Подпишитесь на наши страницы в соцсетях. Лидия Николаевна Козлова любителям отечественной эстрады знакома, прежде всего, своим хитом «Айсберг», исполненным Аллой Пугачёвой Из досье «кп»

"Комсомолка" приехала в гости к Лидии Николаевне накануне концерта, в большую уютную квартиру на улице Красина, в которой и сочинялись будущие хиты. В прихожей - картина Шемякина, подарок автора. В углу - бронзовая статуэтка.

Купила ее на гонорар от песни "Айсберг", с большим трудом нашла, теперь стоит, украшает квартиру, - рассказывает Лидия Николаевна. Мало кто знает, но именно она - автор строчек хита Пугачевой.

С мужем они вместе творили, переносили радости и горести. И во время разговора нам все время казалось, что поэтесса говорит о Таниче как о живом:

Мы с Михаилом Исаевичем до сих пор живем вместе. Физическая оболочка умерла, но в душе-то он всегда со мной. Наша связь с ним продолжается. И мне все кажется, что он сейчас выйдет, поцелует меня, обнимет...

Большинство артистов бегом бежали к Таничу за хитом. А бывало, что песня сразу не нравилась?

Была история с Тынисом Мяги, симпатичным таким мальчиком. Он задумал написать серьезный альбом и пришел к нам домой, чтобы обсудить с Таничем какие-то моменты. А до этого ему показали песню "Спасите разбитое сердце мое", к которой слова также написал Михаил Исаевич, о чем Тынис не знал. И вот он сидит у нас и говорит - слушайте, мне тут предложили песню, но я не знаю, несерьезная она какая-то. И когда мы ему сказали, что автор слов сидит напротив, Тынис настолько смутился, что залез под стол и не вылезал оттуда около часа. А Игорю Скляру не очень понравилась песня "Комарово". Ему казалось, что она для него какая-то простоватая. Но в итоге именно она и стала хитом.

Говорят, что Владимир Высоцкий жалел, что обидел Танича...

В дном из интервью он нелестно отозвался о массовой культуре: "На тебе сошелся клином белый свет, на тебе сошелся клином белый свет, на тебе сошелся клином белый свет" - и целых три автора - Оскар Фельцман, Михаил Танич и Игорь Шаферан". Но где-то через 14 лет после смерти Высоцкого на похоронах Шаферана к нам подошли друзья Владимира Семеновича. Он очень жалел о том, что позволил себе так резко высказаться, и просил извиниться перед авторами.

Вы работали со звездами нашей эстрады, а характер у них не сахар...

Лучшие дня

У нас ни с кем проблем не было, может быть, потому что Михаил Исаевич был неконфликтный, но достаточно прямолинейный человек. Может, потому что он свои песни не предлагал - певцы сами к нему обращались. Помню, как мы познакомились с Аллой Пугачевой. Была такая программа "С добрым утром", и Танич вместе с композитором Левоном Мерабовым для нее записали песню "Робот". Думали: кто может ее исполнить? Нашли двух певиц. Одна была очень профессиональна, с хорошим голосом. Спела так, что мурашки по коже. А потом вышла Алла. Худенькая, с длинными ресницами... И так трогательно спела это: "Робот, ты же был человеком", и такая у нее была внутренняя сила... В общем, отдали песню ей.

Толстый Лепс

Вы - тоже поэтесса, сознательно ушли в тень мужа?

Я пописывала стихи, но Таничу их не показывала - он был слишком строг. Но однажды ему принес музыку Сергей Березин, худрук "Пламени". Попросил написать стихи. А Таничу было некогда. Я взяла и придумала слова. И когда Березин пришел, ему надо было что-то показать. Я стеснялась, но в итоге отдала стихотворение "Снег кружится". Березин послушал, потом развернулся и ушел. Я поняла - провал. А он позвонил нам и сказал, что это хит. Подобная история была и с песней "Айсберг". Игорь Николаев принес музыку, я попробовала написать текст, Михаил Исаевич его одобрил.

Говорят, что Григорий Лепс пробовался в "Лесоповал"...

Уже был репертуар, написанный Володей Матецким, а мы все никак не могли придумать, кто же будет петь эти песни. Хотел сам Матецкий, но он совершенно не подходил по типажу - такой респектабельный, вальяжный, длинноволосый. Мы начали искать. И Гриша тогда пришел к нам домой. Помню, что в то время он был совершенно необъятный - сейчас, конечно, сложно представить толстого Лепса, но тем не менее. Мы его послушали и поняли, что не то. Он же тогда работал в ресторанах, и манера петь у него была соответствующая плюс надрыв.

"Он слышал меня после смерти"

Последний год вам, наверное, было непросто понимать, что ваш муж уходит...

Нам никогда не было просто. После тюрьмы у него был туберкулез плюс большие проблемы с ногами - раны на них не заживали несколько лет. А в последний год мы знали, что он умирает. Ему было очень тяжело ходить, но Михаил вел себя очень мужественно, никому не хотел показывать болезнь. За пару недель до его смерти "Лесоповалу" давали премию. Мы спросили у врача, можно ли ему туда поехать. Врач сказал, что это ускорит его конец. Но Танич поехал. Сказал мне: "Там, на служебном входе в Кремле, 17 ступенек, столько шагов я смогу сделать". Еле поднялся на сцену, потом с улыбкой получил награду. Обратно шел в другую кулису на негнущихся ногах и буквально упал на руки врачу, который его уже ждал.

Перед самой смертью Михаил Исаевич нашел силы позвонить Кобзону и попросить того договориться о кладбище. А когда, собственно говоря, все случилось, произошел один знаковый для меня случай. Говорят, что когда человек умирает физически, он все равно какое-то время осознает, что происходит. И я сижу с ним рядом, держу за руку, говорю слова любви, как вдруг у него скатывается слеза...

После смерти Михаила осталось много рукописей, стихов. Я потихонечку этим занимаюсь под его присмотром.

Из досье "КП"

Михаил Исаевич ТАНИХЛЕВИЧ родился 15 сентября 1923 года в Таганроге. Под псевдонимом Танич он стал публиковать свои стихи уже после освобождения из лагеря, где провел шесть лет по обвинению в антисоветской пропаганде. А до этого воевал - прошел в составе истребительной противотанковой бригады от Белоруссии до Эльбы. Был реабилитирован только в конце

50-х и смог поселиться в Москве. Славу ему принесли хиты "Черный кот", "Комарово", "Ну что тебе сказать про Сахалин", "На дальней станции сойду", "Погода в доме". Основал группу "Лесоповал". Умер четыре года назад от почечной недостаточности.

«Неловкая, угловатая, тощая, некрасивая, конопатая... Если на кого-то Пугачева в те времена и была похожа, то не на профессиональную певицу, а на свою дочь в фильме «Чучело». А какой стала принцессой потом на нашей эстраде!» - вспоминает поэтесса Лидия Козлова, вдова поэта-песенника Михаила Танича.

Когда Танич перенес тяжелую операцию по шунтированию сердца, проведать его на своем белом лимузине приехала Пугачева. Сказать, что автомобиль был длинным, значит не сказать ничего - он был нескончаемым!

Миша, еще очень слабый, грудь стянута металлическим корсетом, наблюдал из окна, как пугачевская «бандура» пытается вписаться в двор-колодец, и наконец не выдержал: «Пойду спущусь, встречу Аллу». «Не надо! - взмолилась я. - Ты ведь дальше ванной после операции еще не ходил!» Но он пошел, а я заняла его место у окна. И вот Пугачева, увидев у подъезда Танича, выскакивает из лимузина и давай танцевать цыганочку. И Миша, еле живой, тоже пускается в пляс. Пыль столбом - ведь лето, жара. Я стою и молюсь: «Господи, только бы у него сердце не разорвалось!» Слава Богу, эти безумные пляски не навредили мужу. Потом Алла привела его домой, и мы еще выпили немножко. В тот вечер она у нас долго сидела, как в прежние времена… Их с Мишей связывала трогательная, но, я бы сказала, непостоянная дружба.

Помню, Пугачева приезжала на нашу дачу в Юрмале. Она давала там концерт, и, как всегда, Алле подарили море цветов. Она привезла их нам и расставила по корзине на каждой ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, а потом долго сидела в нашей компании и плакала о чем-то. Еще Алла приезжала к нам на поминки по солисту группы «Лесоповал» Сереже Коржукову и корила Танича: «Михаил Исаевич, ну почему вы меня с Сережей в свое время не познакомили? Я бы, может, за него замуж вышла, и Сережа, может, был бы жив»... А она и правда как-то раз передавала через нас Сереже приглашение к ней приехать, но он был мальчик гордый, сказал: «Даже не уговаривайте, ни за что не поеду!» Дело в том, что, когда Алла пошла в гору, она выработала определенную манеру отношений с мужчинами - несколько снисходительную, покровительственную, сверху вниз. А это не всем подходило.

Вот и с Мишей они не могли часто общаться именно из-за этого. Он всегда разговаривал с Аллой, как с той маленькой девочкой, которую когда-то знал, опекал и которой дал путевку в жизнь.

«Я ВАС ЗНАЮ! ВИДЕЛА ВО СНЕ»

Молитву, с которой я обращаюсь к Богу всю жизнь, я придумала еще юной девушкой: «Господи, мне ничего от тебя не надо - ни богатства, ни чудес, ни великих свершений. Дай мне самое главное, без чего я не смогу жить». И он мне дал Танича! Но сначала я узнала его стихи. Я вычитала их в какой-то газете, совершенно случайно, ведь Михаил Танич не был тогда известным поэтом, и эта публикация была на тот момент единственной. А я уже тогда песни любила сочинять - и положила понравившееся стихотворение некоего Михаила Танича на музыку. А вскоре меня вместе с другими выпускниками строительного техникума отправили на Волжскую ГРЭС.

И вот 7 ноября мы набиваемся в комнату в общежитии - отмечать праздник. И присоединяются к нам два взрослых, за тридцать, мужика с двумя красивыми барышнями. Я на одного взглянула и остолбенела! Ведь это его четырьмя месяцами ранее, в ночь накануне своего 18-летия, я видела во сне! Дело было так: я снимала угол у старушки. Более страшной на вид женщины я в жизни не встречала - настоящая Баба-яга - костяная нога! Боялась я ее ужасно. Но в какой-то момент стала замечать, что она нежно ко мне относится, а когда я сплю, сидит и глядит на меня. Накануне дня рождения хозяйка мне и говорит: «Хочешь, я покажу тебе суженого?» Еще бы не хотеть, в восемнадцать-то лет, да к тому же будучи неискушенной в амурных делах, ни с одним парнем еще в кино не ходившей! Следуя инструкциям, я сложила под подушкой колодец из спичек, заснула и во сне увидела незнакомца.

Сон был такой отчетливый, что его лицо я прекрасно запомнила. И вот он передо мной! Я и выпалила: «Ой, а я вас знаю! Видела во сне». Тут же сообразила, до чего нескромно это прозвучало, и забилась в дальний угол. А потом ребята попросили: спой чего-нибудь. И я спела ту самую свою песенку на стихи Танича. Тут у моего «суженого» глаза округлились. Он подсел ко мне и говорит: «А Танич-то - это я». Я не сразу поверила, до того все вышло странно. Но он стал читать свои стихи, и я признала в нем Танича. Красивую спутницу Миша ради меня совершенно забросил. А я-то скромница! Ни с кем из мужчин рядом еще не сидела, стесняюсь. Он подвинется - я отодвигаюсь. Так вокруг стола всю ночь и кружились. Позже Миша рассказывал: «Ты выглядела лет на четырнадцать, я тебя за ребенка принял».

Под утро он попрощался и ушел, и я вдруг сообразила: как же так? Он должен стать моим мужем и даже не спросил, где живу! Но через 40 дней раздался стук в дверь - на пороге стоял Миша. Это время понадобилось ему, чтобы меня найти - он ведь не знал ничего, кроме имени. Потом он уехал, но вскоре прислал письмо и позвал меня к себе - в поселок Светлый Яр, расположенный в 250 километрах от Сталинграда. Танич работал в местной газете. Я сутки добиралась до «суженого» на попутках. Предстала перед Таничем вся в дорожной грязи. Он встретил довольно прохладно. Сказал только: «А женщины-то, оказывается, от любви красивыми делаются». В подтексте читалось, что, если бы не любовь, красоты во мне нашлось бы мало. Но он меня любил, и это чувствовалось. И с каждым годом все сильнее! Просто Танич был немногословен.

О себе особо не рассказывал, помалкивал в усы. Никогда не матерился, не напивался, не изображал мачо. А все вместе это верный признак мужчины с биографией!

Со временем, конечно, Миша все рассказал. Как после школы женился на однокласснице. Как, будучи защищенным от войны бронью студента железнодорожного института, в 1941 году пришел в военкомат и сказал: «Хочу на фронт». Как стал командиром противотанкового орудия. Они стояли на самом первом рубеже - первыми встречали немецкие танки. По Мишиным воспоминаниям, ничего нет страшнее приближающегося, грохочущего «тигра»… В подчинении у Миши были такие же желторотые юнцы, как и он сам. Как-то раз, вырыв для ночлега землянку, они сдуру накрыли ее «крышей» - ящиками с противотанковыми снарядами.

Немцы по ящикам и бабахнули. Взрыв получился грандиозный и уложил всех, кто находился в злополучной землянке. Наутро наши солдаты стали мертвые тела из-под обломков вытаскивать, а у Миши возьми да и дернись щека! Оказалось, он жив, просто контужен. Только через месяц Миша очнулся, слепой и глухой. Через три месяца он понемногу стал слышать и различать свет… Не восстановив до конца слух и зрение (они так и остались у Танича частичными), он снова двинул на фронт… Полк догонял по льду, где-то между Литвой и Латвией, провалился в ледяную воду, чуть не утонул… Словом, сценарий фильма «Женя, Женечка и «катюша» Булат Окуджава позже напишет по мотивам Мишиной истории.

С войны Танич пришел весь в орденах и медалях. В железнодорожный институт возвращаться не стал - поступил в архитектурный.

А там вчерашние школьники, невоевавшие, стали его расспрашивать. В том числе и о том, какая она, Европа, какие там дома, как люди живут… Ну Миша и рассказывал: «Заходим с боем в немецкий поселок - все дома разгромлены, только подвалы целы. А там - окорока висят, бочки с пивом расставлены. Хоть и по карточкам немцев отоваривали, но не так, как нас». Кто-то написал донос, и Мишу посадили за антисоветскую пропаганду. Отправили в лагерь под Соликамск. Жена написала ему, прося о разводе. Он дал согласие, хотя в том браке успел родиться сын. И больше Танич не интересовался их жизнью.

Миша отсидел шесть лет - его освобождение совпало с амнистией 1953 года. На память о лагере остался туберкулез и больные ноги, отмороженные на лесоповале. Несмотря на документ о реабилитации, который прислали Мише в 1957-м, положение о «минус 39 городах» никто не отменял.

Миша не мог жить ни в одном из 39 крупных городов, а к Москве не имел права даже приближаться на 100 километров. Поэтому Танич и жил в поселке Светлый Яр, куда, как декабристка, приехала я. Понимая, какие талантливые стихи он пишет, я стала приставать: «Давай отправим их в Москву, вдруг какая-нибудь газета опубликует». Он написал письмо в «Литературную газету». И вдруг мы получаем ответ от Булата Окуджавы, который в «Литературке» заведовал отделом поэзии: «Миша, ты талантливый человек! Что ты сидишь в этой дыре, на краю земли? Ты там загнешься от тоски или от алкоголизма. Перебирайся в Москву!» Булат не знал о проблеме «101?го километра». Но мысль о Москве заронил в Мишино сознание. И спустя пять лет Миша решился на переезд в Орехово-Зуево, откуда до Москвы всего два часа езды на электричке.

Денег на билет вечно не было, но Танич знал, на какой станции надо выскочить и переждать контролеров. У него появились публикации в столичных журналах «Смена», «Знамя», «Юность». В те времена мы с Мишей были почти нищими! Мебели не было никакой. Две наши дочки спали в картонных коробках, которые удалось выпросить в магазине, а укрывали мы их своими пальто. Сами «гнездовались» на матрасе, за печкой, в кухоньке. Зато у нас образовался замечательный круг общения - мы подружились с Окуджавой, вместе с ним к нам в гости приезжали Саша Галич, Юз Алешковский, Володя Войнович, Гена Шпаликов. Каждый из живущих в то время или сидел, или имел отсидевшего близкого родственника (у Окуджавы врагами народа были родители).

Это сближало… Мы много пели, читали друг другу стихи и рассказы и упивались духом свободомыслия…

ЛИБО ДЕВКИ, ЛИБО МИНИСТР ОБОРОНЫ

Тем временем над Таничем, которого никуда не брали на работу из-за «подмоченной» биографии, смилостивились в «Московском комсомольце». В штат его не оформили, но поручили внештатную работу литературного консультанта - разбирать письма всяких полуграфоманов и отвечать тем, кто поспособнее. Однажды Миша показал редактору собственное стихотворение «Текстильный городок» - о нашем Орехово-Зуеве, где мужчин почти нет, одни девушки. Кончалось стихотворение так: «Водят девки хоровод, речка лунная течет, вы, товарищ Малиновский, их возьмите на учет».

Малиновский был министром обороны, то есть, можно считать, это он забирал в армию всех женихов… Редактор, которому начало стихотворения понравилось, дочитал до конца и плюнул: «Ну, Танич, ты как что-то сморозишь - хоть стой, хоть падай». С расстройства Миша пошел покурить и в курилке разговорился с каким-то двухметровым усатым верзилой. Тот спросил: «Слушай, а чего ты такой грустный?» - «Да вот, думал заработать 20 рублей, а редактор зарубил стихотворение». - «А дай это стихотворение мне. Попробую песню написать - я ведь начинающий композитор, меня и самого везде зарубают… Кстати, будем знакомы, меня зовут Ян Френкель». Так Миша сделался поэтом-песенником. Строчки про Малиновского пришлось заменить, но зато «Текстильный городок» с успехом исполнила Рая Неменова, а уже потом популярная в 60-е годы певица Майя Кристалинская, а позже - дебютантка Валечка Толкунова.

Помню, как она, совсем юная, приезжала к нам в гости с Юрой Саульским. Они были молодоженами, такие влюбленные, прямо светились от счастья. И вот - первые гастроли, Валя пела, а Танич читал свои стихи. Платили ему 2 рубля 75 копеек за каждое выступление. Зима стояла лютая, сугробы по колено. Миша носил за Валей ее сценический костюм - единственную белую блузку и черную юбку ее мамы, которая тоненькой Толкуновой велика размера на три, - и вечно его снегом засыпало. В помещении снег растает, и Валя, вздыхая, натягивает на себя мокрое и идет на сцену…

А когда Френкелю начали заказывать песни для кинофильмов, а тот привлекал Мишу, стало окончательно ясно: удача повернулась к ним лицом! Песни Танича мгновенно становились популярными.

Помню, мимо нашего дома 1 Мая проходила демонстрация, и люди пели не революционную песню, а Мишину, из кинофильма «Женщины»: «Любовь кольцо, а у кольца начала нет и нет конца...» Тандем Френкеля с Таничем понравился не только народу, но и каким-то «шишкам» в ЦК ВЛКСМ. Их отправили в командировку на Сахалин, чтобы они песней прославили строителей коммунизма. Но Танич написал: «А я кидаю камушки с крутого бережка далекого пролива Лаперуза...» Эта песня в исполнении Визбора тоже стала хитом, хотя в ЦК ВЛКСМ явно ожидали чего-то другого. С официозом у Танича не клеилось… И все же я набралась духу и решилась хлопотать о московской прописке. Миша ни за что не пошел бы в Моссовет - он не умел никого просить и ничего добиваться. А я собрала десант из знакомых звезд, и мы выстроились в коридоре Моссовета: Кобзон, Лещенко, Френкель, Толкунова, Майя Кристалинская, Борис Брунов - всех не перечислишь.

Председатель Моссовета, оглядев нашу делегацию, без вопросов подписал разрешение.

«С ПУГАЧЕВОЙ ГЛАЗ НЕ СПУСКАЙ!»

Однажды Танич с Левоном Мерабовым сочинили песню «Робот» и отнесли на радио, в программу «С добрым утром!». Редактор Володя Трифонов послушал и говорит: «Есть у меня девчонка знакомая, Алка, вроде ничего поет, надо попробовать с ней эту песенку записать». И в студию пришла Пугачева - она еще в школе училась, ей и 16 лет не исполнилось. Если она на кого-то и была похожа, то не на профессиональную певицу, а на собственную дочь (которая на тот момент еще, понятно, не родилась) в фильме «Чучело». Неловкая, тощая, некрасивая, конопатая… А спела так, что все ахнули!

В этой неуклюжей девчонке чувствовалась душа. Родилась идея гастролей. Целую концертную бригаду сколотили: Пугачева, Танич, Мерабов и юмористы из «Радионяни». Но мама Аллы отнеслась к этой затее без восторга. Еле уговорили. Но Зинаида Архиповна поставила жесткое условие: «Я отпущу с вами Аллу только в том случае, если вы пообещаете вернуть ее невинной девицей!» Танич и Мерабов пообещали. И всю поездку были на стреме, не отходили от девочки ни на шаг. Проверяли, чтобы на ночь закрывала номер на ключ. А то вдруг кто-нибудь туда проникнет, что маме говорить?

У нас дома стали постоянно сидеть артисты, желавшие получить песню от Танича. И всякого гостя Миша сажал за стол - он в лагерные годы наголодался и любил людей угощать. Как-то ждали в гости Иру Понаровскую, и Танич приготовил макароны по-флотски, целую кастрюлю.

Ирка заходит, с порога чует аромат и кричит в ужасе: «Михаил Исаевич, что вы наделали? Я же худею, на строгой диете сижу». - «Ну и не ешь, я тебя не заставляю». Оставила их на пять минут. Возвращаюсь - кастрюля пуста, а Танич с Понаровской развалились за столом, как два объевшихся кота. Я обомлела: «Ребята, а мне?»

Игорьку Николаеву было всего семнадцать, когда он появился у нас в доме. Приехал в Москву из Южно-Сахалинска, поступил в музыкальное училище при консерватории, жил в общаге. Мы его подкармливали, относились как к сынку. Поначалу своих стихов Танич ему, зеленому мальчишке, не давал. Сказал: «Возьми для начала Лидины, она ведь тоже пишет. А я еще погляжу, что ты можешь». Так что первые песни Игорь написал на мои стихи: одну спела в программе «Голубой огонек» закадычная подружка Танича Люся Гурченко, другую - Эдита Пьеха.

И этот успех вдохновил меня на стихи, которые превратились в песню Аллы Пугачевой «Айсберг».

Миша любил сочинять песни под конкретного исполнителя. Ему надо было посидеть с человеком, поговорить по душам, выпить рюмочку-другую. И тогда песня выстреливала, становилась хитом на долгие годы - как «Погода в доме», написанная для Ларисы Долиной, или «Мы выбираем, нас выбирают» - для Светланы Крючковой в фильме «Большая перемена». Валера Сюткин уже около сорока лет поет песню «Черный кот» на своих концертах. Он дал Таничу клятву, что, пока выходит на сцену, будет ее исполнять. И слово держит! Миша так натренировался просчитывать исполнителей, что сделался прозорливым психологом.

Особенно хорошо он чувствовал женщин. Каждую бабу, которая попадала в поле зрения Танича, он потом долгие годы курировал, вел по жизни. Помню, Люся Гурченко познакомила нас с одной дамой - хозяйкой магазина - красивой, молодой, но одинокой. И Миша с этой девушкой подружился. Однажды говорит ей: «Когда ты забываешь, что на тебя смотрят, у тебя злое выражение лица, вот почему ты одна». У меня шок, как можно сказать женщине такое? А она до сих пор благодарит за подсказку! В другой раз Миша с женой одного олигарха разговаривал, и она показала подарок, который сделал ей муж: песочные часы, в которых вместо песка - две тысячи бриллиантов. А Танич посмотрел и говорит: «Хм, крепко же муж перед тобой виноват». Дама - давай спорить, что муж таким образом проявил любовь, но через месяц выяснилось, что Миша-то прав и у мужа - любовница-малолетка.

Сгоряча та женщина чуть не развелась, но Миша отговорил, успокоил, научил, как быть…

«ЛИДА, НЕ РЕВНУЙ, ЭТО ОНА ПОДРУЖЕСКИ»

Иногда мне казалось, что он применяет что-то вроде гипноза. Однажды Миша написал песню для церемонии вручения международной благотворительной премии «Золотое сердце». Патронессой премии стала Софи Лорен. И вот Танич стоит на сцене недалеко от нее, и звучит его песня. Миша, ни слова не знающий по-итальянски, жестами объясняет Софи, что эту песню он написал. При этом он манит ее пальчиком и кричит: «Соня, иди сюда, целуй меня». Она послушно подходит и на глазах изумленной публики целует его в щеку! Софи Лорен! Мужика, которого видит в первый раз в жизни!

Иначе чем Мишиными особыми приемами в обращении с женщинами я это объяснить не могу. Ну а женщины платили Мише горячей любовью. Люся Гурченко, как к нам ни прибежит - вся такая воздушная, - расцелует его и прыг к Мише на колени! Он хохочет: «Лида, ты не ревнуй. Ну надо человеку иногда посидеть на чьих-то коленях». Но я и сама видела, что Люся к нему по-дружески, даже по-родственному относилась. И Лайма Вайкуле его очень любила. Она часто приезжала к нам на дачу в Юрмалу. Обязательно разувалась и проходила в дом в белоснежных носочках. Казалось бы, холодная европейская женщина, а с Мишей она часами разговаривала по душам под стаканчик виски. Вся ее жизнь тогда состояла из разочарований и огорчений. Помню, она жаловалась: «Миша, я людей видеть не могу!» А однажды предложила за свой счет построить на необитаемом острове (в Латвии есть такой, омываемый двумя реками) две дачи - для своей семьи и для нашей.

Даже проект принесла: два красивых домика на сваях - там в прилив вода высокая. Уговаривала Мишу: «Мы будем там счастливы. Никто никого не обманет, будем друг другу полностью доверять...» А Танич отвечает: «Ладно, конечно, предложение хорошее. Но ты - латышка, ты наплюешь на эстраду, сядешь в этом скворечнике, будешь удить рыбу - вот тебе и рай. Но мне-то в Москву надо. Прикажешь мне на вертолете туда летать? Нет уж, голубушка, давай обойдемся без острова».

«ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ, КАКИМ Я БЫЛ ВЕРНЫМ»

Ну а Лариса Долина приезжала к Мише на исповедь, когда решила разводиться со вторым мужем Виктором Митязовым.

Лариса с Витей у нас частенько бывали. Даже харчами снабжали. Было время тотального дефицита - начало 90-х годов - в магазинах пусто. А Лариса по блату доставала на Микояновской фабрике продукты и с нами делилась: то кусок мяса принесет, то колбасу. А тут приехала, ревет в три ручья: «Михаил Исаевич, я так влюбилась, умираю от любви. Буду разводиться!» - «В кого же ты влюбилась?» - «В нашего музыканта, гитариста Илью Спицина». Танич пытался ее вразумить: «Лариска, очнись! Витька - твой директор, во всем тебе помогал, вы с ним вместе поднимались, вышли на большие деньги». Но не уговорил. Лариса твердила: «Со мной такого никогда не было! Погибну, если откажусь от любви к Илюше». И, может, она не ошиблась...

Думаю, при таком женском внимании искушений у Танича было предостаточно.

Его окружали бабы, которые были лучше меня во всех отношениях - моложе, красивее, интереснее. И какие-то подозрения мне в голову закрадывались. Но я никогда его не пытала, не требовала признаний в любви и верности. Просто чувствовала, знала, что Миша любит меня. Уже в финале своей жизни, когда Танич сильно болел, он сказал мне: «Ты даже не знаешь, каким я верным мужем тебе был». А последнее, что он прошептал, уходя в мир иной: «А мы с тобой не налюбились». Мы прожили вместе пятьдесят два года, и я, оставшись одна, чувствовала то же самое.

«Я КАК ПАУЛС, ДОЧКУ НА СЦЕНУ НЕ ПУЩУ»

Танич все сделал для того, чтобы я не пропала, не погрузилась в горе. У меня большая, дружная семья.

Дочка Света живет по соседству, опекает меня, как ребенка. По профессии она художник-модельер, хотя всю жизнь увлекается джазом и поет замечательно. Алла Пугачева говорила: «Михаил Исаевич, а ведь ты Светку погубил, не пустил на сцену». Миша отвечал: «А я как Паулс. Тот сказал: «Если моя дочь Анетка пойдет на сцену - убью». Вот и я Светку - убью». А старшая дочь Инга с семьей уже четверть века назад перебралась в Голландию. Она тоже по образованию художник-модельер, но переквалифицировалась - преподает живопись в школе при академии художеств. Внуки Лев и Вениамин окончили эту академию. Еще есть пятилетний правнук - Мишенька.

Кроме семьи Танич оставил в наследство «Лесоповал» - теперь я художественный руководитель группы. Пять лет прошло, как Миши нет, но наш любимый «кораблик» на плаву, и четвертый альбом на подходе, благо Мишиных стихов у меня еще много.

Однажды Пугачева, которой нравился «Лесоповал», попросила Танича сделать для нее программу в стиле шансон. Миша был против. Убеждал: «Примадонна, поющая блатные песни? Алла, у тебя так удачно сложилась карьера, зачем рисковать?» - «Ладно, - согласилась Пугачева. - Но одну блатную песню я могу спеть!» И Танич написал «Девочку секонд-хенд», музыку для которой Алла сочинила сама. И хотя Миша потом расстраивался, что она не попала в образ, что Пугачева не жалеет запутавшуюся девчонку, а относится к ней иронично, он не стал ничего говорить. Помнил, как Алла расстраивалась во времена «Айсберга» и «Без меня тебе, любимый мой...», что эти хиты все время крутят на радио, а песни, которые она написала сама, никто не раскручивает...

Я часто слышу упреки, что «Лесоповал» - пропаганда криминала, но я с этим не согласна.

Миша писал о покаянии грешных. О том, как просто оступиться и как трудно вернуться обратно. Он призывал ценить раскаяние и предупреждал тех, кто только намеревается встать на преступный путь: не губи жизнь, дурачок. Видимо, лагерь Мишу до конца никогда не отпускал. Танич сполна насмотрелся на уголовников! Герои будущих песен однажды чуть не зарезали Мишу в лагере, когда он отказался выполнить их требования... Несколько раз Мишина жизнь висела на волоске, но какая-то неведомая сила вытаскивала его с того света. Может, для меня? И я все время благодарю Бога за то, что мне посчастливилось встретить Танича, любить и спасать Танича, жить ради него…

«Айсберг».

Биография

Первые стихи начала сочинять еще в юности. Играет на гитаре.

Автор ряда популярных песен, среди которых: «Айсберг», «Снег кружится», «Роза красная моя», «Перекати-поле». Её песни исполняют популярные исполнители. Среди них Алла Пугачёва , Филипп Киркоров , Александр Малинин , Надежда Чепрага , Валентина Толкунова , Эдита Пьеха , Людмила Гурченко и Вячеслав Малежик . Среди композиторов-соавторов: Игорь Николаев , Сергей Коржуков , Игорь Азаров , Давид Тухманов , Сергей Березин , Вячеслав Малежик , Руслан Горобец , Анатолий Кальварский , Александр Левшин , Александр Федорков , Александр Малинин , Михаил Муромов , Ирина Грибулина , Вадим Гамалия и др.

Вдова популярнейшего поэта-песенника Михаила Исаевича Танича (1923-2008) . Именно Лидию Николаевну можно считать первым соавтором Михаила Исаевича, свои первые песни она сочинила когда ей было 18 лет, написав музыку к его стихам.

После смерти супруга является продюсером и художественным руководителем группы «Лесоповал ».

• 1984 г. - «Айсберг» (муз. Игоря Николаева) - исп. Алла Пугачева
• 2000 г. - «Роза красная моя» (муз. Сергея Коржукова) - исп. Филипп Киркоров

Дискография

• 1990 - «Перекати-поле» - Песни на стихи Лидии Козловой
  • Надежда Чепрага - Перекати-поле (А. Лунев (С.Коржуков))
  • Лариса Долина - Не повторяй (А. Кальварский)
  • Владимир Куклин - Я жду тебя (В. Куклин)
  • Гая Галицкая - Купавна (Г. Галицкая)
  • Алиса Мон - Я волнуюсь (С. Муравьев)
  • Алла Пугачева - Айсберг (И. Николаев)
  • Алиса Мон - Согрей меня (С. Муравьев)
  • Гая Галицкая - Черная речка (Г. Галицкая)
  • Ансамбль «Пламя» - Снег кружится (С. Березин)
  • Гая Галицкая - Камин (Г. Галицкая)
• 2015 - «Лети, мой милый» - Песни на стихи Лидии Козловой
  • Надежда Чепрага - Перекати-поле (муз. С.Коржуков)
  • Александр Малинин - Пугачев (муз. А.Малинин)
  • Филипп Киркоров - Роза красная моя (муз. С.Коржуков)
  • Игорь Азаров - Это только кажется (муз. И.Азаров)
  • Лев Лещенко - Снег кружится (муз. С.Березин)
  • Алла Пугачева - Айсберг (муз. И.Николаев)
  • Алиса Мон - Обещаю (муз. С.Муравьев)
  • Ольга Зарубина и Михаил Муромов - Птица - синее крыло (муз. М.Муромов)
  • Эдита Пьеха - Этот вечер (муз. И.Николаев)
  • Валентина Толкунова - Проводы (муз. И.Грибулина)
  • Вячеслав Малежик - Моцарт (муз. В.Малежик)
  • Ансамбль «Пламя» - Синяя волна (муз. С.Березин)
  • Ольга Зарубина - Лети, мой милый (муз. Р.Горобец)
  • Валентина Пономарева - Амулет (муз. С.Коржуков)

Напишите отзыв о статье "Козлова, Лидия Николаевна"

Примечания

Ссылки

Отрывок, характеризующий Козлова, Лидия Николаевна

– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так, – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так. Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так.
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.

На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.

31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.

В жюри телешоу «Три аккорда» она смотрелась просто шикарно!

И явно занимала свое место. Место - королевы шансона. Хоть и вдовствующей, но принявшей в наследство от мужа Михаила Танича песни, стихи, житейскую мудрость и группу «Лесоповал».

- Лидия Николаевна, но ведь есть люди, которые говорят: «Лесоповал» - это романтизация преступности...

Мы не пропагандируем преступления. Мы просто выслушиваем человека, который, пройдя через этот ад, понял, как и где он ошибся. Ведь самые несчастные люди на земле - преступники. Не те, кого они ограбили, а сами. Их души все время им говорят: что ты натворил! Вот о чем мы пытаемся рассказать в своих песнях. Думаю, это людей и привлекает.

- А правда, что это вы уговорили мужа создать «Лесоповал»?

Я просто всегда ему говорила: надо об этом рассказать. Ведь Танич, который сразу после фронта по ложному доносу оказался в тюрьме, а потом в лагере, как никто, знал эту тему. И с уголовниками общался. Поэтому имел полное право сказать: у каждого человека, даже оступившегося, есть душа, и если что-то в ней осталось чистое, святое, то надо ему дать возможность высказаться.

А тем людям, которые считают «Лесоповал» популяризатором тюремной темы, я хочу сообщить, что у нас есть медаль от Министерства юстиции России. И в наградном листке написано: «За милосердие и гуманизм». Вот так...

РУКА ЯПОНЧИКА

- Вы что же, думаете, что песни «Лесоповала» благотворно влияют на людей из преступного мира?

Знаете, мы как-то с Таничем сидели в ресторане. Подходит официант: «Михаил Исаевич, тут Вячеслав Кириллович хочет подойти к вам». Это был вор в законе Вячеслав Иваньков по кличке Япончик - он тогда только вернулся из американской тюрьмы.

Маленький, аккуратненький, очень хорошо одетый. Говорит: «Михаил Исаевич, я пришел сказать вам спасибо. Когда сидел в тюрьме, мне привезли ваши «лесоповальные» песни. Не знаю, как бы выжил без них. Слушал их и думал: сколько бы я глупостей не натворил в своей жизни, если бы раньше познакомился с вашим творчеством». И протягивает Таничу руку. Танич сидит. Я начинаю дергаться: как можно, человек душу, можно сказать, открыл, руку протягивает!

Наконец, Танич тоже протянул ему руку, но как-то неуважительно, через спину, как священник, который подает руку для поцелуя. Я вижу, Япончик этот понимает всю двойственность ситуации: стоит и молчит. Я думаю: ну все, он же тут не один, сейчас его братва ввяжется - и... Но он все-таки пожимает руку Танича, говорит: «Всего хорошего», - поворачивается и уходит.

И тут я вступаю: «Тебе не стыдно? Как ты мог так подать руку?! Какой бы преступник ни был! Он к тебе пришел, как к богу...» Танич закрыл лицо руками, потом сказал: «Да, он лучше меня воспитан...»

- Михаил Исаевич сталкивался в своей жизни с предательством? Мог простить?

Расскажу один случай. За несколько лет до ухода Танича ему начал звонить тот человек, который после войны написал на него кляузу: «Прости меня, Миша, ради бога!» Старый уже человек вдруг раскаялся. Я слышала этот разговор.

Танич: «Я не знаю, почему ты это сделал, но не могу тебя простить, только Бог может». И после этого звонка, где-то через месяц, этот человек полетел на кукурузнике и разбился. «Вот видишь, как Бог всегда выставляет нам оценки, - сказал мне Танич. - За каждый низкий поступок будет расплата».

- Какой однако характер! Но у вас тоже. Правда, что только благодаря вам семья смогла жить в Москве?

Дело было так. Мы жили в плохой квартире в Подмосковье: 9-метровая комнатка в частном доме и маленькая пристройка из дощечек - как летняя кухня, и в ней - печка. Когда ее топили, то открывали дверь в комнату, потому что там печки не было. У Танича открылся туберкулез, еще лагерный, у старшей дочери- тоже. Я еще бегаю, не знаю, что у меня рак крови. С потолка - вода, тазы везде. Поняла: надо что-то делать, пока мы все тут не поумирали.

Поехала в ЦК ВЛКСМ. Сидят там в кабинете трое ребят. Рассказала им про наше житье-бытье. Они позвонили секретарю райисполкома: «Есть у вас какое-нибудь свободное жилье? Тут у Танича ужасные условия». - «Есть одна дворницкая, подойдет?» Меня спрашивают: «В дворницкую пойдете?» - «Конечно!» - «Все, поезжайте в райисполком». Поехала...

А мы с Михаилом Исаевичем не были расписаны, хотя уже имели двоих детей. Вот мне на это и указали: «Принесите документ о браке, тогда получите ордер». Я выскакиваю и бегом к Таничу: «Идем срочно регистрироваться! Нам дают квартиру». В загсе уже Таничу пришлось уговаривать сотрудниц расписать нас в срочном порядке.

Выхожу счастливая, открываю паспорта. У него - «брак с Козловой Л.Н.», у меня - «брак с Козловой Л.Н». Караул! А уже 6 часов вечера, они закрывают загс! Мы назад: «Девочки, пожалуйста!..» Они зачеркивают, пишут: «исправленному верить».

Я опять бегом в райисполком. Достаю паспорт и показываю. Они ахнули, потому что никак не могли представить, что я за несколько часов смогу все это проделать.

ТЕЛЕГРАММА БРЕЖНЕВУ

- Лидия Николаевна, но вы сказали, что страдали онкологией...

У меня развилось белокровие. Это было в те годы, когда нам жилось очень тяжело - и материально, и в бытовом плане. Я ходила вся белая. Гемоглобин был такой, при котором уже умирают. Но я-то этого не знала. Только говорила: «Миша, что-то я уже ходить не могу».

Он повез меня в писательскую больницу. Там был очень хороший главврач, профессор Гиллер, немец по национальности. Идет этот доктор по коридору и видит меня, всю белую, еле переставляющую ноги. Поворачивается к медсестре: «Возьмите у нее анализ крови». Когда принесли результат, скомандовал: «Срочно в больницу! Она может умереть в любую секунду».

Меня отвезли, сразу перелили много крови, я там пролежала месяца два с половиной. К счастью, поправилась... А квартирную историю, кстати, могу продолжить. Вы же спрашивали, как мы стали москвичами?

- Слушаю с большим интересом!

Был такой закон, что отсидевший и даже реабилитированный человек не имеет права жить в столице. А мы уже нашли обмен подмосковной дворницкой на квартирку на краю Москвы. Я стала думать: что же делать? И собрала всех самых знаменитых композиторов и исполнителей, тех, кто писал музыку на стихи Танича и кто пел эти песни, - человек 15-20.

Приехали мы в райисполком, встали шеренгой в коридоре. Без Танича - он не мог никого ни о чем просить... И идет такой мужичок с быстрым взглядом. Я понимаю: это и есть главный начальник. Доходит до меня, говорит: «Пойдемте со мной».

Заходим в кабинет. Он: «Ну что там у тебя?» И я начинаю: тра-та-та - о наболевшем, о том, что Таничу несправедливо не разрешают жить в Москве. «Ну давай листок». И подписывает!

- Справедливость восторжествовала?

Не совсем. Как-то Танич решил съездить в ФРГ. По путевке от Союза писателей. Подал заявку, заплатил деньги - а ему отказали. Позорище!

Михаил Исаевич был давно реабилитирован, государство признало его ни в чем не повинным, а за рубеж не пускают! Я посылаю телеграмму Брежневу и там, кроме всего прочего, пишу: как воевать в Германии, так Танич хорош, а как после войны поехать посмотреть - плох!..

Через два дня звонок из КГБ: «Лидия Николаевна, вас приглашают на Лубянскую площадь». Пошла. Захожу - там молодые мужчины, на лицах ухмылочки. Начали разговор. Они свое доказывают, я - свое. Провожали они меня тоже со смешком... А вечером звонит Сергей Михалков, глава Союза писателей: «Лида, слово даю, Михаил Исаевич поедет в следующий раз».

НЕЗАДАЧЛИВЫЕ ЖЕНИХИ

- Как же вы на такое решились?

- У меня страха никакого не было. Только возмущение несправедливостью. Как?! Человек дошел до Берлина! Водружал одно из знамен над Рейхстагом! Тогда ведь не меньше ста человек прорывались со знаменами, чтобы водрузить... А в 1975 году оказалось, что он не годится для поездки в ФРГ! Неблагонадежным оказался...

- Почему вы все брали на себя?

Потому что понимала, что поэт в Таниче погибнет, если он сам будет хлопотать о жилье, заботиться о быте...

- Простите, а не было желающих увести вас у Танича?

И немало. Самые лучшие, самые талантливые и самые знаменитые люди страны объяснялись мне в любви и готовы были жениться. Но я могла к ним относиться только как к братьям. Потому что рядом был такой Танич - сильный мужик, настоящий.

Вроде веселый, легкий, как его стихи, а на самом деле такой крепости! Нет, не могла я его ни на кого променять. И сейчас не могу. Поверите ли, я уже старушка, но и сегодня время от времени вынуждена говорить: ««Вы что, я еще с Таничем не развелась!»

Фото А. Ломохова,

PERSONA STARS,

Их встреча была предначертана судьбой. Лидия Козлова впервые увидела его во сне. Михаилу Таничу ее нагадала цыганка. Они узнали друг друга с первого взгляда, а после прожили вместе 52 года. Вместе прошли через нищету, отсутствие признания, славу. И не переставали благодарить Бога за ниспосланную им встречу друг с другом.

«Я тебя себе придумал…»

Она училась в техникуме в Сталинграде и снимала старый диванчик в подвале у древней бабушки. Это хозяйка рассказала Лидии, как суженого во сне увидеть. И Лидия увидела, даже красоту его рассмотреть успела.

После техникума Лидия отправилась не в Москву, куда ее направляли, а попросилась на Сталинградскую ГЭС. Работала на стройке, жила в общежитии. А 7 ноября 1956 года к ним на вечеринку зашел тот самый мужчина, из ее девичьего сна. Когда ее попросили спеть, она легко тронула струны гитары и стала петь ту песню, для которой музыку написала сама, прочитав стихи неизвестного ей Танича в местной газете. А он шепнул ей на ухо: «Танич – это я!» Позже он рассказывал, что встреченная как-то на рынке цыганка сказала, что его жену будут звать Лидией.

В этот вечер они долго еще вдвоем сидели за столом, а она все время отодвигалась от него, смущаясь и робея. До этой встречи она даже в кино ни с кем не ходила. Он казался ей невероятно взрослым, был старше на 13 лет, прошел всю войну, а затем попал в лагеря, отсидев 6 лет якобы за антисоветскую пропаганду. По сути, он всего лишь сказал о хороших дорогах в Германии. Во время его заключения первая жена подала на развод.

После встречи с Лидией Михаил уволился со стройки и уехал в небольшой городок. Ему наконец-то дали работу, соответствующую его квалификации. Он писал ей письма. Трогательные, полные тепла и нежности.

Лидия жила этими письмами и своей любовью к взрослому, умудренному опытом человеку. Когда же он попросил ее приехать, она тут же уволилась со стройки и поехала навстречу своей любви.

«Женой буду, но замуж не выйду!»

Расписались они, когда у них уже родилась старшая дочь, Инга. Лидия жила с ним, любила безмерно, а регистрировать отношения отказывалась. Она осознавала, насколько талантливый человек с ней рядом. Он прошел через многое. А юная Лидия не знала, будет ли ей верен этот взрослый мужчина.

Уже в 18 лет эта хрупкая девочка, похожая на подростка, рассуждала о свободе в любви. Она считала: поэта нельзя ограничивать несвободой. Она предложила ему дозреть до брака с ней.

Лишь через восемь лет совместной жизни они поняли: друг без друга невозможно жить. И расписались в срочном порядке, чтобы получить маленькую дворницкую квартирку, которую Лидия буквально выпросила в ЦК ВЛКСМ. К тому времени они уже жили в Железнодорожном: Михаил Танич, его жена и две их дочери, Инга и Светлана. Позже только благодаря Лидии Николаевне они получат московскую прописку.

Союз двух сердец

Михаил Танич сам никогда ни о чем не просил. Вопросами переговоров с официальными лицами целиком заведовала Лидия. Она три года боялась признаться ему в том, что тоже пишет стихи. Когда же набралась стихов целая толстая тетрадь, Лидия вручила ее ошарашенному супругу. Он ведь даже не догадывался о ее творчестве. После прочтения он выразил ей свое полное одобрение.

Они оба писали настоящие шлягеры. У него были «Черный кот», «Ходит песенка по кругу», «На дальней станции сойду», «Любовь - кольцо», «Гляжусь в тебя, как в зеркало», «Идет солдат по городу», «Возьми меня с собой», «Проводы любви», «Комарово», «Погода в доме» и еще более 1000 песен. Но и у нее были свои хиты: «Айсберг», «Роза красная моя», «Снег кружится», «Перекати-поле».

Лидия Николаевна всегда утверждала, что ее и Танича никак нельзя ставить на одну ступень: он гений. А сам Михаил Исаевич говорил о супруге: «Я встретил удивительного человека - и по уму, и по характеру… Она - моё счастье. Сам я ничего не стою, мне просто выпал жизненный выигрыш - моя Лида».

Лидия Николаевна в течение 10 лет уговаривала супруга создать группу «Лесоповал». Этот коллектив до сих пор пользуется невероятной популярностью. Михаил Танич писал для них свои песни и практически в каждой – его собственная боль и его опыт. Впрочем, Лидия Николаевна в детстве тоже несколько лет подряд общалась с заключенными, которых свозили фактически умирать в Дом инвалидов. Она жила напротив и ей было любопытно, что это за люди. Так и бегала она в этот дом с 4 до 13 лет.

Не налюбились…

Михаил Исаевич долго и тяжело болел. Онкология прогрессировала, съедала постепенно его изнутри. Но он никогда не капризничал и не жаловался. А она верила, что вместе они победят все болезни, они смогут. До самого последнего мгновения верила. Незадолго до его кончины они обвенчались. Михаил Танич ушел 17 апреля 2008 года, шепнув на прощанье, что они так и не налюбились...

Он оставил ей в наследство «Лесоповал», художественным руководителем которого она теперь является. И строки, полные любви, найденные ею уже после его ухода:

Кто бы знал, как ты прекрасна поутру,
как тебе твой макияж не ко двору,
как восходят надо мною всякий раз
оба солнышка твоих зеленых глаз.
Кто бы знал да кто бы видел? Да любой.
Он бы должен просыпаться бы с тобой.
Кто бы знал, как ты прекрасна - ты сама.
Ну а я б сошел от ревности с ума...

Их семейное счастье было настоящим, они прожили целых 52 года, не успев наговориться, насмотреться друг на друга. История семейной жизни - это конфликт между реальным и возвышенным, между бытом и мечтой, и неизбежно следующей за этим душевной пропастью.