все перевернулось, мысль Л.Н. Толстого обращается к России, в которой «все переворотилось и только еще укладывается». «Развод» и «сиротство», крушение некогда устойчивых духовных связей - ведущая тема «Анны Карениной».

Таким образом, тема семьи стала важнейшей для ведущих писателей второй половины ХIХ века, именно поэтому к ней обратились М.Е. Салтыков-Щедрин, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, Н.С. Лесков. Идея трагизма семейных и общественных отношений объединяет произведения классиков русской литературы. На основании этого можно сформулировать цель работы: исследовать трагедию семьи в контексте художественных поисков Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого в 1870-е годы.

Задачи исследования:

Обозначить тему семьи в русском романе второй половины ХIХ века, проследить ее становление и развитие;

Рассмотреть проблему семьи и ее осмысление в художественном мире Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого;

Выявить смысл понятия «случайного семейства» (Ф.М. Достоевский);

Проанализировать образ главного героя романа «Подросток» Аркадия Долгорукого как «продукт случайного семейства»;

Рассмотреть особенности раскрытия темы семьи в романе Л.Н. Толстого «Анна Каренина».

Актуальность исследования заключается в необходимости указать на важность темы семьи, трагизма семейных отношений в современной действительности.

Объект исследования : романы Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого «Подросток» и «Анна Каренина».

Предмет исследования : трагедия семьи в означенных романах.

Методологической базой исследования стали научные труды выдающихся отечественных ученых К.В. Мочульского, В.В. Ермилова, В.А. Жданова, Е.А. Краснощековой, С.Г. Бочарова, В.Я. Кирпотина, А.Б. Тарасова, В.А. Недзвецкого, Т.А. Касаткиной В.А. Котельникова, Е. Полтавец и О.В. Сливицкой, критика Н.Н. Страхова, философов Н.А. Бердяева, Д.С. Мережковского и др.

Практическая значимость исследования заключается в возможности использования данных материалов в ходе семинаров по творчеству Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого на гуманитарных отделениях высших учебных заведений и факультативных занятиях в школах с углубленным изучением литературы.

Структура работы : исследование состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. В первой главе даны обзор русской литературы второй половины ХIХ века и характеристика общественных отношений, в значительной степени повлиявших на тематику и содержание произведений таких русских писателей, как Н.С. Лесков, М.Е. Салтыков-Щедрин, И.А. Гончаров, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой. Особое внимание уделяется проблематике творчества Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского и место в ней концепции семьи.

Во второй главе исследуется тема семьи в романе Ф.М. Достоевского «Подросток» и Л.Н. Толстого «Анна Каренина». В заключении подводятся итоги. В списке литературы - 75 наименований.

Глава 1. Проблема семьи и ее реализация в русской литературе ХIХ века

• Семья-трагедия в русском романе ХIХ века

Литература 1870-х годов, продолжая идейные и эстетические традиции 1860-х, представляет собой вместе с тем и принципиально новое явление. В воспоминаниях передовых людей той поры 70-е годы остались как «время, которому были присущи одновременно поразительная цельность, определенное идейное единство, внутренний драматизм, противоречивость. Это время вселяло в мыслящих людей высокую веру в историческую значительность личного самоотверженного действия и в то же время обнаруживало утопичность, наивность многих убеждений» .

Так, многие исследователи романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина», например, Я.С. Билинкис , И.Н. Арденс , В.В. Ермилов , В.В. Днепров , склонны были абсолютизировать страсть Анны, не только оправдывая ее измену мужу, но и утверждая несомненное превосходство героини романа над окружающими людьми, ставя ей в заслугу факт измены. По их мнению, «Анна поднялась на бунт против лицемерия, лжи, безнравственности светского общества, в том числе и Алексея Александровича, отстаивая в борьбе с «античеловеческим», «бездушным» миром истинные человеческие ценности подлинной любви, искренности, жертвенности. Такая точка зрения долгое время существовала в критической литературе советского периода, оправдывая тем самым не только личное эгоистическое счастье, но и измену, а значит, причинение боли, страданий другому человеку. Происходило смешение добра и зла, добродетелей и пороков, света и тьмы» .

По мнению А.Б. Тарасова, «Толстой неоднократно и открыто заявлял о нравственном падении Анны, да и сама главная героиня в душе сознавала всю степень своего падения» . Однако «нравственная жизнь никакого ущерба личности не причиняет, свободы человека не ограничивает. Подлинное богатство находится в духе целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви. Истинно свободной может считаться лишь жизнь праведная, а человек, обуреваемый страстями и пороками, пребывает в самом тяжком состоянии несвободы, в рабстве греха» .

В работах В.А. Недзвецкого были предложены ответы на некоторые принципиальные вопросы, объективно встающие перед исследователем русского романа, но отсутствующие в его академической истории. Прежде всего - это типология произведений отечественной литературы XIX в. в жанре романа, основанная не на их второстепенных или внешних к ним признаках (тот или иной жизненный материал, политическая идеология авторов, какая-то иная жанровая форма и т.п.), но на тех структурообразующих началах, без которых каждая из их разновидностей не могла бы ни возникнуть, ни существовать.

Были вычленены следующие начала: 1) «ориентация романиста на тот или иной иноязычный образец жанра»; 2) «актуальные для соответствующего периода России социально-гуманитарные «идеи времени» (В.Г. Белинский) в их литературном освоении»; 3) «современный человек» (А.С. Пушкин) или «русский скиталец» (Ф.М. Достоевский) в его художественном осознании в течение XIX в.» .

К русским романам, обязанным своим рождением «началу первому», были отнесены нравоописательно-дидактический роман 1810-1820-х годов, романы исторический («вальтерскоттовский»), романтический, сандовского типа и семейный. «Началу второму» отечественный читатель обязан, по мнению В.А. Недзвецкого, формированием романов «делового человека», о «новых людях», о «нигилисте», «бельэтажного» (И.А. Гончаров) романа 1870-1880-х годов, а также романа общинно-крестьянских устоев. Литературно-творческая фиксация и анализ «современного человека» в его эволюции от 1820-1830-х годов до конца столетия продуцируют такие русские романы, как «Евгений Онегин» А.С. Пушкина, «Герой нашего времени» М.Ю. Лермонтова, «Обыкновенная история», «Обломов», «Обрыв» И.А. Гончарова, «Рудин», «Дворянское гнездо», «Накануне», «Отцы и дети», «Новь» И.С. Тургенева, романное «пятикнижие» Ф.М. Достоевского, «Война и мир», «Анна Каренина» и «Воскресение» Л.Н. Толстого.

«Последняя группа произведений, - как отмечает В.А. Недзвецкий, - в русском романе XIX в. является не только центральной по положению и времени существования и в высшей степени самобытной, но и по творческим решениям классической, в этом качестве противостоящей всем иным отечественным романным формам как неклассическим.

Романы этой группы <…> совершенные художественные явления» .

Русский классический роман XIX в. явился реализацией и торжеством того живого целостного познания, которое Н.А. Бердяев считал «наиболее органичным русскому человеку в его отличии от по преимуществу рационалистического западного человека». В этом данный роман стал весомым национальным вкладом русских, существенно обогатившим западноевропейскую и мировую художественную и в целом гуманитарную культуру» .

Самобытное русское Слово, которым стал классический русский роман, оказалось, по мнению Недзвецкого, главным источником нового шага в философском развитии человечества, осуществленного такими отечественными мыслителями рубежа XIX-XX вв., как Вл. Соловьев, Н.А. Бердяев, Д.С. Мережковский, С. Булгаков, В. Вышеславцев, И. Ильин, Н. Лосский, С. Франк и др.

«Шедевры русского романа XIX столетия ни порознь, ни в своей совокупности не претендовали и не претендуют на роль некоей философской системы. Но благодаря целостно-образному постижению в них человека и мира в их онтологических и эсхатологических устремлениях и коллизиях они необычайно расширили метафизический опыт человечества, обнажив и ужас человеческого существования и дотоле неведомую его радостность, и страшные бездны людского духа и людской плоти, и пути к их одолению. Без конкретного понимания и учета данных открытий, плодотворное развитие мировой литературы и мировой философии, думается, так же невозможно, как развитие современной физики без знания теории относительности А. Эйнштейна и квантовой механики Макса Планка. По крайней мере, общее осмысление этих открытий весьма желательно и в будущей истории русского романа, особенно его классической части» .

Неслучайно в типологии романов ХIХ века В.А. Недзвецкий отводит одно из важных мест семейному роману, к которому обращались писатели-классики ХIХ века, отчетливо ощущая трагическую неустроенность в жизни человека и всей страны.

Как и в других странах, где происходил переход от традиционного феодально-патриархального общества к новому, в России данный процесс сопровождался болезненной ломкой существующих общественных структур, периодом безвременья. Огромной сложностью и противоречивостью характеризовался и реальный ход русских общественных реформ 60-х гг. XIX в. В романе «Подросток» Ф.М. Достоевский поясняет и причину этого. «Скрепляющая идея, — говорит Подростку Крафт, — совсем пропала. Все точно на постоялом дворе и завтра собираются вон из России; все живут только бы с них достало...» .

В утратившем «скрепляющую идею» и нравственные критерии человеческом социуме на смену каким бы то ни было коллективным устремлениям и ценностям (хотя бы сословным, корпоративным, кастовым; и т.д.) приходит деспотический «частный интерес». Достоевский называет его «началом личным, началом особняка, усиленного самосохранения, самопромышления, самоопределения в своем собственном Я, сопоставления этого Я всей природе и всем остальным людям, как самоправного отдельного начала, совершенно равного и равноценного всему тому, что есть кроме него» .

«В 1860-70-е гг. Достоевский многократно говорит в этой связи об «обособлении» людей в эту эпоху, утрате ими социальных связей, ибо прежние связи уже не удовлетворяли формирующуюся личность, а связи новые, более обширные, связи с народом, нацией, человечеством, Богом и мирозданием еще не сложились. Таковы общественно-исторические обстоятельства, которые окружают главного героя «Подростка» .

«С переходом к буржуазному общественному устройству утверждаются новые ценности и новое положение личности. В данном обществе центральной фигурой становится свободный и автономный собственник. На смену сословным привилегиям приходит формальное равенство граждан перед законом, на смену ценности человека, определяемой принадлежностью к тому или иному сословию, личный талант, на смену выполнению ролевых функций, определенных сословным положением, при определенных гарантиях и корпоративной солидарности, - жизнь по личной инициативе, на свой страх и риск. В человеке и в обществе в целом происходит быстрый рост личностного начала» .

Можно утверждать, что среди этих писателей те, кому явно бросается в глаза неблагополучие русской общественной жизни, в которой никак не сочетаются личное и общее, где общее постоянно попирается личным. В поисках смысла существования человека и корней зла взгляд русских писателей обращается к семье как основе нравственной, осмысленной жизни. Как отмечает И.В. Чуприна, «действительность капитализирующейся России 1870-х годов была полна особенно грубыми, неприкрытыми проявлениями хищнических стремлений, разрушающих человеческие связи и попирающих всякие нравственные нормы» . Тема эгоистического разъединения людей становится в это время главенствующей темой литературы, многогранно воплощаясь в творчестве А.Н. Островского, И.А. Гончарова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Н.С. Лескова, Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого.

Так, на первое место в романе И.А. Гончарова «Обрыв» выходит проблема семьи. Перед нами семья Татьяны Марковны Бережковой, которая является воспитательницей сестер и хранительницей семейных и христианских ценностей. Уже сама её фамилия, родственная глаголу «беречь», указывает на главную функцию образа Бережковой - хранить многовековые основы христианской нравственности. Героиня - радушная и рачительная хозяйка. Благодаря ей усадьба Малиновка превращается в райский уголок, напоминающий нам об Эдеме. Бабушка олицетворяет собой патриархальную Россию, православно-христианскую нравственность. Она является настоящем кладезем народной мудрости. Она «говорит языком преданий, сыплет пословицы, готовые сентенции старой мудрости, ссорится за них с Райским, и весь наружный обряд жизни отправляется у ней по затверженным правилам» .

Вера - воплощение в романе всего молодого поколения русских людей. Своей историей увлечения и «падения» Вера олицетворяет трудный путь молодой России, которая подверглась ошибкам, искушениям и невзгодам в переломные моменты истории. Д.С. Мережковский назвал Веру «идеальным воплощением души современного человека» . И сам Гончаров, настаивая на обобщённом звучании этого образа, пишет: «пала не Вера, не личность, пала русская девушка, русская женщина жертвой в борьбе старой жизни с новою» .

Однако образ Веры является не просто идеей, ведь её фигура психологически убедительна, жива и полнокровна. «Образ Веры Гончаров считал главной задачей и душой своего романа, без которой он не мог бы состояться. В иерархически выстроенной романистом экспозиции видов любви и женской красоты одухотворённому облику христианки Веры отведено вершинное положение. Характер Веры окончательно раскрывается и завершается в напряжённых перипетиях её взаимоотношений с Марком, обретающих в соответствии с гончаровской концепцией любви и семьи смысл мировоззренческого поединка двух правд - подлинной и мнимой. Для Веры (и для самого Гончарова) любовь - прежде всего долг, духовно-нравственный и взаимно ответственный союз мужчины и женщины, а не животная страсть, как для нигилиста Волохова. Это обстоятельство и позволяет писателю естественно сочетать в облике своей героини черты вполне реальные с идеальными, даже символическими, предопределёнными вторым значением её имени: вера в совершенство евангельских заветов, вообще христианского миропонимания» .

И это метафорическое звучание имени главной героини неслучайно, ведь «весь роман «Обрыв» посвящён «защите морального кодекса христианства», в котором важнейшее место отводится семейному очагу .

«Любовь Веры терпит крушение, оставляя тяжелый след в ее душе. Либеральная критика много внимания уделила факту падения Веры. Гончаров решительно протестовал против подобного ханжества, не видя в «падении» Веры ничего, что могло бы бросить тень на ее высокую и безупречную нравственность, рассматривая «обрыв» как отражение драмы самой жизни» .

В статье «Лучше поздно, чем никогда» Гончаров раскрывает общественный смысл драмы Веры: «Пала не Вера, не личность, пала русская девушка, русская женщина - жертвой в борьбе старой жизни с новой: она не хотела жить слепо, по указке старших. Она сама знала, что отжило в старой, и давно тосковала, искала свежей, осмысленной жизни, хотела сознательно найти и принять новую правду, удержав и все прочное, коренное, лучшее в старой жизни. Она хотела не разрушения, а обновления, но она не знала, где и как искать» .

Та же тема затронута в романе Н.С. Лескова «Захудалый род». Несмотря на то, что хроника князей Протозановых осталась незаконченной, Лесков высоко ее ценил и неоднократно пытался переиздать. 11 февраля 1888 года он писал А.С. Суворину: «Я люблю эту вещь больше «Соборян» и «Запечатленного ангела». Она зрелее тех и тщательно написана. Катков ее ценил и хвалил, но в критике она не замечена и публикою прочитана мало... Это моя любимая вещь» . А через год, 2 марта 1889 года, он вновь писал: «Мне это дорого, как ничто другое, мною написанное, и я жарко хотел бы видеть этот этюд распространенным как можно более... Вы издавали несравненно слабейшие мои работы,— не откажите же мне, пожалуйста, в большом литературном одолжении — издайте «Князей Протозановых» в дешевой библиотеке!.. Ведь они же этого стоят!.. А я вас прошу, понимаете,— не из-за чего-нибудь мелкого, а этого жаждет и алчет дух мой» .

«Захудалый род» — это историческая хроника, поражающая обилием интереснейших образов, большим количеством поднятых вопросов. В ней отразились взгляды Н.С. Лескова на русскую предреформенную жизнь, на судьбы русского дворянства и родовой знати. «В хронике «Захудалый род» Лесков обильно использует свои детские и юношеские впечатления и наблюдения над бытом и нравами орловского дворянства, в частности — над семьей богатой помещицы А.Н. Зиновьевой, племянницы писателя князя К.П. Масальского, хорошо известной ему. С замечательной художественной силой, исторической точностью писатель показывает экономическое и моральное оскудение дворянского рода, его постепенное вытеснение и поглощение «прибыльщиками и компанейщиками» — торгово-промышленными дельцами, представителями нового, капиталистического уклада, выраставшего в недрах феодально-крепостнического строя» .

«Обреченность и гибель своего рода видят и глубоко переживают лучшие представители дворянства, защитники его доблестей, семейных преданий и традиций — княгиня В.Н. Протозанова, Дон-Кихот Рогожин, князь Лев Яковлевич (в третьей части «Захудалого рода») и летописец хроники — княжна Вера Дмитриевна. Однако эти люди — «последние могикане». При всей своей деятельности и активности они бессильны что-либо изменить в неумолимом историческом процессе» .

Княжна Вера Дмитриевна, повествуя о роде Протазановых, запечатлела социальные изменения в укладе жизни русского дворянства. Вторжение в русскую действительность обычая отдавать детей на воспитание в пансионы, учить в учебных заведениях вдали от дома привело в результате к разрушению старого уклада, духовному распаду семьи. Теперь родители, семейная атмосфера перестали оказывать решающее влияние на формирование нравственного и общественного сознания будущей личности. С одной стороны, новые жизненные процессы способствовали воспитанию социально значимой личности, с другой - к разъединению, ослаблению семейных связей, разложению старого общественного уклада российской действительности.

Так, княгиня Протозанова потерпела неудачу в воспитании дочери. В стенах благородного института выросла красивая, но пустая светская девушка, которая забыла о традициях своего рода, отдалилась от матери, от родных и близких, и потому прервалась духовная связь. Воспитание иностранными учителями и в соответствии с европейскими традициями дает свои плоды: «Между тем громадная разница в воспитании и взглядах матери и дочери сказывалась на каждом шагу: княжна, по самой молодости своих лет, оставалась совершенно безучастною ко всему, что занимало ее мать, и вовсе ее не понимала. Даже более: поскольку княжна сознавала разницу между своею матерью и матерями других своих сверстниц и подруг, то все эти сравнения выходили не в пользу княгини. До строгости чинный дом бабушки, ее всегда умная и обстоятельная речь, ее всегдашняя требовательность от человека ответственности за все слова и поступки и готовность к ответу за всякое свое действие делали общество матери для княжны тяжелым и скучным» .

Окончательно связь между матерью и дочерью теряется после того, как выставляется на торги самая дорогая для княгини деревня. Для этого дочь даже не приезжает из-за границы, передоверяя свои денежные дела постороннему человеку. Она не понимает устремлений матери и не способна жить ее идеалами, нравственная пропасть между ними непреодолима.

Семейной драмой для княгини стала потеря сыновей, которых она решила правильно воспитать, выучить, потому что в них видела продолжение рода. Она понимала, как много значит воспитание в формировании полноценной личности, была готова предостеречь их от всего низкого, подлого, готовилась внушить те идеалы, которыми жили она и ее муж: благородство, высокая нравственность, честность, порядочность, гуманность в отношении к окружающим и всему человечеству. Ей была чужда светская суета и все, что опустошает душу людей. Такими хотела она видеть сыновей в будущем и мечтала вместе с ними заниматься хозяйством в Протозаново. Однако ее мечтам не суждено было сбыться, потому что ее сыновьям, получившим достойное воспитание и образование, был предначертан другой путь. Так Варвара Никаноровна осталась в одиночестве: дочь вышла замуж за англомана и уехала за границу, сыновья должны были жить и учиться в столице. «В душе ее что-то хрустнуло и развалилось, и падение это было большое» . Можно смело утверждать, что история рода Протозановых оборвалась на Варваре Никаноровне, которая мечтала о продолжении рода и укреплении человеческих связей. Однако итог жизни оказался печальным: исчезновение родового домашнего общения привело к духовному распаду семьи, к утрате вековых домашних устоев, необходимых для сохранения и продолжения дворянского рода.

Точка зрения автора отчетливо выражена в романе, глубокие авторские раздумья о проблеме развала семейных гнезд нашли отражение в следующих словах: «В России почти нет воспитания, но воспитателей находят очень легко, а в те года, о которых идет моя речь, получали их, пожалуй, еще легче: небогатые родители брали к своим детям или плоховатых немцев, или своих русских из семинаристов, а люди более достаточные держали французов или швейцарцев. Последние более одобрялись, и действительно были несколько лучше» .

История семейного рода князей Протозановых рассмотрена писателем подробно, она отвечает на вопрос, в чём причина духовного обнищания и вырождения прежде богатых дворянских родов. Типичность истории призван подчеркнуть образ дворянина Рогожина, лучшие порывы которого постепенно перерастают в чудачество и дон-кихотство. Он одинок, и на нем заканчивается история другого дворянского рода. Таким образом, можно сделать вывод, что роман Н.С. Лескова «Захудалый род», подобно романам других писателей этого периода, свидетельствует о всеобщем разложении устоев, о семейной драме известных русских дворянских родов, растерявших духовные связи, а с ними и целый общественный уклад. В романе Н.С. Лескова «Захудалый род» отразились взгляды автора на перемены, происходящие в то время в России.

В 1870-е гг. к семейной теме обращается М.Е. Салтыков-Щедрин. В поле зрения писателя находилась пореформенная характеристика эпохи, о которой он говорил как о периоде безвременья.

Именно в этот период «Щедрин переживает значительные семейные события, сказавшиеся на его дальнейшей судьбе и определившие дальнейший ход всего его творчества. Прежде всего, это смерть матери, которая занесла сына в разряд «постылых» с того момента, когда он пренебрег её требованием отказаться от женитьбы на бесприданнице Е.А. Болтиной. Разрыв личных отношений писателя со своими братьями, неблагополучные отношения с женой, болезнь, которая приобрела затяжной характер - все это повлияло на решение писателя исследовать тему семьи и семейных отношений. В романе писатель осмысливает основные причины гибели человека в человеке и распада семейных связей» .

«В изображении жизни «дворянского гнезда» господ Головлевых писатель показывает «ненормальность» современной ему семьи и подводит читателя к мысли о «неправильном» устройстве всего общества» .

М.Е. Салтыков-Щедрин называет свой роман не «Семейство Головлевых», а «Господа Головлевы», тем самым писатель преднамеренно подчеркивает значительность и важность событий, которые происходят не в одном дворянском семействе, а внутри самого господствующего сословия. Эти «обезображенные отношения» связаны с наличием в романе «без-совестного мира и бес-приютной Совести. Их трагическая разъединенность - неизменный фон всего романа «Господа Головлевы». Основная внутренняя проблема романа - «определение границ выживаемости человека, покинутого Совестью, судьба выморочного мира» Головлево становится фамильным склепом, родовым моргом семейства, и это для Щедрина символ той участи, которая ждёт человечество, если оно предаст забвению заветы Совести» .

«В духе традиции всей русской литературы писатель стремился к утверждению целостной личности, целостного человека. Подлинная жизнь возможна только «в действительном мире», где человек призван утверждать себя как целостная система, как воплощение Совести» .

«Господа Головлёвы» Салтыкова-Щедрина посвящены истории одной семьи, рассматриваемой писателем как социальное звено общества в период осуществления и установления государственных реформ. Важность семейной темы в романе подчеркнута названиями глав: пять из семи глав связаны с родственными отношениями: «Семейный суд», «По-родственному», «Семейные итоги», «Племяннушка», «Недозволенные семейные радости».

О важности и значительности своего произведения Щедрин писал в письме к публицисту и критику Е.И. Утину, поясняя, что он, как художник-сатирик, задался «миссией спасти идеал свободного исследования», для чего обратился к «основам»: «Я обратился к семье, к собственности, к государству и дал понять, что в наличии ничего этого уж нет. Что, стало быть, принципы, во имя которых стесняется свобода, уже не суть принципы даже для тех, которые ими пользуются. На принцип семейственности написаны мною «Головлёвы» .

Внешне все благополучно в семействе господ Головлевых, во главе которой стоит Арина Петровна, властная и умная женщина. Благодаря ее заботам растет капитал семейства, умножается число деревень, увеличиваются земельные наделы. Однако в доме господ Головлевых нет главного - семьи.

Муж - человек легкомысленный, вечно пьяненький; дети служат в Петербурге, частью пошли они в отца и, в качестве «постылых», ни до каких дел не допускаются. Писатель отмечает: Арина Петровна была слишком независимой, «холостой» натурой и видела в детях одну обузу. Она только тогда и дышала свободно, когда была наедине со своими счетами и хозяйственными предприятиями, когда никто не мешал ее деловым разговорам с бургомистром, старостой, ключниками и т.д. «В ее глазах дети были одной из тех фаталистических жизненных обстановок, против совокупности которых она не смела протестовать, но которые не затрагивали ее внутреннего существа, всецело отдавшегося бесчисленным подробностям жизнестроительства. О старшем сыне и о дочери она даже говорить не любила, к младшему была более или менее равнодушна и только среднего, Порфишу, не то чтоб любила, а побаивалась» .

Выросшие в атмосфере нелюбви дети платили ей тем же. Они действительно боялись матери. Арину Петровну ее муж именует «ведьмой»; Степан Головлев уверен в том, что мать его «заест», Владимир Михайлыч говорит прямо: «Съест! съест! съест!», а Павел издевательски советует «на куски рвать... в ступе истолочь...» .

Арина Петровна рано почувствовала себя одинокой, хотя к тому времени от семейной жизни она уже отвыкла. При этом слово семья не сходит с ее языка, внешне она очень заботится «об устройстве семейных дел». «Как женщина властная и притом в сильной степени одаренная творчеством», она противопоставлена остальным Головлевым, уступающим ей во всем. Она обладает сильным характером, ей удается то, чего не в состоянии сделать ее слабый и безвольный муж. Но это, как выясняется, не приносит ей счастья.

В Арине Петровне господствовало не материнское чувство, а страсть к накопительству. Дети не волновали её душу. В ней чувство собственности убило чувство родительской привязанности. Постепенно Арина Петровна, которая всё делала ради семьи, понимает, «что семьи-то именно у нее и нет» - и не только в ее жизни, но, видимо, «и у всех так» .

Арина Петровна видит на склоне лет, как ее сыновья губят друг друга, разрушая «семейную твердыню» матери. Она увидела итоги собственной жизни, подчиненной бессердечию, стяжательству и разрушению.

«В судьбе почти всех персонажей просвечивается сюжет библейской притчи. Все они проходят повторяющийся в своих основных этапах жизненный круг: уход из головлевского дома, жизнь в большом (внешнем) мире, возвращение в родовое гнездо, напоминающее сюжет притчи о блудном сыне. Но сходство с новозаветным сюжетом доходит в семейной хронике лишь до кульминации, а затем расходится, так как герои возвращаются не в отчий дом, а в могильный склеп, где нет родительского тепла, прощения, сердечности, потому что все это давно отмерло и улетучилось» .

Головлёво показано как средоточие хаоса и разрушения. И с усадьбой, и с барским домом постоянно соединяется в романе представление о смерти и выморочности, о гибельном воздействии неподвластной человеку и угрожающей жизни злой силы: «Головлёво - это сама смерть, злобная, пустоутробная; это смерть, вечно подстерегающая новую жертву <...> Все смерти, все отравы, все язвы - всё идёт отсюда» .

Такова суть в общих чертах «выморочного мира». В условиях этого мира Совесть лишена возможности существовать. Она изгоняется в душевные глубины, забивается там. В изгнании она утрачивает «ту деятельную чуткость», которая бы постоянно напоминала человеку о ее существовании.

Однако герои Щедрина все-таки переживают моменты откровения: Степана «нравственное отрезвление наполняет тоской»; Анниньку «встревоженная совесть наполняет томительным беспокойством»; из груди Арины Петровны «встрепенувшаяся совесть исторгает трагический вопль». Иудушку совесть отдает в «мучительную агонию раскаяния». «Приход «одичалой» совести так мучителен, потому что она призвана бороться с призраками «выморочного мира», успевшими проникнуть в душу человека. Таким образом, момент прихода совести - некий миг временной целостности, насыщенное памятью прошлого и восполненное мыслью о будущем настоящее пусто без памяти и будущего» .

Тема семьи была близка М.Е. Салтыкову-Щедрину: он как никто другой хорошо знал, как бесславно и бесследно уходят в прошлое дворянские гнезда. Семейная хроника отразила процессы распада семейных уз и кровного родства, происходящие в России в конце ХIХ века.

Широко известны слова Л.Н. Толстого, который утверждал, что ценил в романе «Война и мир» «мысль народную». Однако семейная тема всегда была близка великому русскому писателю Л.Н. Толстому и нашла свое отражение в таких известных произведениях писателя, как «Война и мир», «Анна Каренина», «Крейцерова соната», драма «Живой труп».

Особое место в статьях о «Войне и мире» занимают рассуждения Н.Н. Страхова о сходстве романа с «Капитанской дочкой» Пушкина. «Есть в русской литературе классическое произведение, с которым «Война и мир» имеет больше сходства, чем с каким бы то ни было другим произведением. Это «Капитанская дочка» Пушкина» , — утверждает Страхов. «Война и мир, — по его убеждению, — это тоже некоторая семейная хроника: семейства Ростовых и семейства Болконских» .

Определяя род «Войны и мира», критик отталкивается от сравнения романа и «Капитанской дочки». «Это не роман вообще, не исторический роман, даже не историческая хроника; это - хроника семейная...» . С.А. Толстая отметила в своем дневнике, что Толстой, несмотря на незначительные несогласие со Страховым, очень внимательно читал его статьи и находил в них много верных и тонких наблюдений. «Это единственный человек, — говорил писатель, - который никогда не видавши меня, так тонко понял меня» .

Образы членов семей Ростовых, Болконских и Курагиных воплотили в себе «мысль семейную». Как отмечает С.Г. Бочаров, «в «Войне и мире» очень много значат семейные объединения, принадлежность героя к «породе». Собственно, Болконские или Ростовы — это больше чем семьи, это целые жизненные уклады, семьи старого типа, с патриархальной основой, старые роды со своей особой для каждого рода традицией. Эта принадлежность человека «породе» так важна для главных героев романа Толстого, что она немало определит в отношениях князя Андрея с семьей Ростовых: несмотря на все попытки сближения, всегда останется отчужденность; старая графиня «желала любить его, как сына», и в то же время «чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек». А Марья Болконская, когда до нее доходит слух о помолвке князя Андрея с Наташей, убеждена, что это известие ложно; особенная «болконская» самоуверенность, гордое чувство фамильного превосходства над «другими людьми», какими являются и Ростовы для них, заставляет Болконских, не только старого князя, но и в тайне души княжну Марью, не желать брака князя Андрея с Наташей и противиться этому браку» .

Старый князь в какой-то мере выказывал презрение к стилю жизни Ростовых. По мнению Болконских, Ростовы не заслуживают уважения за то, что они «простые», а Болконские чужды для Ростовых тем, что они «гордые». Простота Ростовых и гордость Болконских — это особые родовые уклады, с их психологическими, бытовыми, жизненными особенностями. Тот и другой уклад выражает патриархальную традицию и мораль, при всем взаимном несходстве, предопределившем исход отношений князя Андрея с Наташей.

Курагины — третье в романе семейное объединение. Их семейная близость и связь определяется инстинктивной взаимоподдержкой, солидарностью, своего рода эгоизмом. «Такая семейная связь не есть положительная, настоящая семейная связь, но, в сущности, ее отрицание» .

Ростовы, Болконские имеют против Курагиных безмерное нравственное превосходство; но вторжение курагинского эгоизма порождает кризис в этих семьях. И кризис этот становится не частным кризисом одного человека, а общим, историческим кризисом патриархальной семьи. С одной стороны, это разорение Ростовых, с другой - смятение в душах членов семьи, в особенности Наташи.

Наташа Ростова особенно отделяется от остальных членов семьи. «От родного ей семейного фона она отделяется благодаря своему максимализму, тому чувству полной свободы, непринужденно вольному отношению ко всему, которое непонятно добрым патриархалам Ростовым» .

Простая и ясная их мораль некоторых вещей не принимает как заведомо недостойных и заведомо невозможных. «Эти ограничения в патриархальной морали так естественны, что и не ощущаются как ограничения, — просто они безусловны» .

В Наташе есть естественное чувство свободы, которое не знает ограничений, не считается с ними. «Так глубоко полюбившая Болконского, она не ограждена ничем от проникновения несовместимых с этой любовью, противоположных, но так же всецело овладевающих ею чувств» .

Уже в самом начале романа читатель попадает в атмосферу раскованности, искренности, открытости, всеобщей любви и заботы друг о друге в семье Ростовых. И неслучайно Наташа Ростова - любимая героиня Толстого. «В ней воплощены неудержимая, стихийная любовь к живой, земной жизни, к тем радостям и наслаждениям, поэтическим переживаниям, которые она дает человеку. Стихийная сила чувств, развивающихся и ослабляющихся, возникающих и исчезающих в связи с различными стечениями внешних обстоятельств, неудержимо толкает Наташу к очень разным поступкам, далеко не всегда соответствующим представлениям о должном, но Толстому дороги в его героине естественность и искренность ее чувств, открытость перед миром и людьми. Она любима в своей семье и находит поддержку в отце и матери в самых сложных ситуациях» .

Иначе относится к семейным ценностям князь Андрей. Простое семейное счастье, то, которое знают Ростовы, не будет дано Андрею Болконскому. «Почти на его глазах в тот самый момент, когда он вернулся домой, умирает от родов жена; он ею пренебрегал, этой маленькой женщиной, презирая в ней светскую пустоту; но он слишком многим пренебрегал и был высокомерен к обычным, невыдающимся людям» .

Однако ценность любимых героев Толстого именно в том, что они не остаются неизменными, они способны заблуждаться, ошибаться, изменять свои взгляды. «Чтобы не для одного меня шла моя жизнь» — вот главный мотив князя Андрея после встречи с Наташей. Это новое него чувство — потребность в общении.

«Семьям Ростовых и Болконских противопоставлена семья Курагиных, которая живет по иным законам, зная во всем мире только личный свой интерес и энергично добиваясь его интригой. Курагины — князь Василий, Элен, Анатоль — внесли разрушение в жизнь Пьера, Ростовых, Болконских — Наташи, князя Андрея» .

Сам князь Курагин - ловкий и хитрый царедворец, он плетет интриги вокруг завещания умирающего графа Безухова, стремится получше пристроить своих детей - к богатой невесте, богатому жениху. Три разные семьи, с различным укладом жизни изображены в романе Л.Н. Толстого «Война и мир». Несмотря на явное противопоставление семей Ростовых и Болконских, писатель подчеркивает, лучшее, что было в этих русских дворянских семействах, где беды Отечества переживали как свои, где бедствие войны переживали вместе со всем народом.

Таким образом, обзор произведений, созданных в 70-е годы ХIХ века и посвященных теме воспитания и семьи, свидетельствует о несомненном интересе писателей к этой теме. Роман, будучи ведущим жанром данного периода в литературе, оказался наиболее подходящим жанром, способным отразить в полной мере важность и актуальность распада, развала коренных и ранее незыблемых отношений между людьми. Лучшие умы России не могли остаться равнодушными к этим проблемам. Именно поэтому к теме семьи обратились такие русские писатели, как И.А. Гончаров, Н.С. Лесков, М.Е. Салтыков-Щедрин, Л.Н. Толстой. В творческой судьбе Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого семейный роман имеет особое значение.

• Проблема семьи, ее место и роль в творческой лаборатории Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого

В атмосфере этико-философских исканий второй половины ХIХ века видное место занимают писатели-мыслители Л.Н. Толстой и Ф.М. Достоевский. Утверждаемая этими писателями нравственность, как наивысшая форма человечности, свидетельствует о том, что художники слова руководствовались убеждением, что человек обладает свободой воли и потому подлежит суду и оценке. Продолжая лучшие традиции А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, они с еще большей ответственностью выдвигают мотив личной ответственности каждого за царящее в мире зло, требуют от своих литературных героев моральной активности, внутреннего противодействия злу и враждебности.

Волевая деятельность персонажей Толстого и Достоевского в их произведениях отличается определенным содержанием и направленностью: у некоторых из них она соответствует, у других противоречит моральным критериям - все зависит от их ценностных ориентаций. «Русские писатели понимали, что нравственность не может быть частным делом человека, что она имеет всеобщее значение. Признавая закономерности в духовной жизни человека, они резко порывали с романтической трактовкой свободы воли» .

Русские классики всегда внимательно следили за событиями, происходящими в современной действительности. В 1870-х гг., уделяя внимание проблемам современного общества и одновременно разрабатывая план «Подростка», Достоевский приходит к осознанию, что «нечто необыкновенное происходит в современных семействах в ранее небывалом масштабе» .

Это ощущение разделяли многие современники. В связи с обострившимся интересом к школьному образованию началось обсуждение проблемы семейного воспитания как фундаментальной. Современники Достоевского выражали озабоченность ситуацией в современных семьях и чувствовали, что в них происходит нечто необычное. Но в литературе и публицистике той эпохи, видимо, не нашлось выражения, которое бы точно схватывало сущность такого явления. Вот откуда возникла необходимость разработки новой концепции, в которой персонажи, выступая представителями определенного исторического времени, в то же время обладают внутренней духовной свободой, являются многогранной и нравственно свободной личностью.

Необходимо учитывать, что «случайное семейство» — не самодостаточное понятие, поскольку оно содержит в себе противопоставление типу семейства предыдущей эпохи, т.е. «родовому семейству». Омацу Ре верно отмечает подобную антиномию между этими двумя понятиями: «Достоевский чувствовал, что в разлагающемся обществе «случайное семейство» становится более и более частым явлением, отчасти из-за применения «женевских идей» к семейной жизни. <...> Принимаясь за изображение такого семейства, Достоевский сознательно противопоставлял себя Толстому, описавшему «родовое семейство», которое Достоевский считал уже отжившим» .

Намерение Ф.М. Достоевского изобразить семью Версиловых-Долгоруких как нечто противоположное «родовому семейству» предыдущего исторического периода ясно отражено в эпилоге «Подростка» в виде письма Николая Семеновича. Этот бывший воспитатель Подростка отзывается на рукопись Аркадия следующим образом: «Скажите мне теперь, Аркадий Макарович, что семейство это — явление случайное, и я возрадуюсь духом. Но, напротив, не будет ли справедливее вывод, что уже множество таких, несомненно родовых, семейств русских с неудержимою силою переходят массами в семейства случайные и сливаются с ними в общем беспорядке и хаосе. Тип этого случайного семейства указываете отчасти и вы в вашей рукописи. Да, Аркадий Макарович, вы - член случайного семейства, в противоположность еще недавним родовым нашим типам, имевшим столь различные от ваших детство и отрочество» .

Конечно, эти слова о «случайном семействе» относятся к персонажу, и в обычных случаях не стоит отождествлять идею персонажа с идеей автора. Но в этом случае есть основание считать, что в словах Николая Семеновича почти прямо отражена мысль Достоевского.

Нас убеждает в этом следующая запись в подготовительных материалах: «В финале. Подросток. Я давал читать мои записки одному человеку, и вот что он сказал мне (и тут привести мнение автора, т.е. мое собственное). И вместо семейства родового (Ростовы) — семейство возникающее, род эфемерный, новый, ищущий благообразия и своего уровня даже (новых) форм» .

Здесь важно отметить, что, говоря о «родовом семействе» в качестве антитезы «случайному», Достоевский всегда имеет в виду семейства, изображенные в сочинениях Л.Н. Толстого. «Вообще в 1870-х гг., касаясь современных семейных проблем, писатель часто упоминает Толстого как историка дворянского семейства. Самый яркий пример подобной оценки по отношению к автору «Детства» обнаруживаем в статье «Именинник», написанной позже «Подростка» .

Рассматривая самоубийство мальчика как феномен, характерный для современного общества, Достоевский противопоставляет ему маленького героя трилогии Толстого: «Есть тут, в этом случае с именинником, одна особенная черта уже совершенно нашего времени. Мальчик графа Толстого мог мечтать, с болезненными слезами расслабленного умиления в душе, о том, как они войдут и найдут его мертвым и начнут любить его, жалеть и себя винить. Он даже мог мечтать и о самоубийстве, но лишь мечтать: строгий строй исторически сложившегося дворянского семейства отозвался бы и в двенадцатилетнем ребенке и не довел бы его мечту до дела, а тут — помечтал, да и сделал» .

«В родовом семействе Достоевский предполагает не просто материальное благополучие или добрые отношения между членами семьи, которые, безусловно, часто отсутствуют в семейных судьбах героев Достоевского. Писатель, очевидно, согласился бы с тем, что дворянские семейства тоже разные и нередко отцы-дворяне нравственно не безупречны» .

Например, М.В. Строганов отмечает некое преувеличение в этой оценке родового семейства героев Толстого: «<...>

Все-таки, по мнению Достоевского, в родовом семействе есть некое сознание общего корня (род), который удерживает детей от случайных поворотов судьбы. Несмотря на то, что в отдельных семьях судьбы персонажей не всегда благополучны, у героев Толстого Достоевский видит этот общий корень. Видимо, писатель полагает, что сознание этого корня не позволяет молодым героям ощутить то отсутствие родовой принадлежности, которое xapaктерно для Аркадия и других героев «Подростка». Если мы внимательно рассмотрим подготовительные материалы «Подростка», то обнаружим, как ведется внутренняя полемика с творцом семейств Ростовых и Иртеньевых, через которую разработана тема «случайного семейства». Недаром К.В. Мочульский пишет: «Подросток» задуман Достоевским как ответ Льву Толстому; семействам Иртеньевых, Ростовых, Болконских противопоставляются семейства Версилова и Сокольских» .

Безусловно, Достоевский признавал талант автора «Детства» в художественном плане. Тем не менее сочинения Толстого рассматриваются в первую очередь как предмет полемического переосмысления в плане идейно-тематическом. В.Я. Кирпотин верно отмечает: «Лев Толстой - гений, и произведения его гениальны, Достоевский в этом не сомневается, однако, указывает он, нельзя забывать, что воспетая Толстым действительность отодвинулась назад, снизилась, выродилась и загнила» .

Разрабатывая тему «случайного семейства» и образ героя из этого семейства, Достоевский всегда сознательно отталкивается от героев Толстого как противоположности своей новой концепции. Например, объясняя подпольную психологию Аркадия — сына случайного семейства, писатель пытается определить суть этого «подполья» следующим образом: «Болконский исправился при виде того, как отрезали ногу у Анатоля, и мы все плакали над этим исправлением, но настоящий подпольный не исправился бы. <...> Причина подполья — уничтожение веры в общие правила. Нет ничего святого» .

В другом месте мы видим следующее короткое описание «случайного семейства»: «Историческое. Левин. Посмотрите на Версилова и его семейство; А потому, если романист юноша, то случайное семейство. Вы тип случайного семейства» . В этом коротком изложении «случайного семейства» не ясна синтаксическая связь между частями. Но вполне возможно предположить, что определение «историческое» имеет прямое отношение к имени героя «Анны Карениной» и «Левин как историческое явление» представляет собой антитезу семейства Версиловых» .

Наконец, в рукописных редакциях мы видим развернутую реплику Версилова о дворянском писателе-историографе. В этой реплике повторяется почти та же мысль, что Николай Семенович излагает в эпилоге и сам писатель в статье «Именинник»: «Он романист, но для меня почти историограф нашего дворянства, или, лучше сказать, нашего культурного слоя, завершающего собою «воспитательный» период нашей истории <…>. В этом «историографе нашего дворянства» мне нравится всего больше вот это самое «благообразие», которого (ты ищешь или) мы с тобой ищем <…> в героях, изображенных им. Он берет дворянство с его детства и юношества, он рисует его в семье, его первые шаги в жизни, его первые взгляды, радости, слезы и все так поэтично, так незыблемо и неоспоримо. Он психолог дворянской души. Но главное в том, что это дано как неоспоримое, и, уж конечно, ты соглашаешься. Соглашаешься и завидуешь. О, сколько завидуют! Есть дети, с детства уже задумывающиеся над своей семьей, с детства оскорбленные неблагообразием отцов своих, отцов и среды своей, а главное, уже в детстве начинающие понимать беспорядочность и случайность основ всей их жизни, отсутствие установившихся форм и родового предания» .

Данные слова есть еще одного доказательство того, что «случайное семейство определяется только путем антонимии родовым семейством». .

Таким образом, понятие «случайного семейства» Достоевский осмысливает как антитезу «родовому семейству», т.е. семье без родовой основы. Через противопоставление «случайности» понятию «род» «случайное семейство» приобретает совершенно новую коннотацию — «отсутствие корня (род)». В «случайном семействе» писатель подчеркивает отсутствие социального и нравственного корня, которое становится причиной усложнения представления юного героя о своем происхождении и своей принадлежности. Другими словами, «случайное семейство» представляет собой проблему, связанную с задачей осознания своей социальной идентичности для молодого поколения в переходное время. Только с пониманием этой коннотаций мы можем глубже вглядеться в душевную проблему детей из «случайных семейств» .

Изображая трагическую судьбу Анны Карениной и мучительные искания Левина, Толстой показывает, что катастрофа, метания, несчастия отдельных людей связаны с тем, что в России «все переворотилось» .

Нарушение гармонии, согласованности естественных потребностей человеческого сердца с обязанностями перед человечеством рассматривается в «Анне Карениной» как один из признаков трагической запутанности времени. Но эта мысль Л.Н. Толстому откроется не сразу. Еще в 1870 году Толстой задумал историю «женщины замужней, из высшего общества, но потерявшей себя, жалкой, но не виноватой» . Роман «Анна Каренина» вобрал в процессе работы самые острые и животрепещущие проблемы современности и составил новый этап в эволюции Толстого.

Сам Толстой писал, что в романе он больше всего любил «мысль семейную». Но, как и всегда, здесь «мысль семейная» не обособлена от общей проблематики эпохи, а наоборот, теснейшим образом связана с нею.

А.Б. Тарасов отмечает: «Л. Толстой на протяжении всего творчества много раз доказывал, что человек изначально добр, что только нравственную чистоту следует считать нормальным состоянием, а грех, зло есть отклонение от нормы, - пишет А.Б. Тарасов. - Подлинное богатство души человека заключается в духе целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви, к которому каждый из нас должен склоняться» .

В центре внимания автора трагедия женщины, осмелившейся во имя искренности любви бросить вызов морали общества. Анна Каренина жила в такое время, когда следовать велениям чувства, отдаваться их порыву до конца, испытывать искренние и серьезные чувства было невозможно. Толстого всецело занимает вопрос о разделенности людей, оторванности их друг от друга, одиночестве. Анна Каренина как раз из тех, чей удел - одиночество. Анна - натура глубоко чувствующая, духовно богатая, искренняя, не умеющая, да и не желающая подчиниться уродующей человека лжи, светскому лицемерию.

Действие романа «Анна Каренина» протекает в течение двух с половиной лет, но Толстой не прослеживает шаг за шагом жизненный путь героини в этот период времени, а выбирает отдельные, самые драматические моменты ее жизни.

«Л. Толстой на протяжении всего творчества много раз доказывал, что человека изначально добр, что только нравственную чистоту следует считать нормальным состоянием, а грех, зло есть отклонение от нормы», - пишет А.Б. Тарасов .

Высокую оценку получил роман Л.Н. Толстого в «Дневнике писателя» Ф.М. Достоевского. Федор Михайлович не останавливается на истоках этого злободневного произведения. По мнению Ф.М. Достоевского, семейная тема в творчестве Л.Н. Толстого начинается с его трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность», где главный герой Николенька Иртеньев проживает огромную детскую жизнь. Его воспоминания о семейных отношениях, собственном детстве очень важны в процессе формирования личности.

Ф.М. Достоевский пишет: «Что святые воспоминания будут и у нынешних детей, сомнения, конечно, быть не может, иначе прекратилась бы живая жизнь. Без святого и драгоценного, унесенного в жизнь из воспоминаний детства, не может и жить человек. Иной, по-видимому, о том и не думает, а все-таки эти воспоминания бессознательно да сохраняет. Воспоминания эти могут быть даже тяжелые, горькие, но ведь и прожитое страдание может обратиться впоследствии в святыню для души. Человек и вообще так создан, что любит свое прожитое страдание. Человек, кроме того, уже по самой необходимости наклонен отмечать как бы точки в своем прошедшем, чтобы по ним потом ориентироваться в дальнейшем и выводить по ним хотя бы нечто целое, для порядка и собственного назидания. При этом самые сильнейшие и влияющие воспоминания почти всегда те, которые остаются из детства. А потому и сомнения нет, что воспоминания и впечатления, и, может быть, самые сильные и святые, унесутся и нынешними детьми в жизнь. Но что именно будет в этих воспоминаниях, что именно унесут они с собою в жизнь, как именно формируется для них этот дорогой запас - всё это, конечно, и любопытный и серьезный вопрос» .

Ф.М. Достоевский, как и другие писатели ХIХ века, отмечает тесную связь семейных проблем с общественными: «Никогда семейство русское не было более расшатано, разложено, более нерассортировано и неоформлено; как теперь. Где вы найдете теперь такие «Детства и отрочества», которые бы могли быть воссозданы в таком стройном и отчетливом изложении, в каком представил, например, нам свою эпоху и свое семейство граф Лев Толстой, или как в "Войне и мире" его же? Все эти поэмы теперь не более лишь как исторические картины давно прошедшего» .

Именно в «Дневнике писателя» впервые прозвучало определение, «случайное семейство». Это словосочетание Достоевский относит к тем семьям, в которых нет того, что называют семейным очагом, тех крепких уз, которые должны быть между близкими людьми.

«Ныне этого нет, нет определенности, нет ясности. Современное русское семейство становится всё более и более случайным семейством. Именно случайное семейство - вот определение современной русской семьи. Старый облик свой она как-то вдруг потеряла, как-то внезапно даже, а новый... в силах ли она будет создать себе новый, желанный и удовлетворяющий русское сердце облик? Иные и столь серьезные даже люди говорят прямо, что русского семейства теперь «вовсе нет». Разумеется, всё это говорится лишь о русском интеллигентном семействе, то есть высших сословий, не народном. Но, однако, народное-то семейство - разве теперь оно не вопрос тоже?» .

В «Дневнике писателя» Достоевский во всеуслышание сказал об «Анне Карениной» как о великом художественном произведении Л.Н. Толстого. Он посвятил роману статью под названием «Анна Каренина» как факт особого значения». В ней писатель не просто обосновал своевременность появления этого произведения, но и вступил в полемику с современной критикой.

Прежде всего следует остановиться на той высокой оценке, которую дает Ф.М. Достоевский роману «Анна Каренина», несмотря на негативную критику тех дней о романе: «Анна Каренина» - вещь, конечно, не новая по идее своей, не неслыханная у нас доселе. Тем не менее «Анна Каренина» есть совершенство как художественное произведение, подвернувшееся как раз кстати, и такое, с которым ничто подобное из европейских литератур в настоящую эпоху не может сравниться, а во-вторых, и по идее своей это уже нечто наше, наше свое родное, и именно то самое, что составляет нашу особенность перед европейским миром, что составляет уже наше национальное «новое слово» или, по крайней мере, начало его, - такое слово, которого именно не слыхать в Европе и которое, однако, столь необходимо ей, несмотря на всю ее гордость» .

Ф.М. Достоевский отметил и влияние А.С. Пушкина на роман Л.Н. Толстого, тем самым подчеркивая преемственность в создании русского романа: «Анна Каренина» - вещь, конечно, не новая по идее своей, не неслыханная у нас доселе. Вместо нее мы, конечно, могли бы указать Европе прямо на источник, то есть на самого Пушкина, как на самое яркое, твердое и неоспоримое доказательство самостоятельности русского гения и права его на величайшее мировое, общечеловеческое и всеединящее значение в будущем» .

Таким образом, роман второй половины ХIХ века откликнулся на важнейшую проблему времени - ослабление внутрисемейных отношений. Для каждого из писателей, обратившихся к этой теме, а среди них И.А. Гончаров, Н.С. Лесков, М.Е. Салтыков-Щедрин, Ф.М. Достоевский, Л.Н. Толстой, было очевидно, что социальная обстановка, общественная неустроенность повлияла и на взаимоотношения людей, привела к ослаблению родственных связей, вырождению семьи.

С особой силой прозвучала эта тема в романах Ф.М. Достоевского «Подросток» и Л.Н. Толстого «Анна Каренина». Ф.М. Достоевский дал исчерпывающее название этому явлению распада семейных отношений - «случайное семейство». Ему же принадлежит глубокий и полный анализ романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина» в «Дневнике писателя».

Глава 2. Трагедия семьи в контексте художественных поисков Ф.М. Достоевского и Л.Н. Толстого в 1870-е годы

2.1. Семья в романе Ф.М. Достоевского «Подросток». Аркадий Долгорукий как «продукт» «случайного семейства»

Роман «Подросток» Достоевский писал в 1874-75 гг. Публиковался роман на страницах демократических «Отечественных записок» (по приглашению Н.А. Некрасова). Интерпретация Достоевским темы отцов и детей, его оценка роли дворянства в период всеобщего разложения старых устоев оказались во многом близки концепции «Отечественных записок» начала 1870-х годов при всем несходстве позиции Достоевского и позиций журнала Н.А. Некрасова - М.Е. Салтыкова-Щедрина в целом.

Как известно, Достоевский всегда внимательно следит за современными событиями, работая над художественными произведениями. «В 70-х гг., уделяя внимание проблемам современного общества и одновременно разрабатывая план «Подростка», Достоевский приходит к осознанию, что нечто необыкновенное происходит в современных семействах в ранее небывалом масштабе» .

В своих записках к роману «Подросток» автор писал: «Вся идея романа - это провести, что теперь беспорядок всеобщий <…> в обществе, в делах его, в руководящих идеях (которых по тому самому нет)» . Понятие «беспорядок» обдумывается Достоевским на ранней стадии работы над «Подростком» в качестве возможного заглавия к роману. В центре внимания писателя - духовная опустошенность, цинизм, разврат, алчность, жажда денег и их власть в современном писателю мире.

Достоевский называл «Подросток» «первой пробой» осуществления своего давнего замысла романа об «отцах и детях». В первой главе «Дневника» за 1876 год он писал: «Я давно уже поставил себе идеалом написать роман о русских теперешних детях, ну, и, конечно, о теперешних их отцах, в теперешнем взаимном их соотношении. <…> Но тут дитя уже вышло из детства и появилось неготовым человеком, робко и дерзко желающим поскорее ступить свой первый шаг в жизни. Я взял душу безгрешную, но уже загаженную страшною возможностью разврата, ранней ненавистью за ничтожность и «cлучайность» свою и с тою широкостью, с которою целомудренная душа уже допускает сознательно порок в свои мысли, уже лелеет его в сердце своем, любуется им еще в стыдливых, но уже дерзких и бурных мечтах свои» .

«Истоки замысла романа восходят к неосуществленному романическому циклу «Житие великого грешника», задуманному в декабре 1869 года: «Подросток» вбирает в себя ряд мотивов первой части «Жития», связанных с детством и юностью героя» . На одной из стадий работы Достоевский предполагал дать подзаголовок к «Подростку»: «Исповедь великого грешника, писанная для себя». Идея Аркадия имеет и свою родословную, восходящую к «Скупому рыцарю» и «Пиковой даме» А.С. Пушкина.

Другие источники романа - факты действительности, материалы, печатавшиеся в русских периодических изданиях. Так, в 1874 году в Петербурге слушалось дело о подделке акций железной дороги. Среди обвиняемых был врач-акушер Колосов, поэтому дело назвали «делом Колосова и его соучастников» и рассматривали как «частное проявление общей одержимости идеей власти золота, «идеей Ротшильда». А. Архипова писала: «…Для вас идеалом служит Ротшильд. Поймите, что все то благородное, что и вы считаете благородным, покупается не золотом, не акционерными предприятиями, не стремлением каждого в Ротшильды, стремлением, приводящим нас только к Колосовым» .

«Идея Ротшильда» стала ведущей при оформлении идеи центрального героя романа - Аркадия Долгорукого. Материалы следствия по делу Колосова Достоевский использовал для создания сюжетной коллизии, связанной с фигурой афериста Стебелькова (в черновых материалах неоднократно называемом Колосовым) и князя Сокольского.

Период всеобщего разложения делал необычайно острой проблему взаимоотношения личности и общества в настоящем и будущем. Рождалась необходимость объективного исследования потенциальных возможностей различных слоев общества и характерных для них умонастроений.

Другой судебный процесс, отразившийся в романе, - не уголовный, а политический - дело долгушинцев. Материалы этого процесса также были изучены Достоевским. «Знакомство с судебными отчетами устраняет колебания писателя в выборе плана романа: в качестве центральной определяется проблема поколений, «отцов и детей», таившая в себе широкие возможности для идейно-художественного исследования того «химического разложения», которое постигло общество и человеческую душу» .

Обдумывая сюжет «Подростка» писатель пишет: «Общество химически разлагается. Все врозь и никаких связей не только в русском семействе, но даже просто между людьми. Даже дети врозь» .

«Случайное семейство», не скрепленное ни духовной близостью родителей, ни общей заботой о детях, становится у Достоевского символом того лишь внешнего объединения чуждых друг другу людей, в которое угрожает переродиться буржуазное общество в целом» .

«Подросток» - роман-исповедь. Он написан от лица юноши Аркадия Долгорукова в форме его «Записок». По жанру - это «роман воспитания», в котором рассказывается о становлении характера и жизненной позиции молодого человека» .

Аркадий Долгорукий является незаконнорожденным сыном помещика Версилова и Софьи Андреевны, жены дворового человека Макара Ивановича Долгорукого, которого она бросила ради Версилова. С детства Аркадий был уязвлен двусмысленностью своего положения, он тяготился своей аристократической фамилией, испытывал сложные противоречивые чувства к отцу, восхищаясь и ненавидя его одновременно. Из-за этих истязающих чувств и переживаний он решил «порвать со всеми радикально» и «уйти в свою идею» - «стать Ротшильдом». Но он стремится к богатству не ради своего удовольствия и роскоши, а ради тайного осознания того, что он могущественен, превосходен и властен над людьми. Но жизнь, его стремление к людям, желание любить и быть любимым вынуждают Аркадия уйти от намеченного плана.

«Подросток» является своеобразным вариантом «романа воспитания», который был широко распространен в мировой литературе. Но здесь автор полагает необходимым обратить внимание на процесс нравственного и умственного формирования юноши из «случайного семейства», который попадает в сложный жизненный круговорот, испытывает на себе разложение буржуазной действительности и тоскует по идеалам добра, правды и любви. Семейная хроника становится хроникой социальных сдвигов в России.

«В родовом семействе Достоевский предполагает не просто материальное благополучие или добрые отношения между членами семьи, которые, безусловно, часто отсутствуют в семейных судьбах героев Достоевского. Писатель, очевидно, согласился бы с тем, что дворянские семейства тоже разные и нередко отцы-дворяне нравственно не безупречны» . Например, М.В. Строганов отмечает некое преувеличение в этой оценке родового семейства героев Толстого: «<...> Достоевский совершенно несправедливо оценивает изображение «родового» семейства у Толстого: ни у героя «Детства», ни у Пьера Безухова нет этого родового семейства» .

Первые же страницы романа погружают читателя в жестокий мир социальных отношений. «Аркадий - незаконный сын помещика Версилова и бывшей крепостной крестьянки, формальный отец его - тоже крестьянин, а теперь странник - Макар Долгорукий. Отсюда постоянное ощущение незаслуженной оскорбительности своего двусмысленного положения: «Долгорукий, но не … князь». Несчастная судьба ребенка словно бы задана этими обстоятельствами: постоянная жизнь в чужих людях, надругательства над его достоинством в пансионе Тушара, горькая тоска по матери и мечты о встрече с отцом» .

Ротшильдовская идея оформляется у Аркадия задолго до приезда в Петербург. Ее истоки - в разного рода ущемлениях, социальных, нравственных, испытанных в детские годы мечтательной и «бесконечно», «колоссально» самолюбивой личностью. Идея - это выход из одиночества: «<…> уйду в свою скорлупу. Именно в скорлупу. Спрячусь в нее, как черепаха… Я буду не один.<…> Никогда теперь уже не буду один, как в столько ужасных лет до сих пор» .

Одновременно идея - путь самоутверждения, обретения «уединенного и спокойного сознания силы», могущества и свободы. В романе изображается социальное и моральное разложение дворянского класса. Старый князь Сокольский вызывает чувство жалости, молодой - презрение. Портрет дворянства дополняется обрисованными в сатирических тонах фигурами барона Бьоринга и молодого Версилова (сына Андрея Петровича от первого брака). Для социального поведения дворян характерна готовность в иных случаях пойти даже на сговор с темными дельцами вроде подельщика акций Стебелькова и шантажиста Ламберта.

С этим коварным миром порока и разложения предстоит встретиться Подростку, пройти через его искушения и при этом сохранить живую душу. Предстоит борьба, требующая выдержки и мужества, постепенно Подросток осознает этот закон жизни.

Он убежден, что именно деньги могут дать власть над людьми, заменив ум, талант и знатное происхождение. Поэтому он не сразу приходит к истинным представлениям о ценностях в жизни.

Пораженность Подростка уродующей атмосферой действительности сильна, но, однако, не всеобъемлюща. Стремление героя реализовать себя в мире, то есть реализовать идею, постоянно сталкивается с его нравственными исканиями. Эта конфликтность присутствует, по сути дела, и в обосновании Подростком конечной цели своей идеи: «<…> вы думаете, что я желал<…> могущества, чтоб непременно давить, мстить? В том-то и дело, что так непременно поступила ординарность. Моя идея не та. Мне именно нужна моя порочная воля вся, - единственно, чтоб доказать самому себе, что я в силах от нее отказаться» .

Таким образом, высший момент самоутверждения - отказ от власти, приносимой миллионами, рассматривается Подростком как нравственное противостояние общепринятым нормам поведения в период всеобщего разложения.

Аркадий считает собственным открытием идею о богатстве, добытом в результате «упорного и непрерывного накопления», дающем ординарному незаметному человеку безграничную свободу и недосягаемое величие. Деньги, управляющие миром, вознесут его над Коперником и Шекспиром, считает Аркадий. Впрочем, есть в этой идее некоторые штрихи, позволяющие увидеть чистоту Подростка: он не собирается быть «ни закладчиком, ни процентщиком». «Давить и мучать я никого не буду и не хочу. Никому бы я даже не отомстил» .

Апофеозом его мечты становится такая картина: «Я отдам все мои миллионы людям; пусть общество распределит там все мое богатство, а я - я вновь смешаюсь с ничтожеством» .

Так, в сложной казуистике рассуждения Подростка смешиваются жажда самоутверждения во что бы то ни стало и некая высшая цель - отдать богатство обществу, не претендуя даже на известность. Именно это последнее свойство идеи дает возможность Подростку в самом конце исповеди, когда он уже расстался с мыслью о богатстве и устремился к общественно-полезной деятельности, заключить: «Я кончил. Может быть, иному читателю хотелось бы узнать, куда девалась моя идея и что такое та, новая, начинавшаяся теперь для меня жизнь, о которой я так загадочно возвещаю? Но эта новая жизнь, этот новый открывшийся передо мной путь и есть моя же «идея», та самая, что и прежде, но уже совершенно в ином виде, так что ее и узнать нельзя» . Путь духовного обновления Подростка в романе движется от прежней «ротшильдовской» идеи к ее полному обновлению.

Перед Достоевским, писавшим «детство и отрочество» Аркадия Долгорукого был пример великого создания Л.Н. Толстого. На это произведение Достоевский обратил внимание, еще не зная имени автора.

«С одной стороны, ему хотелось добиться подобной глубины психологического анализа, с другой - подчеркнуть совсем иной характер своего героя, представляющего другую среду и другое время» .

Аркадий Долгорукий по возрасту, происхождению, по своему мироощущению представляет новое поколение разночинной интеллигенции. Перемену фамилии усыновлением он считает позором, изменой своему детству. Жалость к себе подобным Подросток отвергает. Мечтая сблизиться с Версиловым, он точно передает свои чувства: «Мне не дворянство версиловское нужно было<…> не рождения моего я не могу ему простить, а <…> мне самого Версилова всю жизнь надо было, всего человека, отца» .

Поразительно по глубине анализа описание первого оскорбления, пережитого мальчиком в пансионе Тушара. Добрый, доверчивый ребенок делает потрясающее открытие: существует социальное неравенство, законы которого он невольно нарушил. Его осмеивают товарищи, он же думает, что «мы смеемся, оттого, что нам весело». Душа еще не готова допустить возможность оскорбления. Поэтому первая реакция - удивление: «Я был только удивлен, а не оскорблен, я еще не умел оскорбляться Мне казалось, что я что-то сшалил, но когда я исправлюсь, то меня простят и мы опять станем вдруг веселы, пойдем играть на дворе и заживем как нельзя лучше» .

С этой минуты появляется у Аркадия сознание своей принадлежности к партиям общества, а позднее - готовность защищать свое достоинство разночинца. «Поверьте, не нахожу никакой чести называться Версиловым», - говорит Аркадий Версилову. И умный Версилов понимает его горячность. «Твой ответ непременно должен быть демократичным», - отвечает он .

Демократизм Подростка проявляется в том, что он приглядывается к уличной толпе, замечая перед началом трудового дня черты особенно привлекательные: «Я люблю дорогой, спеша, или сам у кого спросить по делу, или меня если кто об чем-нибудь спросит: и вопрос и ответ всегда кратки, ясны, толковы, задаются не останавливаясь, и всегда почти дружелюбно» .

Зато с какой болью пишет он в другом месте о том, какой мрачный и разобщенный вид имеет рудовой люд Петербурга вечером: «Сколько угрюмых лиц простонародья, торопливо возвращающегося в углы свои с работы и промыслов! У всякого своя угрюмая забота на лице и ни одной-то, может быть, общей всесоединяющей мысли в этой толпе!» .

Застенчивость Подростка проявляется, в частности, в том, что он не любит распространяться на эти темы, но, чего бы ни касался разговор, всегда обнаруживается его живое социальное чутье.

Характерно, что для Версилова, при всем его либерализме, люди из народа, даже любимая им Софья Андреевна, мать Аркадия, и Лиза, - это «они», носители, может быть, очень высокого, но чуждого им сознания. Подростка это всякий раз коробит: «Кто они? Я вас не понимаю - Народ, мой друг, я говорю про народ» .

Так же парирует Аркадий рассуждения Версилова, что «вечные труженики» более всего любят праздность. «Отдых, может быть, а не праздность», - поправляет он. Версилов, хорошо понимающий Аркадия (ведь угадал же он его ротшильдовскую идею) замечает: «Ты, Аркадий, как юноша нашего времени, наверное, немного социалист» . В этой шутливой характеристике есть доля истины. Речь идет не об убеждениях Подростка, которых он не успел выработать, а о его социальных симпатиях.

«Ушедший вначале из университета, чтобы погрузиться в свою «идею», закрыться от мира «в скорлупе», Аркадий сохраняет многое из психологии русского студента 1870-х годов. Само слово «студент» олицетворяет в романе живой ум, прямоту души, независимость суждений, преданность общественным интересам» .

Очарование отношений Аркадия со светской красавицей Катериной Николаевной Ахмаковой состоит именно в том, что они могут беседовать «как студент со студентом». «Я читаю русские газеты, по две газеты в день <…> я русская Россию люблю, - признается она. - Вы помните, мы иногда по целым часам говорили про одни только цифры, считали и примеривали, заботились о том, сколько школ у нас, куда направляется просвещение. Мы считали уголовные дела и убийства, сравнивали с хорошими известиями <…> Хотелось узнать, куда все это стремится и что с нами самими, наконец, будет» .

Таким повседневным живым интересом к газетным сообщениям, который характерен, по мысли Достоевского, для передовой молодежи обладал он сам. Его романы, повести, публицистические статьи исследовали современность на основе фактов действительности. «Студентом» в этом смысле предстает Аркадий и в разговоре со своей сестрой по отцу Анной Андреевной: «Кто не мыслит о настоящей России, тот не гражданин» .

По мере развития Подростка его связь с идеями времени упрочивается. Можно сказать, что Аркадий не только взрослеет, но, уходя из своего подполья, расставаясь с мечтой об обогащении, все ближе подходит к лучшей части молодого поколения. Первые шаги в этом направлении связаны с муками совести вопреки равнодушию, которого требует «идея»: «cлезы стыда», после того как он вместе с приятелем оскорбил на бульваре девушку, горькая память о том, как он жестоко отозвался о Версилове, повлияв, быть может, на душевное состояние несчастной Оли перед самоубийством. Заботы о подкинутом ребенке, на которого ушли все накопленные деньги (опять-таки в отступление от «идеи»), и другие порывы доброго сердца сближают подростка с «общей жизнью». Если поначалу Аркадий решает уединиться, или, как он выражается, «сократить людей», то впоследствии жизнь без людей становится бессмысленной и, наоборот, возникает потребность жить для людей. «У меня теперь нет «моих» дел», - заявляет Подросток, - Нет ничего выше, как быть полезным» .

Но путь Подростка не прост. Его всюду подстерегают разные соблазны окружающего мира, которые могут с легкостью удовлетворить все плотские и душевные желания человека. Его увлекает общество молодого князя Сокольского, возможность жить на широкую ногу, играть на рулетке, пока инцидент с шулером Афердовым и отступничество князя не обнаруживают всю мерзость такого существования.

Последним испытанием становится попытка использовать «документ» против Ахмаковой в союзе с шайкой Ламберта. Достоевский долго готовил этот эпизод романа, придавая ему большой идейный и сюжетный смысл. Здесь причудливо переплелись высокие и низменные чувства Аркадия: безумная любовь к Ахмаковой, ревность, жажда мести, желание спасти Версилова, вернуть его маме. Апофеоз сцены с «документом» - нравственная победа Аркадия в результате напряженной внутренней борьбы. «Я взял душу безгрешную, - писал Достоевский, - но уже загаженную страшною возможностью разврата, ранней ненавистью за ничтожность и «случайность» свою и с тою широкостью, с которой еще целомудренная душа уже допускает сознательно порок в свои мысли, уже лелеет его в сердце своем, любуется им еще в стыдливых, но уже дерзких и бурных мечтах своих, - все это оставленное на единственно свои силы» .

«Аркадий Долгорукий оказывается в силах побороть зло. Из всех героев Достоевского, включая Алешу Карамазова, только ему удается предотвратить преступление» .

В романе психологически достоверно показано растлевающее влияние преступного мира на молодые души. Бандитизм «ламбертовского» типа - еще новое для России явление. Подросток замечает, что само слово «шантаж» недавно стало появляться в газетах, юристы стремятся определить особенности этого уголовного преступления. И все же Достоевский сумел ярко обрисовать фигуры сообщников Ламберта, известных больше не именами, а кличками - «рябой», «верзила». Сам Ламберт существо абсолютно безнадежное в нравственном смысле, но люди, попавшие в его сети, выглядят иначе. Они ненавидят Ламберта, но зависят от него. «Верзила» Андреев, пропивший и проевший приданое сестры, по месяцам не моется и не меняет платье, он уверяет, что нет разницы между честным человеком и подлецом, а ночью плачет по ночам как мальчишка. В результате Андреев кончает жизнь самоубийством. Примечательна фигура Тришатова, одаренного мальчика, тонко понимающего литературу и музыку, но наделенного каким-то тайным пороком, которое вызывает чувство брезгливости даже у Альфонсинки. Тришатов порывает с Ламбертом, чтобы помочь Подростку, но дальнейшая судьба его остается неизвестной.

Столкновение с этим миром укрепляет у Подростка стремление к честной жизни и высоким помыслам. «Я отверг союз с мерзавцами и победил свои страсти». Что делать и как жить - вот главные вопросы, на которые ждет ответа от отца Аркадий.

«С детских лет Аркадий ждал встречи с отцом. Он был влюблен в Версилова как человека образованного, интеллектуального, известного своим либерализмом» .

Поэтому «идея Ротшильда», по оценке Версилова, - свидетельство сложной, пробивающейся к истине сквозь паутину лжи, индивидуальности Подростка. Версилов видит в Аркадии личность, способную противостоять и бороться. В дискредитации Версиловым идеи Подростка и учитывается тот нравственный аспект, без которого избранная героем форма самоутверждения теряли для него всякий смысл («Наживать деньги бесчестно <…> Ну, ты купил дешевле, перепродал дороже - два раза обманул <…> К тому же в Ротшильде подленькая мысль о самообеспечении». ).

Столкновение Подростка с реальной пореформенной русской жизнью приводит героя к ряду падений (Ламберт, рулетка, письмо Ахмаковой - «документ»), но жажда нравственной гармонии одерживает верх. Идеи Версилова и Макара Долгорукого осмысляются Подростком в качестве идей, противостоящих его собственной, разрушающих ее. Его тоска по идеалу «постоянно возрастает» . И хотя на страницах, завершающих роман, не дается определения того, в чем видит истину Подросток, вступивший на путь «знания добра и зла», о качественно изменении его идеи свидетельствует противопоставление временных категорий «тогда» и «теперь», которое закрепляется героем за собственным осмыслением «идеи Ротшильда» в период совершающихся событий и в момент повествования о них.

В представлении автора Версилов олицетворяет собой «высший культурный тип русского дворянства, тип русского европейца», как формулировал писатель. Это «лишний человек» в изображении Достоевского. Он важен в романе как отец и человек, оказавший большое влияние на сына» .

«Случайное семейство», членом которого ощущает себя Подросток, связало дворянина Версилова и странника из народа Макара Долгорукого. Версилов и дорожит этой связью, и тяготится ею. По замыслу Достоевского, Версилов - духовный аристократ, оторванный от народа, трагический скиталец, наделенный способностью сострадать всему миру. Любовь к России и вера в ее историческую миссию сочетается у него с привязанностью к Европе. Сознавая свою «оторванность» от почвы, от вековых русских традиций и стремясь прорваться к ним, он обречен на трагическое одиночество и бездеятельность.

В эпилоге романа воспитатель Подростка, Николай Семенович, которому автор доверяет свои мысли, говорит о Версилове: «Это - дворянин древнейшего рода и в то же время парижский коммунар. Он истинный поэт и любит Россию, но зато отрицает ее вполне. Он без всякой религии, но готов почти умереть за что-то неопределенное, чего и назвать не умеет, но во что страстно верует. По примеру множества русских европейских цивилизаторов петербургского периода русской истории» .

Неодолимой привлекательностью наделен для Аркадия образ его отца, Андрея Петровича Версилова. В нем он видит все то, чего лишен сам: красоту, уверенность в себе и в своем влиянии на окружающих, спокойное достоинство.

Версилов так определяет свою внутреннюю суть: «gentilhomme russe et citoyen du monde» (русский дворянин и гражданин мира). Версилов - русский европеец, подобно дворянским интеллигентам 1830-40-х гг. Создавая этот образ, Достоевский связывал его с Герценом, который воплотил собой наиболее ярко тип «русского скитальца» .

В одном из разговоров с Аркадием он с вдохновением размышляет о глубокой связи образованного русского человека с европейской культурой: «Русскому Европа так же драгоценна, как Россия: каждый камень в ней мил и дорог. Европа так же была отечеством нашим, как и Россия. О, нельзя более любить Россию, чем люблю ее я, но я никогда не упрекал себя за то, что Венеция, Рим, Париж, сокровища их наук и искусств, вся история их - мне милей, чем Россия. О, русским дороги эти старые чужие камни, эти чудеса старого божьего мира, эти осколки святых чудес; и даже это нам дороже, чем им самим!» .

«Версилов - сложный, двоящийся образ. Во многом он напоминает Николая Ставрогина: в нем есть демоническая привлекательность и эстетизм, неотразимо действующие на всех и особенно на женщин. Он так же отмечен трагической опустошенностью; все бури, и духовные, и сердечные, у него уже в прошлом, таинственном для окружающих. Версилов старше Ставрогина, он пережил «ставрогинский» возраст, да и принадлежит он другому поколению. Этот герой наделен не только демонизмом и богоборческой силой, но и глубокой задушевностью, способностью к рефлексии» .

По мысли Достоевского, истоки трагизма дворянина Версилова - в неспособности постичь народную русскую правду. Эта идея утверждается Достоевским в символической сцене «разбивания» иконы завещанной Версилову Макаром Долгоруким. «Жажда идеала и отсутствие веры порождают, по Достоевскому, безмерную гордость и безмерное презрение к себе, обусловливая тщетность попыток героя «смирить себя»: самосовершенствование при столкновении с действительностью оборачивается требованием подчинения, признания за собою права называться «высшим человеком» .

«Продолжая художественную разработку темы «отцов» и «детей» (начатую еще в романе «Бесы»), Достоевский изображает Подростка и Версилова как представителей двух поколений русского общества. Между ними устанавливаются сложные отношения, включающие и идейную рознь, и преемственную связь, что предопределяет их постепенное сближение. По замыслу писателя, Версилов — типичный человек 1840-х годов, либерал, «западник», горячо исповедовавший когда-то идеи утопического социализма. Но, не найдя нигде ответа на мучающие его вопросы, он превращается во внутренне опустошенного человека, равнодушного к людям и в одинаковой степени способного как на доброе, так и на злое дело. Такова, по мысли Достоевского, цена оторванности от «народной почвы», воплощенной в романе в образе крестьянина Макара Ивановича, бывшего дворового Версилова» . В романе проявляется концепция писателя о том, что судить индивидуалиста надо судом народной правды. Тем не менее, именно в слова Версилова вкладывает Достоевский некоторые дорогие сердцу идеи, например, мысль о несовпадении развития технического прогресса и уровня нравственности: «Я буду знать все открытия точных наук,— говорит Версилов,— и через них приобрету бездну комфортных вещей. Теперь я сижу на драпе, а тогда все будем сидеть на бархате. Но что же из этого? При всем комфорте и бархате для чего, собственно, жить?..» .

Существенно, что «отцов» представляет не один Версилов, но и Макар Долгорукий - «законный отец» Аркадия. «Макар Долгорукий, как и Версилов, - странник, но в отличие от Версилова Макар воплощает нравственное «благообразие», всепримиримость, всеотзывчивость. В нем живет многовековой опыт народной России» .

В «Подростке» Достоевский впервые дал крупным планом образ «народного странника», который носит в себе положительные религиозные идеи. Это Макар Иванович Долгорукий. Ему свойственны «веселие сердца» и «благообразие», которых так не хватает людям, погрязшим в страстях, корысти и беспокойстве. Макар Иванович оказывает влияние на всех членов «версиловского» семейства. Он уходит из жизни, но оставляет глубокий духовный след. Во многом благодаря ему Аркадий выходит из своих метаний внутренне повзрослевшим. В конце романа автор оставляет своего героя на пороге новой жизни, о его «Записках» говорится, что они «могут послужить материалом для будущего художественного произведения, для будущей картины - беспорядочной, но уже прошедшей эпохи», когда «минет злоба», когда «будущий художник отыщет прекрасные формы даже для изображения минувшего беспорядка и хаоса» . «Подросток» завершается верой в новую жизнь в новый идеал красоты. По мысли Достоевского, этой верой Аркадий был обязан прежде всего Макару Ивановичу, народному идеалу святости. Писатель подчеркивает, что это идеал чужд византийской строгости и монашеского аскетизма» .

«Подросток» - книга о юноше, юности, окрашенная в грустно-элегические тона, единственный из пяти великих романов, в котором нет трагического конца. Возможно, это объясняется тем, что, работая над ним, Достоевский неожиданно вновь пережил минуты своей юности» .

«Во всеобщем беспорядке Аркадий ценой мук и душевных усилий отыскивает «руководящие нити», учится различать добро и зло, впитывая смелую и широкую мысль «европейца» Версилова и усваивая народную правду Макара Ивановичу» .

2.2. Трагедия семейного начала в романе Л.Н. Толстого «Анна Каренина».

Для Л.Н. Толстого художественное творчество всегда было способом анализа жизни и искания истины. От описания реалистических картин жизни к осмыслению ее - таково движения Толстого при создании художественного произведения. То же самое можно сказать о романе «Анна Каренина». В процессе написания романа писатель начинает осознавать, что корни индивидуума тесно сплетены с другими корнями, история одного человека неизбежно становится историей многих людей, историей общества. Желая написать трагическую историю молодой женщины, Толстой приходит к созданию романа о трагической эпохе в истории страны - в этом состоит логическое движение Толстого от замысла к реализации.

В центре внимания автора трагедия женщины, осмелившейся во имя искренности любви бросить вызов морали общества. Анна Каренина жила в таком обществе, где следовать велениям чувства, отдаваться их порыву до конца, испытывать искренние и серьезные чувства было невозможно. Толстого всецело занимает вопрос о разделенности людей, оторванности их друг от друга, одиночестве. Анна Каренина как раз из тех, чей удел - одиночество. Анна - натура глубоко чувствующая, духовно богатая, искренняя, не умеющая, да и не желающая подчиниться уродующей человека лжи, светскому лицемерию.

Действие романа «Анна Каренина» протекает в течение двух с половиной лет, и «Толстой не шаг за шагом прослеживает жизненный путь своей героини в этот период времени, а выбирает отдельные, самые драматические моменты ее жизни и лишь коротко рассказывает об остальном» .

Началом своей духовной жизни Анна считает встречу с Алексеем Вронским. Пробуждение глубокого чувства к нему делает ее преступницей в собственных глазах. Противоречие между поведением «честной» жены и матери и чувствами, которые она испытывает к Алексею, делают существование Анны невыносимым. «Любить или не любить Вронского?» - Анна не рассуждает на эту тему: она знает, что она не может и не должна любить его и любит. Анна не вольна в своем чувстве: «Блестящие, казавшиеся темными от густых ресниц, серые глаза дружелюбно, внимательно остановились на его лице, как будто она признала его, и тогда же перенеслись на подходящую толпу, как бы ища кого-то. В этом коротком взгляде Вронский успел заметить сдержанную оживленность, которая играла в ее лице и порхала между блестящими глазами и чуть заметной улыбкой, изгибавшею ее румяные губы. Как будто избыток чего-то переполнял ее существо, что мимо ее воли выражался то в блеске взгляда, то в улыбке. Она потушила умышленно свет в глазах, но он светился против ее воли в чуть заметной улыбке» .

Семейной жизни Вронский не знал, т.к. мать его в молодости была блестящей женщиной и имела много романов, известных всему светскому обществу. Отца своего Вронский не помнил, воспитывался в Пажеском корпусе, а попав в свет богатых петербургских военных, к любовным делам интереса не проявлял.

В Москве он познакомился с Кити Щербацкой, которая нравилась ему как милая и невинная девушка. «Он не знал, что его образ действий относительно Кити имеет определенное название, что это есть заманивание барышень без намерения жениться и что это заманиванье есть один из дурных поступков, обыкновенных между блестящими молодыми людьми, как он. Ему казалось, что он первый открыл это удовольствие, и наслаждался своим открытием» . Он не мог бы поверить, если бы узнал, что то, что доставляло такое «большое и хорошее удовольствие» ему, а главное ей, могло быть дурно.

«Женитьба для него никогда не представлялась возможною. Он не только не любил семейной жизни, но в семье, и в особенности в муже, по тому общему взгляду холостого мира, в котором он жил, он представлял себе нечто чуждое, враждебное, а всего более - смешное» .

Вронский оправдывает «разнообразие» греховной жизни «красотой» и «элегантностью» и искренне не понимает всей серьезности тех страшных последствий, которые повлекла за собой затеянная им изящная светская связь сначала с Кити, потом с Анной. «За что мы все так мучаемся, когда все могло быть так хорошо?» - вопрошает сам себя в недоуменном размышлении Вронский, неожиданно столкнувшись с настоящей жизнью, с незнакомым ему понятием «семья», с фактом существования опозоренного мужа, сначала вообще не принимавшегося им в расчет» .

«Анна - замужняя женщина, у нее семья, маленький сын Сережа и нелюбимый муж - крупный государственный чиновник. Она довольно долгое время сносила жизнь в безлюбовной семье. Но настал момент, когда любовь к другому человеку прорвалась сквозь все преграды. И сразу же счастье омрачилось чувством ее трагической обреченности. В чем же источник ее трагизма?» .

Однажды испытав чувство искренней любви, Анна уже не могла по-прежнему относиться к мужу. Теперь она презирала его. Остаться его женой было бы теперь поистине безнравственно. С другой стороны, уйти к Вронскому значило покинуть любимого сына, вообще остаться вне семьи, перейти на положение любовницы. Для нее это тоже несовместимо с истинной нравственностью. Напряженная борьба в героине романа между рассудком, долгом и счастьем любить завершается победой чувства.

«Художественное раскрытие судьбы Анны Карениной как трагедии, из которой нет исхода, придает роману остроту социального разоблачения. От Анны, прежде всего, отвернулось светское общество. До тех пор, пока она сохраняла свое положение жены Каренина, ее не осуждали, а даже поощряли ее любовь к Вронскому. Измена мужу в глазах света - это не беда. Светские дамы считали это чуть ли не обязательным украшением своей жизни, а кузина Анны Бетси Тверская способствовала ее встречам с Вронским в своем салоне» .

«Анна столкнулась с тем, что светское общество поощряет тайные измены, но не прощает искреннюю и открытую любовь. Более того, отдаваясь лихорадочно-жадной любовной страсти к Вронскому, Анна оставляет с Сережей свои материнские чувства» . О том, как Сереже не хватает Анны, Толстой пишет со щемящей болью человека, который сам рано лишился матери: «При виде такой женщины в душе его поднималось чувство нежности, такое, что он задыхался и слезы выступали на глаза. И вот-вот ждал, что она подойдет к нему, поднимет вуаль. Все лицо его будет видно, она улыбнется, обнимет его, он услышит его запах, почувствует нежность ее руки и заплачет счастливо, как он раз вечером лег ей в ноги и она щекотала его, а он хохотал и кусал ее белую с кольцами руку» .

По мнению Толстого, Анна переступила нравственный закон не столько потому, что она ушла от Каренина, сделавшись неверною женой, сколько в силу того, что она стала неверной матерью.

И пусть потом Анна мучается, вспоминая о сыне, пусть тайком пробирается к нему, рискуя быть с оскорблением изгнанной из чужого и враждебного для нее теперь дома Каренина, пусть перед смертью она мысленно обращается к сыну как к единственно и неизменно близкому ей существу, - Толстой, терзаясь вместе с ней, не может простить измены матери и забыть того, что она, спасая себя от мертвенного бездушия каренинского дома, оставила там Сережу.

Толстой доказывает всем содержанием романа великую правду евангельского завета о таинстве брака и святости брачных уз. «Драматична безлюбовная семья, где приглушены или вообще отсутствуют чувственные связи между супругами. Но не менее драматичен и разрыв семьи. Для душевно чуткого человека он неизбежно влечет за собой нравственное возмездие. Вот почему в любви к Вронскому Анна испытывает нарастающее ощущение непростительности своего счастья» .

Жизнь приводит героев к уродливой однобокости их чувств, особо оттеняемой отношениями Левина и Кити. «Кити крепче опиралась на руку Левина и прижимала ее к себе. Он наедине с нею испытывал теперь, когда мысль о ее беременности ни на минуту не покидала его, то, еще новое для него и радостное совершенно чистое от чувственности наслаждение близости к любимой женщине» .

Именно такого, духовного единения нет между Анной и Вронским. А ведь без этого единения не возможны ни крепкая семья, ни верная любовь. Мечту Вронского о детях Анна объясняет тем, что «он не дорожил ее красотой». В беседе с Долли Анна цинично заявляет: «<…> Чем я поддержу его любовь? Вот этим?» Она вытянула белые руки перед животом» .

В конце романа уже невозможно узнать прежнюю Анну. Пытаясь всеми силами удержать угасающую страсть Вронского, она поддразнивает его ревнивые чувства: «Бессознательно в это последнее время в отношении ко всем молодым мужчинам Анна делала все возможное, чтобы возбудить в них чувство любви к себе» .

Так, например, во время встречи с Левиным она «целый вечер делала все возможное для того, чтобы возбудить в Левине чувство любви к себе, и хотя она знала, что она достигла этого, насколько это возможно в отношении к женатому честному человеку и в один вечер…».

То же самое наблюдала Долли, гостившая в имении Анны и Вронского. Она видела, что «Анна недовольна тем тоном игривости, который был между нею и Весловским, но сама невольно впадала в него…»

«- Да, если правду сказать, мне не понравился тон Весловского, - сказала Дарья Александровна, желая переменить разговор.

Ах, нисколько! Это щекотит Алексея и больше ничего; но он мальчик и весь у меня в руках; ты понимаешь, я им управляю, как хочу. Он все равно, что твой Гриша… - ответила Анна» .

Дом, в котором живут Анна и Вронский, мы видим глазами Долли, которая, презрев все условности, посещает Каренину, желая высказать свое дружелюбное отношение к Анне. Все в этом роскошном доме кажется ей чужим и холодным, в том числе Анна. Европейская роскошь, изобилие, щегольство, про которые Долли читала в английских романах, увидела она наяву. Однако это не принесло счастья Анне и Вронскому. Оказалось, что Анна не знает даже сколько зубов прорезалось у дочки, не может отыскать какую-то игрушку для девочки. «То, что, по мысли Толстого, составляет счастье любой другой женщины - семья, дети - не может сделать счастливой Анну, одержимую эгоистической страстью» .

«Толстой показывает, что в Анне жила страсть, эгоистическое желание удовлетворения личного чувства, а не любовь. Эта страсть заставляла ее мучить, предавать и обманывать не только мужа, но и сына, и Вронского, и саму себя. По словам писателя, «дух зла и обмана…» стал ее неизбежным спутником. Анну злили даже добродетели мужа» . «Ты поверишь ли, - жаловалась она Стиве Облонскому, - что я, зная, что он (Каренин) добрый, превосходный человек, что я ногтя его не стою, я все-таки ненавижу его. Я ненавижу его за великодушие» .

Происходит отпадение от нравственного закона «живой жизни», процесс которого Толстой описывает подробно и ярко в своем романе.

В критической литературе о романе «Анна Каренина» существует несколько взаимоисключающих точек зрения на поступок героини Толстого, поддавшейся страсти. Так, А.Г. Гродецкая пишет о том, что ослепленность страстью героини «есть условие как ее осуждения, так и оправдания. Преступление, грех, зло изображаются Толстым как преступление грех, зло, и должны быть наказаны, но все сочувствие при этом отдано героине, ее нравственному достоинству, духовной красоте и милой детской душевности» . Подобной точки зрения придерживались и критик Н.Н. Страхов , и литературовед А.Б. Тарасов . Они зачитывались романом и нередко давали положительные отзывы. Современный литературовед В.А. Недзвецкий говорил о том, что «не супружеская или патриархальная идиллия, а неизбывное психологическое напряжение и нравственная распря будут господствовать в жизни семьи Карениных» .

Гораздо чаще в критической литературе встречается утверждение о безвыходности положения женщины, нарушившей закон, господствующий в обществе, и обвинение обществу, которое своим поведением подтолкнуло Анну к трагической развязке. «Героиня романа шаг за шагом проходит жизненный круг, в котором меняются обстоятельства, но остается неизменным противоречие ее жизни: жизнь постоянно оскорбляет, сковывает, а в конце концов и разрушает чувство любви, которое для Анны - основа бытия» .

По мнению Толстого, прямая борьба за свое счастье, которой Анна отдала жизнь, не приносит его. Надо бороться за что-то другое, искать правды, стремиться жить в согласии с законами совести и любви к людям, и счастье придет. «Не надо жить для того, что мы понимаем, к чему нас влечет, чего нам хочется, а надо жить для чего-то непонятного, для Бога. <…> Надо жить для правды» . Правдой, совестью, которая не позволяет обидеть другого человека для осуществления своих желаний, у Толстого является Бог.

Мысль о том, что невозможно построить свое счастье на несчастье другого человека, выражена в романе Толстого с помощью сюжетных линий Анна - Вронский, Кити - Левин. Долли размышляет: «Как счастливо тогда вышло для Кити, что приехала Анна, и как несчастливо для нее. Вот именно наоборот, тогда Анна была так счастлива, а Кити считала себя несчастливой. Как совсем наоборот» . Толстой совершенно сознательно располагает события так, что в те моменты, когда Анна и Вронский счастливы, Кити и Левин оказываются несчастны. И наоборот: благополучие Левина и Кити противопоставляется неустроенности судеб Анны и Вронского, драме Анны. Если линия Анны в общем виде развивается от счастья к несчастью, к диссонансам, смерти, то Левин, напротив, от несчастья, разлада, трудностей идет к успокоению, гармонии, счастью. Такое противопоставление во времени счастья Анны и Левина поддерживает контраст сюжетных линий.

«Несогласие с позицией Анны Толстой выразил и композиционно, не закончив роман смертью главной героини, а посвятив еще целую объемную часть поискам положительной правды и обретению веры Константином Левиным» .

Эпиграфом к роману - «Мне отмщение и аз воздам» - Толстой отнимает право у общества судить Анну, которая выше и чище его. Только Богу, а не людям принадлежит право суда над героиней. Но этот же эпиграф обвиняет и Анну. По свидетельству М.С. Сухотина, сам Толстой так определял смысл эпиграфа к роману «Анна Каренина»: «Я выбрал этот эпиграф, чтобы выразить ту мысль, что то дурное, что совершает человек, имеет своим последствием все то горькое, что идет не то людей, а от Бога, и что испытала на себе и Анна Каренина» .

«Мысль семейная» звучит в романе как назидание о том, какой должна быть семья, связанная с домом. В первой же фразе романа встречается слово «семья», «дом». Далее идут «муж» и «жена». И над всем этим высится «отмщение» эпиграфа.

Занятия «правильной» семьей в «Анне Карениной» во многом имеют схождения с «Домостроем». «На страницах романа Толстого мы встретим и повествование о хозяйственных заботах, скотном дворе, посадках, рукоделье, леднике, домашних заготовках на зиму (даже весьма подробные инструкции, как предохранить варенье от закисания), и советы по воспитанию детей, обхождению с дворовыми и слугами. Тут и примеры распределения доходов (денежные подсчёты Вронского), и упоминания о приданом невесты (подготовка Щербацких к свадьбе Кити), и размышления героев об уплате долгов. Даже ключник (вернее, ключница Агафья Михайловна) не забыт — в «Домострое» лицо первостепенное, когда речь заходит о всякого рода припасах и кладовых» .

Эпизодические персонажи романа дополняют характеры главных героев, дополняя «мысль семейную» романа «Анна Каренина». В петербургских гостиных все знают о связи Бетси Тверской с Тушкевичем, Лизы Меркаловой с князем Калужским, Сафо появляется в свете только в сопровождении двух поклонников.

Довольно подробно рассказывает Толстой о семье предводителя уезда Свияжского, который «в женском вопросе был на стороне крайних сторонников полной свободы женщин и в особенности их прав на труд, но жил с женою так, что все любовались их дружною бездетною семейною жизнью, и устроил жизнь жены так, что она ничего не делала и не могла делать, кроме общей с мужем заботы, как получше и повеселее провести время» .

«Несчастлива графиня Лидия Ивановна, которая молодой, восторженной девушкой была выдана замуж за богатого, знатного, добродушнейшего и распутного весельчака. На второй месяц муж бросил ее и на восторженные ее уверения в нежности отвечал только насмешкой и даже враждебностью, которую люди, знавшие доброе сердце графа и не видевшие никаких недостатков в восторженной Лидии Ивановне, никак не могли объяснить это. <…> Графиня Лидия Ивановна давно уже перестала быть влюбленной в своего мужа, но никогда с тех пор не переставала быть влюбленной в кого-нибудь. Она бывала влюблена в нескольких вдруг, и в мужчин, и в женщин. <…> Эти чувства наполняли сердце, давали ей занятие и не мешали в ведении самых распространенных и сложных придворных и светских отношений. Но с тех пор, как она взяла под свое покровительство Каренина, она почувствовала, что все остальные любови были не настоящие, что по-настоящему она влюблена только в Алексея Александровича» .

Даже набожная и религиозная Долли, преданная семье и детям, иногда думает о том, что ее жизнь сложилась не так уж благополучно, что и она бы могла любить и быть любимой. Она вспоминает тех, кто когда-то был увлечен ею, как один совсем молодой человек находил, что она красивее всех сестер. «И самые страстные и невозможные романы представлялись Дарье Александровне» .

«Оправданием для Стивы Облонского и ему подобных служат люди, которых все знают в обществе и которые живут, исповедуя принцип «разнообразия». Например, у князя Чеченского была жена и семья - взрослые пажи дети, и было другая, незаконная семья, от которой тоже были дети. Хотя первая семья была хороша, князь чувствовал себя счастливым во второй семье. И он возил своего старшего сына во вторую семью и рассказывал Степану Аркадьевичу, что он находит это полезным. Граф Кривцов содержал двух женщин, 60-летний князь Петр Облонский с восторгом рассказывает, как он в Бадене волочился за молоденькими женщинами, чувствовал себя молодым» .

В Петербурге считали, что человек обязан жить для себя, здесь служба не была «упорной безнаградной лямкой, которую тянули в Москве». Здесь легко смотрели на денежные дела и жили в долг: «у Живахова было триста тысяч долгу и ни копейки за душой, и он жил, да еще как! Петровский прожил пять миллионов и жил точно так же и даже заведовал финансами и получал двадцать тысяч жалованья» .

Итак, Облонский, Вронский, Весловский, Анна и многие другие персонажи романа, исповедующие «разнообразие», оказались в замкнутом кругу и неслись по нему, «как лошади во время красносельских скачек по ипподрому» . Непрерывное движение по замкнутому кругу, как известно, является проявлением однообразия. Следовательно, парадоксальным, на первый взгляд, а в действительности совершенно закономерным образом погоня за «разнообразием» приводит к однообразию.

«Круг ипподрома оказывается кругом смерти для многих участников скачек. Круг нравственного ипподрома становится кругом духовной смерти для всех, замыкающихся на нем, так как они лишают себя пищи, дающей внутреннюю силу и утоляющей духовный голод» .

«Анна Каренина» - произведение о современности, не претендующее на всеобъемлющее учение о жизни, но поучительное в одном вопросе - дома и семьи. Главная героиня восстала против окружающих ее людей, не желая быть безнравственной и лживой, она бросила вызов судьбе, поставив свою страсть выше всего остального. За это она поплатилась собственной жизнью и сделала несчастными близких и дорогих ее сердцу людей: «Мне отмщение, и аз воздам».

Константин Левин со своим «однообразием» как бы оказался победителем в противостоянии с тенденцией дальнейшего развития «разнообразия». С помощью этого образа Толстой выразил свои религиозно-этические взгляды. «Пути человека к истинной жизни конкретизируются в учении о нравственном самоусовершенствовании человека, которое включает в себя пять заповедей Иисуса Христа из Нагорной проповеди в Евангелии от Матфея: непротивление злу насилием; не прелюбодействуй и соблюдай чистоту семейной жизни; не клянись и не присягай никому и ни в чем; не мсти никому и не оправдывай чувства мести тем, что тебя обидели, учись терпеть обиды; помни: все люди братья - и учись во врагах видеть доброе» .

«Учение Толстого о семье и критика современной семьи и семейных отношений прямо связаны с его представлениями о двойственной природе человека - животной и духовной. В современной семье и обществе непомерно раздут чувственный инстинкт и висят на волоске духовные связи между мужчиной и женщиной. Толстой настаивает на восстановлении этих связей и сдерживании чувственных и сексуальных начал» .

«Толстой считает противоестественной идею женской эмансипации, так как она разрушает от века разделенные на две сферы великие обязанности служения человечеству: создание жизненных благ и продолжение самого человеческого рода. К первому призваны мужчины, ко второму - женщины. Из этого разделения от века же разделяются и обязанности. Главная обязанность женщины - рожать и воспитывать детей. В основу воспитания детей в семье должен быть положен закон об истинной жизни, ведущей к духовному братству и единению людей. Почему в современном воспитании преобладает сознательное внушение, нравоучение? Потому что общество живет ложной жизнью. Воспитание будет сложным и трудным делом до тех пор, пока люди хотят, не воспитывая себя, воспитывать детей. Если они поймут, что воспитывать других можно только через себя, свой личный пример, то упразднится вопрос о воспитании и останется один: как самому жить истинной жизнью?» . Эти взгляды Л.Н. Толстого в той или иной мере нашли отражение в романе «Анна Каренина».

Заключение

В литературном процессе 1860-70-х годов внимание русских писателей приковывают проблемы семейных отношений, взаимосвязи поколений, столкновения правил так называемой «общественной морали» с вечными, нравственными законами человеческого бытия. При всем различии подходов к теме семьи, различии того социального контекста, в котором эта тема рассматривалась, обращение к ней свидетельствовало о стремлении многих писателей осветить новые жизненные процессы, новые формы семейных связей, отвергающие какие бы то ни было духовные устои.

В 1860-70-е гг. Достоевский многократно говорит в этой связи об «обособлении» людей в эту эпоху, утрате ими социальных связей, ибо прежние связи уже не удовлетворяли формирующуюся личность, а связи новые, более обширные, связи с народом, нацией, человечеством, Богом и мирозданием еще не сложились. Таковы общественно-исторические обстоятельства, которые окружают главного героя «Подростка».

Один за другим появляются романы, связанные с осознанием семейной темы: Л.Н. Толстого «Война и мир» (1863-1869), И.А. Гончарова «Обрыв» (1869), Н.С. Лескова «Захудалый род» (1873), М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» (1875-1880), Ф.М. Достоевского «Подросток» (1874-1875), Л.Н. Толстого «Анна Каренина» (1873-1877).

Так, на первое место в романе И.А. Гончарова «Обрыв» выходит проблема семьи. Перед нами семья Татьяны Марковны Бережковой, которая является воспитательницей сестер и хранительницей семейных и христианских ценностей.

Вера - представительница молодого поколения, ее имя символично. И это метафорическое звучание имени главной героини неслучайно, ведь «весь роман «Обрыв» посвящён «защите морального кодекса христианства», в котором важнейшее место отводится семейному очагу .

В гончаровском романе - не ведомый ранее писателю драматизм. Тема любви тесно и трагически сплетается с темой бездуховности и религиозной веры. Для Гончарова очевидной была угроза разрушения многовековой русской традиции культуры и цивилизации вообще, ведь в 1860-е годы пошатнулись основы самой русской жизни. И это не оставляло писателя равнодушным.

Та же тема прослеживается в романе Н.С. Лескова «Захудалый род». История семейного рода князей Протозановых призвана ответить на вопрос: в чём причина духовного обнищания и вырождения прежде богатых дворянских родов. Роман Н.С. Лескова «Захудалый род», подобно романам других писателей этого периода, свидетельствует о всеобщем разложении устоев, о семейной драме известных русских дворянских родов, растерявших духовные связи, а с ними и целый общественный уклад.

М.Е. Салтыков-Щедрин, называя свой роман «Господа Головлевы», а не «Семейство Головлевых», преднамеренно подчеркивает значительность событий, происходящих не в одном дворянском семействе, а внутри всего господствующего сословия. Эти «обезображенные отношения» связаны с наличием в романе «без-совестного мира и бес-приютной Совести. Их трагическая разъединенность - неизменный фон всего романа «Господа Головлевы». Основная внутренняя проблема романа - «определение границ выживаемости человека, покинутого Совестью, судьба «выморочного мира» Головлево становится фамильным склепом, родовым моргом семейства, и это для Щедрина символ той участи, которая ждёт человечество, если оно предаст забвению заветы Совести» .

«Мысль семейная» воплотилась в образах членов семьи Ростовых, Болконских, Курагиных. Болконские или Ростовы — это больше, чем семьи, это целые жизненные уклады, семьи старого типа, с патриархальной основой, старые роды со своей особой для каждого рода традицией.

Семьям Ростовых и Болконских противопоставлена семья Курагиных, которая живет по иным законам, зная во всем мире только личный свой интерес и энергично добиваясь его интригой.

С особой силой прозвучала эта тема в романах Ф.М. Достоевского «Подросток» и Л.Н. Толстого «Анна Каренина».

В романе Ф.М. Достоевского «Подросток» выведено так называемое «случайное семейство», о котором писатель так много говорил в своих «Записных книжках» и «Дневнике писателя». «Случайное семейство», не скрепленное ни духовной близостью родителей, ни общей заботой о детях, становится у Достоевского символом того лишь внешнего объединения чуждых друг другу людей, в которое угрожает переродиться буржуазное общество в целом. «Случайное семейство» Достоевского противопоставлено родовому дворянскому семейству Л.Н. Толстого.

Аркадий изображен Достоевским как молодой человек своего времени, когда всюду, во всех сферах жизни ощущался разлад, утрата крепких основ. «Разложение - главная видимая мысль романа», - писал Достоевский. - Аркадий - дитя «случайного семейства». В отличие от героев Толстого, еще крепко связанных с устойчивым дворянским бытом, с «почвой», он может полагаться прежде всего только на себя, хотя внутренне ищет опоры» .

C мечтой об идее стать Ротшильдом у Аркадия смешиваются жажда самоутверждения во что бы то ни стало и некая высшая цель - отдать все богатство обществу, не претендуя на известность. В столкновениях с реальной жизнью приводит его к ряду падений (Ламберт, рулетка, письмо Ахмаковой - «документ»), но жажда нравственной гармонии одерживает верх. «Аркадий Долгорукий оказывается в силах побороть зло. Из всех героев Достоевского, включая Алешу Карамазова, только ему удается предотвратить преступление» .

В эти же годы проблема семьи становится одной из ведущих в творчестве Л.Н. Толстого, который создает одно за другим произведения, поднимающие данную тему: роман «Анна Каренина» (1876), повесть «Крейцерова соната» (1891), драму «Живой труп»(1902).

Современность так волнует Толстого, что он оставляет работу над романом из эпохи Петра I и в 1873 году начинает писать «роман очень живой, горячий», непосредственно отражающий сложную эпоху 1870-х годов.

Семейная трагедия изображается Л.Н. Толстым на примерах многих семей того времени: семьи Стивы Облонского, Анны и Каренина, Анны и Вронского, Константина Левина и Кити, Позднышева и Лидии Ивановны. История распада семьи в романе «Анна Каренина» тесно связана с общественными процессами, происходящими в обществе в конце ХIХ века.

«Кажется, что в романе, в противовес идиллическому представлению о «семейном счастье», Толстой задался целью исследовать феноменологию семейного несчастья. Тень разлада скользит по всей книге Толстого. Она особенно заметна именно в узком, домашнем кругу и принимает различные формы в доме Каренина, в семействе Облонского, в имении Левина, но остается «тенью», которая разъединяет близких людей. «Мысль семейная» приобретала особенную остроту, становилась тревожным фактором времени» .

«Внутренней основой развития сюжета в романе «Анна Каренина» является постепенное освобождение человека от сословных предрассудков, от путаницы понятий и «мучительной неправды» законов разъединения и вражды. Если жизненные искания Анны окончились катастрофой, то Левин через сомнение и отчаяние прокладывает свою определенную дорогу к народу, к добру и правде» .

«Анна Каренина» была «романом широкого дыхания», где все события «освещены своеобразным взглядом автора». И термин «роман широкого дыхания», утратив свою ироническую окраску, мог бы войти в литературный оборот, если бы Толстой не определил свой излюбленный жанр проще и яснее — «роман широкий, свободный» .

Список использованной литературы

1. Арденс, Н. Н. (Н. Апостолов). Творческий путь Л. Н. Толстого. / Н. Н. Арденс. - М. : Издательство Академии Наук СССР. - 1962. 680 с.
2. Архангельский, А. И. Герои «Войны и мира». / А. И. Архангельский // Литература. Приложение к газете «Первое сентября». 2002. № 1. С. 7-9.
3. Архипова, А. В. Подросток. Примечания к роману Ф. М. Достоевского «Подросток». / А. В. Архипова // Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений в 12 томах. Том 9. - М. : Правда. - 1982. С. 421-431.
4. Бабаев, Э. Г. «Анна Каренина» Л. Н. Толстого. / Э. Г. Бабаев. - М. : Художественная литература. - 1978. 156 с.
5. Бабаев, Э. Г. Примечания к роману «Анна Каренина». / Э. Г. Бабаев // Л. Н. Толстой. Собрание сочинений в 12 томах. Т. 7. - М. : Правда. - 1984. С. 481 - 494.
6. Базилевская, А. Трагедия «встревоженной бессознательности» в творчестве М. Е. Салтыкова-Щедрина 80-х годов. / А. Базилевская // Ученые записки Уральского университета. Серия филологии, выпуск 2. 1966. № 45. С. 24-36.
7. Белов, С. В. Ф. М. Достоевский. Глава 10. / С. В. Белов. - М. : Просвещение. - 1990. С. 151-167.
8. Белоусова, Е. В. Библия в восприятии Л. Н. Толстого. / Е.В. Белоусова // Литературная учеба. 2000. № 2. С. 124-158.
9. Бердяев, Н. А. Русская идея. / Н. А. Бердяев. - М. : Фолио. - 2000. 397 с.
10. Билинкис, Я. С. Творческий путь Л. Н. Толстого. / Я. С. Билинкис. - Л. : Советский писатель. - 1956. 67 с.
11. Билинкис, Я. С. Характеры и время (основные образы «Анны Карениной»). / Я. С. Билинкис. О творчестве Л. Н. Толстого. - Л. : Советский писатель. - 1959. С. 280-340.
12. Бочаров, С. Г. Роман Л. Н. Толстого «Война и мир». / С. Г. Бочаров. - М. : Художественная литература. - 1987. 156 с.
13. Бушмин, А. С. М. Е. Салтыков-Щедрин / А. С. Бушмин. Вступительная статья // М. Е. Салтыкова-Щедрин. «История одного города. Господа Головлевы. Сказки». - Л. : Лениздат. - 1972. С. 3-30.
14. Герасимович, М. М. М. Е. Салтыков-Щедрин: Концепция сатиры. / М. М. Герасимович // Русская словесность. 2003. № 2. С. 36-42.
15. Гончаров, И. А. Собрание сочинений в 4 томах. Т. 3-4. Обрыв. / И. А. Гончаров. - М. : Правда. - 1981.
16. Гончаров И. А. - критик. / вступ. ст. Е. Краснощёковой. - М. : Сов. Россия. - 1981. 238 с. - (Библиотека русской критики).
17. Гончаров И. А. в русской критике: Сборник статей. / Авт. вступит. ст. М. Я. Поляков; Авт. примеч. С. А. Трубников. - М. : Гослитиздат. - 1958. 360 с.
18. Горелов, П. Пропажа совести и ее возвращение (художественное слово в романе М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы»). / П. Горелов // Литература в школе. 1989. № 4. С. 34-48.
19. Гродецкая, А. Г. Древнерусские жития в творчестве Л. Н. Толстого 1870-1890-х годов. / А.Г. Гродецкая. - СПб. : АКД. - 1993. 209 с.
20. Дмитренко, С. Ф. «Мысль семейная» в усадьбе Головлево // С. Ф. Дмитренко. Щедрин: незнакомый мир знакомых книг. В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам. - М. : Издательство МГУ. - 1999. С. 37-54.
21. Днепров, В. Д. Искусство человековедения. Из художественного опыта Льва Толстого. / В. Д. Днепров. - Л. : Советский писатель. - 1985. 288 с.
22. Достоевский, Ф. М. Собрание сочинений в 12 томах. Том 9, 10. Подросток. / Ф. М. Достоевский. - М. : Правда. - 1982. 432, 384 с.
23. Достоевский, Ф. М. «Анна Каренина» как факт особого значения. / Ф. М. Достоевский. Собрание сочинений: В 9 т. Т.9. В 2 кн. Кн.2.: Дневник писателя. - М. : Астрель: АСТ, 2007. 523 с.
24. Ермилов, В. В. Роман Л. Н. Толстого «Анна Каренина». / В. В. Ермилов. - М. : Худож.лит. - 1963. 136 с.
25. Жарова, А. А. «Порода Л. Н. Толстого» и «случайное семейство» Ф. М. Достоевского. / А. А. Жарова // Русская речь. 2012. № 1. С. 3-6.
26. Жданов, В. А. От «Анны Карениной» к «Воскресению». / В. А. Жданов. - М. : Книга. - 1967. 280 с.
27. Кантор, В. К. Трагические герои Достоевского в контексте русской судьбы (роман «Подросток»). / В. К. Кантор // Вопросы литературы. 2008. № 6. С. 119-151.
28. Каримов, Э. А. Человек в изображении Л. Н. Толстого (в романах «Война и мир» и «Анна Каренина»). / Э. А. Каримов. - Ташкент. - 1967. 186 с.
29. Касаткина, Т. А. Роман Ф. М. Достоевского «Подросток»: идея героя и идея автора. / Т. А. Касаткина // Вопросы литературы. 2004. № 1. С. 181-212.
30. Касаткина, Т. А. Образы и образа: «Подросток» // Т. А. Касаткина. О творящей природе слова: Онтологичность слова в творчестве Ф. М. Достоевского как основа «реализма в высшем смысле слова». - М. : ИМЛИ РАН. - 2004. С. 276-277.
31. Кирпотин, В. Я. Мир Достоевского. / В. Я. Кирпотин. - М. : Советский писатель. - 1983. 471 с.
32. Котельников, В. А. Ф. М. Достоевский. / В. А. Котельников // История русской литературы ХIХ века. Вторая половина. Под ред. Н.Н. Скатова. - М. : Просвещение. - 1992. С. 339-383.
33. Краснощекова, Е. А. И. А. Гончаров. Мир творчества. / Е. А. Краснощекова. - СПб. : Пушкинский фонд. - 1997. 492 с.
34. Ку Бон Иль. Структура «идеи» главного героя романа Ф. М. Достоевского «Подросток». / Ку Бон Иль // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2007. № 1. С. 141-146.
35. Купреянова, Е. Н. Роман Л. Н. Толстого «Анна Каренина»: Из цикла лекций о Л. Н. Толстом. / Е. Н. Купреянова. - Тула. - 1954. 324 с.
36. Курляндская, Г. Б. Нравственный идеал героев Л. Н. Толстого и Ф. М. Достоевского. Книга для учителя. / Г.Б. Курляндская. - М. : Правда. - 1988. 256 с.
37. Лебедев, Ю. В. Литература. Учебное пособие для учащихся 10 класса средней школы в двух частях. Часть 2. / Ю. В. Лебедев. - М. : Просвещение. - 2007. 383 с.
38. Лесков, А. С. Жизнь Н. С. Лескова. / А. С. Лесков. - М. : Художественная литература. - 1964. 607 с.
39. Лесков, Н. С. Собрание сочинений в 11-ти томах. Т. 5. Захудалый род. / Н. С. Лесков. - М. : Государственное издательство художественной литературы. - 1958. 234 с.
40. Ломунов, К. Н. Достоевский и Толстой. / К. Н. Ломунов // В кн.: Достоевский - художник и мыслитель. - М. : Художественная литература. - 1972. С. 462-523.
41. Маймин, Е. А. Лев Толстой. Путь писателя. / Е. А. Маймин. - М. : Наука. - 1978. 230 с.
42. Мережковский, Д. С. Пророк русской революции. / Д. С. Мережковский // В кн.: О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 гг. - М. : Книга. - 1990. С. 86-119.
43. Мочульский, К. В. Достоевский: жизнь и творчество. / К. В. Мочульский. - Париж. : YMCA-PRESS. - 1980. 563 с.
44. Недзвецкий, В. А. История русского романа XIX века: неклассические формы: Курс лекций. / В. А. Недзвецкий. - М. : Издательство Московского университета. - 2011. 152 с. (Университетские курсы лекций).
45. Недзвецкий, В. А. Романы И. А. Гончарова: в помощь преподавателям и абитуриентам. / В. А. Недзвецкий. - М. : Издательство МГУ; Просвещение. - 1996. 112 с.
46. Недзвецкий, В. А. Русский роман ХIХ века. Задачи и перспективы целостной жанровой истории. / В. А. Недзвецкий // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2013. № 2. С. 56-66.
47. Омацу Ре. «Случайное семейство» как антитеза «родовому семейству»: историческое и современное в русских семьях в 1879-х годах. / Омацу Ре // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 2007. № 1. С. 135-139.
48. Павлова, И. Б. Тема семьи и рода у Салтыкова-Щедрина в литературном контексте эпохи. / И. Б. Павлова. - М. : ИМЛИ РАН: Наследие. - 1999. 152 с.
49. Полтавец, Е. «Анна Каренина» в современной школе: «Полнота страдания и пустота счастья». / Е. Полтавец // Литература. Приложение к газете «Первое сентября». 2003. № 1. С. 5-11.
50. Розенблюм, Л. М. «Из подростков создаются поколения». / Л. М. Розенблюм // Достоевский Ф. М. Подросток. - М. : Правда. - 1984. С. 3-18.
51. Роземблюм, Л. М. Творческие дневники Достоевского. / Л. М. Розенблюм. - М. : Наука. - 1981. 368 с.
52. Румянцева, Э. М. Ф. М. Достоевский. Биография писателя. Глава 12. / Э. М. Румянцева. - Л. : Просвещение. - 1971. С. 180-203.
53. Русская литература ХIХ века. Вторая половина. // Под ред. Н.Н. Скатова. - М. : Просвещение. - 1986. С. 434-441.
54. Салтыков-Щедрин, М. Е. Господа Головлевы. / М. Е. Салтыков-Щедрин. - М. : Художественная литература. - 1975. 620 с.
55. Салтыков-Щедрин М. Е. в воспоминаниях современников. Т. 1-2. // Под ред. Григоренко В. В., Макашина С. А. и др. - М. : Современник. - 1975. 840 с.
56. Сливицкая, О. В. О романе воспитания на русской почве. / О. В. Сливицкая // Русская литература. 2010. № 1. С. 252-254.
57. Степанян-Румянцева, Е. Словесное и пластическое в романе Ф. М. Достоевского «Подросток». / Е. Степанян-Румянцева // Вопросы литературы. 2013. № 2. С. 464-480.
58. Страхов, Н. Н. Литературная критика. / Н. Н. Страхов. - М. : Современник. - 1984. 431 с.
59. Строганов, М. В. Из предыстории «случайного семейства». / М. В. Строганов // Педагогия Ф. М. Достоевского: Сборник статей. - Коломна. : Издательство КГПИ. - 2003. С. 177-182.
60. Тарасов, А. Б. Является ли праведницей Анна Каренина? / А. Б. Тарасов // Литература в школе. 2001. № 3. С. 2-5.
61. Тарасов, А. Б. О «поэзии» разнообразия и «прозе» однообразия в романе Л. Н. Толстого «Анна Каренина». / А. Б. Тарасов // Литература в школе. 1997. № 4. С. 32-41.
62. Тарасов, А. Б. «Путаница понятий» и «свет любви» в нравственных исканиях Константина Левина. / А. Б. Тарасов // Литературная учеба. 1996. Кн. 1. С. 128-145.
63. Толстой, Л. Н. Полное собрание сочинений в 12 томах. Т. 7-8. Анна Каренина. / Л. Н. Толстой. - М. : Правда. - 1987.
64. Толстой Л. Н. в воспоминаниях современников: В 2-х томах. Т. 1. / Ред. С. А. Макашин. // Под общ.ред. В. Э. Вацуро , Н. К. Гея , С. А. Макашина , С. И. Машинского , А. С. Мясникова , В. Н. Орлова. - М. : Художественная литература. - 1978. 520 с.
65. Толстой, Л. Н. Путь жизни. / Л. Н. Толстой. - М. : Высшая школа. - 1993. 527 с.
66. Толстой, Л. Н. Божеское и человеческое: из дневниковых записей последних лет. / Л. Н. Толстой. - М. : Эксмо-пресс, 2001. 416 с. - (Антология мудрости)
67. Туниманов, В. А. Публицистика Достоевского. Дневник писателя. / В. А. Туниманов // В кн.: Достоевский - художник и мыслитель. - М. : Художественная литература, 1972. - С.165-210.
68. Успенский, И. Н. Роман Л. Н. Толстого «Анна Каренина». / И. Н. Успенский. - М. - 1978. 232 с.
69. Фомичева, К. И. «Семейная идея» в творчестве Л. Н. Толстого. / К. И. Фомичева // Литература. Приложение к газете «Первое сентября». 1995. № 45. С. 6-7.
70. Фридлендер, Г. М. Ф. М. Достоевский // История русской литературы: в 4 томах. Т. 3. Расцвет реализма. / Под ред. Н. И. Пруцкова. - Л. : Наука. Ленинградское отделение. 1982. 760 с.
71. Хализев, В. Е., Кормилов, С. И. Роман Л. Н. Толстого «Война и мир» (Учебное пособие для педагогических институтов). / В. Е. Хализев, С. И. Кормилов. - М. : Высшая школа. - 1983. 112 с.